Том 4. Классические розы - Игорь Северянин

1925

Колыбель культуры новой

Вот подождите — Россия воспрянет,Снова воспрянет и на ноги встанет.Впредь ее Запад уже не обманет  Цивилизацией дутой своей…

Встанет Россия, да, встанет Россия,Очи раскроет свои голубые,Речи начнет говорить огневые, —  Мир преклонится тогда перед ней!

Встанет Россия — все споры рассудит…Встанет Россия — народности сгрудит…И уж у Запада больше не будет  Брать от негодной культуры росток.

А вдохновенно и религиозно,Пламенно веря и мысля серьезно,В недрах своих непреложностью грозный  Станет выращивать новый цветок…

Время настанет — Россия воспрянет,Правда воспрянет, неправда отстанет,Мир ей восторженно славу возгрянет, —  Родина Солнца — Восток!

1928

Стихи Москве

Мой взор мечтанья оросили:Вновь — там, за башнями Кремля, —Неподражаемой РоссииНезаменимая земля.

В ней и убогое богато,Полны значенья пустячки:Княгиня старая с АрбатаЧитает Фета сквозь очки…

А вот к уютной церковушкеПодъехав в щегольском «купэ»,Кокотка оделяет кружки,Своя в тоскующей толпе…

И ты, вечерняя прогулкаНа тройке вдоль Москвы-реки!Гранитного ли переулкаРадушные особняки…

И там, в одном из них, где стайкаМечтаний замедляет лёт,Московским солнышком хозяйкаРастапливает «невский лед»…

Мечты! вы — странницы босые,Идущие через поля, —Неповергаемой РоссииНезаменимая земля!

1925

Страничка детства

В ту пору я жил в новгородских дебрях.Мне было около десяти.Я ловил рыбу, учился гребле,Мечтал Америку посетить.

И часто, плавая в душегубкеИ ловко вылавливая тарабар,Размышлял о каком-нибудь там поступке,Который прославила бы труба…

Я писал стихи, читал Майн Рида,При встречах с девочками краснел,И одна из сверстниц была мой идол,Хотя я и не знал, что мне делать с ней…

Дружил с рабочими нашего завода,Но любил все-таки — больше людей —В преддверьи своего одиннадцатого года,Всех наших четырнадцать лошадей!

В катанье на масленице, в день третийКогда доставляла тройка меняВ город, в котором учились дети,По главной улице ее гонял.

И разогревшись, дав ТимофеюНа чай прикопленных три рубля,Говорил: «Понимаешь? Чтобы всех быстрее!»И кучер гиком ее распалял.

Десятки саней оставались сзади,Саней уважаемых горожан,И, к общей зависти и досаде,Мальчишка взрослых опережал!

А кончилось тем, что и сам стал взрослымИ даже довольно известным стал,И этого достичь было очень просто,Потому что истина всегда проста…

1929

Пасха в Петербурге

Гиацинтами пахло в столовой,Ветчиной, куличом и мадерой,Пахло вешнею Пасхой Христовой,Православною русскою верой.

Пахло солнцем, оконною краскойИ лимоном от женского тела,Вдохновенно-веселою Пасхой,Что вокруг колокольно гудела.

И у памятника НиколаяПеред самой Большою Морскою,Где была из торцов мостовая,Просмоленною пахло доскою.

Из-за вымытых к Празднику стекол,Из-за рам без песка и без ватыГород топал, трезвонил и цокал,Целовался, восторгом объятый.

Было сладко для чрева и духа.Юность мчалась, цветы приколовши.А у старцев, хотя было сухо,Шубы, вата в ушах и галоши…

Поэтичность религии, где ты?Где поэзии религиозность?Все «бездельные» песни пропеты,«Деловая» отныне серьезность…

Пусть нелепо, смешно, глуповатоБыло в годы мои молодые,Но зато было сердце объятоТем, что свойственно только России!

1926

Ночь на Алтае

На горах Алтая,Под сплошной галдеж,Собралась, болтая,Летом молодежь.

Юношество этоБыло из Москвы,И стихи поэтаИм читали Вы.

Им, кто даже имяВряд ли знал мое,Им, кто сплел с другимиВсе свое житье…

Ночь на бивуаке.Ужин из ухи.И костры во мраке,И стихи, стихи!

Кедры. Водопады.Снег. Луна. Цветы.Словом, все, что надоТоржеству мечты.

Ново поколенье,А слова ветхи.Отчего ж волненьеВызвали стихи?

Отчего ж читалиВы им до утраВ зауральской дали,В отблесках костра?

Молодежь просилаПесен без конца:Лишь для русских — силаРусского певца!

Я горжусь, читаяВаше письмецо,Как в горах АлтаяВыявил лицо…

1929

Народный суд

Я чувствую, близится судное время:Бездушье мы духом своим победим,И в сердце России пред странами всемиНародом народ будет грозно судим.

И спросят избранники — русские люди —У всех обвиняемых русских людей,За что умертвили они в самосудеЦвет яркий культуры отчизны своей.

Зачем православные Бога забыли,Зачем шли на брата, рубя и разя…И скажут они: «Мы обмануты были,Мы верили в то, во что верить нельзя…»

И судьи умолкнут с печалью любовной,Поверив себя в неизбежный черед,И спросят: «Но кто же зачиншик виновный?»И будет ответ: «Виноват весь народ.

Он думал о счастье отчизны родимой,Он шел на жестокость во имя Любви…»И судьи воскликнут: «Народ подсудимый!Ты нам не подсуден: мы — братья твои!

Мы — часть твоя, плоть твоя, кровь твоя, грешный,Наивный, стремящийся вечно вперед,Взыскующий Бога в Европе кромешной,— Счастливый в несчастье, великий народ!»

1925

Слова солнца

Много видел я стран и не хуже ее —Вся земля мною нежно любима.Но с Россией сравнить?… С нею — сердце мое,И она для меня несравнима!

Чья космична душа, тот плохой патриот:Целый мир для меня одинаков…Знаю я, чем могуч и чем слаб мой народ,Знаю смысл незначительных знаков…

Осуждая войну, осуждая погром,Над народностью каждой насилье,Я Россию люблю — свой родительский дом —Даже с грязью со всею и пылью…

Мне немыслима мысль, что над мертвою — тьма…Верю, верю в ее воскресеньеВсею силой души, всем воскрыльем ума,Всем огнем своего вдохновенья!

Знайте, верьте: он близок, наш праздничный день,И не так он уже за горами —Огласится простор нам родных деревеньПравославными колоколами!

И раскается темный, но вещий народВ прегрешеньях своих перед Богом.Остановится прежде, чем в церковь войдет,Нерешительно перед порогом…

И в восторге метнув в воздух луч, как копьеЗолотое, слова всеблагие,Скажет солнце с небес: «В воскресенье своеВсех виновных прощает Россия!»

1925, март

Бывают дни…

Бывают дни: я ненавижуСвою отчизну — мать свою.Бывают дни: ее нет ближе,Всем существом ее пою.

Все, все в ней противоречиво,Двулико, двуедино в ней,И дева, верящая в дивоНадземное, — всего земней.

Как снег — миндаль. Миндальны зимы.Гармошка — и колокола.Дни дымчаты. Прозрачны дымы.И вороны — и сокола.

Слом Иверской часовни. Китеж.И ругань-мать, и ласка-мать…А вы-то тщитесь, вы хотитеШирококрайнюю объять!

Я — русский сам и что я знаю?Я падаю. Я в небо рвусь.Я сам себя не понимаю,А сам я — вылитая Русь!

Ночь под 1930-й год