Брачное ложе - Клаудиа Дэйн

– Я признавался… и признаюсь, – сухо сказал Ричард, зная, что лжет. В его жизни есть один-единственный поступок, в котором он не признавался никому, даже своему исповеднику. Ричард страдал безмолвно и в одиночестве. Другие послушники побаивались его: этот сильный, но скованный какой-то тайной человек всегда держался в стороне. В стороне от кого? От Господа? Нет, он довольно пылко обращался к Богу, но все же его сердце не было открыто. Единственный, кто мог преодолевать преграды, которые воздвиг в своей душе Ричард, был его суккуб. И это правда. Это неприятно, невероятно, недопустимо, но это так.

– Я буду молиться за тебя, Ричард, а ты поработаешь в монастырской библиотеке, пока я не разрешу тебе вернуться к работе в поле. – Настоятель видел, что все внутри послушника восстало против такого решения, но все же тот не сказал ни слова возражения. Никто никогда не видел, чтобы Ричард потерял над собой контроль. – Будем молиться, чтобы Господь показал тебе истинный путь, чтобы твое сердце и разум подчинились воле Его.

– Да, святой отец. Я буду искренне молиться об этом, – ответил Ричард, склонив голову.

– И я тоже буду, Ричард. Все мы будем.

Глава 1

Весна, 1155 год

Она скакала на лошади. Сильный ветер с легкостью приподнимал и опускал тяжелый каскад ее темных волос. Она могла бы наслаждаться свободной и необузданной скачкой с бешеной скоростью, если бы не ужасная трагедия, толкнувшая ее в это путешествие.

Кроме них, на дороге не было ни души. Их лошади, несущиеся галопом, оставляли на влажной земле глубокие следы от копыт. Недавно прошел дождь, и прошлогодняя мокрая листва от растущих по обочинам деревьев казалась особенно черной рядом с вкраплениями яркой зелени молодых побегов. После долгого морозного сна все кругом кричало о жизни, но она не могла сейчас наслаждаться этим, она должна была ехать. Ей нужно найти убежище в этом весеннем мире, который почему-то внезапно хочет отбросить ее обратно в смертельную зиму.

Ее отец умер. Теперь она одинока и беззащитна. А ей хочется чувствовать себя в безопасности.

– Нас преследуют? – крикнула она Эдмунду, и ветер тут же унес ее слова.

– Нет, пока еще нет, – ответил он через плечо.

Ей хотелось верить этому, хотелось передохнуть хоть немного, освободиться от страха, почувствовать себя в безопасности, но пока это было невозможно. Эдмунд еще очень молод, и он всего лишь оруженосец. Он не может убедить ее в том, что ей действительно ничто не грозит. Только бы добраться до убежища. Нужно лететь как на крыльях.

– Может, мы поедем в город, миледи? Монастырь все-таки…

– Нет, мы едем в монастырь, – прокричала она, задохнувшись от порыва ледяного ветра.

Она найдет убежище в монастыре. Хотя монахи отнюдь не сильные воины, но они могут запереть ворота и уберечь ее на время от внешнего мира. Никто не сможет добраться до нее в монастыре.

К тому же там Ричард.

Она повернула голову против ветра и постаралась отбросить от себя чувство вины.

Да, вина… Она могла признать ее.

Окружающий мир очень быстро стал чужим и враждебным, поэтому она во весь опор неслась к монастырю, где могла найти кров, как это сделал Ричард.

Она не стала делать так, как велел ей отец.

У нее до сих пор стоит в ушах его хриплый шепот, когда он, умирая, велел ей бежать. Бежать из родного дома, который она так любила; бежать к человеку, с которым была обручена еще с колыбели; бежать к той безопасности, которую давало ей замужество. Заключить союз, который должен продлиться до конца ее дней. И вот она вопреки воле отца бежит в монастырь, где нет ее нареченного, но есть Ричард.

А в стенах ее собственного дома хозяйничают рыцари, жаждущие обобрать девушку, оставшуюся без защиты, сделать ее своей собственностью и присвоить себе все ее земли.

Слушая напутствия умирающего отца со слезами на глазах, она впервые тогда осознала, какая опасность ей будет угрожать. Девушка без родителей, имеющая состояние и доход, не может чувствовать себя в безопасности. Ей нужен защитник: отец либо муж. От ужаса она уткнулась лицом в грудь отца и почувствовала, как он вздохнул в последний раз. Все кончено. Теперь у нее нет ни того, ни другого.

Отец Лангфрид молился за душу ее отца, которая перешла в мир иной. Он убеждал ее бежать поскорее, сказал, что возьмет на себя все трудности, связанные с похоронами, что будет вести все дела, пока она не вернется уже замужней женщиной. Она спокойно вышла из спальни отца, прошла в конюшню и верхом на коне покинула Дорни. С виду она была спокойна, как сама смерть, но паника бурлила внутри ее, грозя вот-вот прорваться наружу. С собой она взяла только Эдмунда, потому что доверяла ему и думала, что он ее не подведет. Юноша должен сопровождать ее, так как в этой жизни, полной опасности, только полная дура может позволить себе действовать в одиночку.

А она не была дурой, хотя и не поехала к своему жениху. Она ехала к человеку, которому доверяла больше, чем кому бы то ни было; к человеку, которого она знала лучше, чем те молитвы, что читала каждый день; к человеку, который однажды уехал от нее и не вернулся.

В монастыре был Ричард.

Словно в ответ на ее молитвы, перед ними выросли стены монастыря – высокие и серые на фоне голубого полуденного неба. Окруженный полями, удаленный от города, монастырь Святых Стефана и Павла являл собой одинокий каменный островок внутри растущего и живого развивающегося зеленого мира. Монахи работали на полях и свободно перемещались по территории монастыря, высокие стены которого отгораживали их от мирских забот.

Она хотела, чтобы они защитили и ее тоже.

В тот момент, когда Эдмунд сообщал об их прибытии привратнику, зазвонили колокола, призывающие к полуденной мессе. Нужно, чтобы монах-привратник впустил их до начала мессы, ведь нельзя же ждать завершения молитв тут, перед воротами: здесь отовсюду слишком легко заметить одинокую девушку и беспрепятственно схватить ее.

Эдмунд говорил убедительно, но он был слишком молод, и это вызвало сомнения привратника.

– Прошу вас, брат, впустите. Мы ищем убежища в стенах обители.

При этих словах темные глаза монаха расширились, и он открыл ворота, пропуская путников. Изабель устремилась внутрь, обогнав Эдмунда. Перевести дыхание она осмелилась только тогда, когда большие деревянные ворота были заперты на засов.

Она ничего не сказала о Ричарде. Разве монах-привратник смог бы понять, что она любит того, кого не должна любить, что эта любовь незаконна и у нее нет будущего?

– Благодарю вас, брат, – сказала она мягко, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать искать глазами Ричарда.