Ягода - Роман Гуль

Но чужая кровь никогда фармацевта и не смущала. При Менжинском Ягода сразу же пошел в гору. Сначала он его секретарь, потом заместитель. К тому ж местечко оказалось тепленьким не только от избыточно лившейся крови; при полуживом начальстве больше отдававшемся "эстетическим эмоциям", Ягода сразу захватил всю громадную хозяйственную часть ВЧК.

Известно, что чекисты брали взятки, воровали, даже убивали людей, чтобы захватить деньги и драгоценности. Что представляла собой одна только часть хозяйства ЧК, хорошо рассказывает член коллегии ВЧК Другов: - "в помещении ЧК шкафы ломились от золота, отобранного во время облав. Золото в нашем хранилище складывалось штабелями, как дрова". Вот это-то хозяйство и захватил в свои руки фармацевт Ягода. Его - любовь к хозяйству и особенно к чужому, отмечает и его бывший сотрудник, чекист Агабеков.

Свой кабинет в Особом Отделе фармацевт Ягода обставил "шикарно", по своему вкусу: - родовая дамская атласная мебель с венчиками, стиль рококо. Что ж, в свое время Ягода приготовил достаточное количество порошков, пилюль, капель, мазей, теперь он "хочет жить".

Он заботливо подсаживает в автомобиль больного Менжинского, бережно кутает в плед разбитые дрыгающие ноги начальства, а сам бочком садится у руля. Этот мертвенно-бледный человек c злобными глазами - уже фактический руководитель Особого Отдела, он подписывает сотнями смертные приговоры всем тем, кто когда-то сидел на "розовой мебели", носил "золотые погоны" и шел по улице, не замечая его, фармацевта Ягоду.

Это - "классовая борьба". Пощада? Генрих Ягода не знает, что такое пощада. Нашумевший на весь мир убийством в Лионе двух тысяч человек Фуше, по сравнению с фармацевтом Ягодой - ребенок. Впрочем, Ягоде в жестокости помогают "садистические наклонности", о которых в упор рассказывает тот же его бывший сотрудник чекист Агабеков.

Чтоб показать, насколько жесток и кровав был Ягода в Особом Отделе, не надо даже указывать на гекатомбы им расстрелянных. Достаточно указать на такой эпизод. Когда в феврале 1920 года, стараясь перед Европой хоть немного отмыться от крови, совнарком "отменил смертную казнь" на территории всей республики, за исключением "прифронтовой полосы", Ягода из Особого Отдела разослал по всем провинциальным ЧК такую деловую телеграмму: "В виду отмены смертной казни предлагаем всех лиц, которые по числящимся за ними разным преступлениям подлежат высшей мере наказания, отправлять в полосу военных действий, как в место, куда декрет об отмене смертной казни не распространяется". И чекисты сотнями, тысячами свозили арестованных в прифронтовую полосу к Ягоде, где он расстреливал их на "законном" основании.

Ягода понимал, что как ничтожество, он только по лужам крови придет к кремлевским креслам. И шел к этим креслам по колено в крови.

В 1922-23 годах Ягоду заметил Ленин. В эти годы Особый Отдел, это - Ягода. Никто кроме Ягоды не знает всех тайн пролитой здесь крови, всей кроваво-грязной "кухни" тайной коммунистической полиции. И в тот момент, когда Дзержинский передал пост главы ВЧК "тени человека" Менжинскому, за спиной полупарализованного дегенерата Ягода ясно ощутил свое могущество.

Закоулками, черными ходами, интригами, лестью, беспощадной кровавостью он теперь движется уж дальше, к полному единоличному возглавлению всей тайной коммунистической полиции.

Спина Менжинского для Ягоды является прекрасной ширмой. Но путь к единоличной власти все же не прост. За спиной Менжинского совсем уже возле сановных кресел Ягода внезапно столкнулся с другим опасным соперником, вторым заместителем Менжинского - Трилиссером. Тщедушный карлик, с коротко-остриженной седой головой, чекист Трилиссер был опасен Ягоде потому, что - образован, умен, принадлежит к "старой гвардии", имеет "биографию" и в верхах силен связями, в то время, как за смертью Свердлова у Ягоды при дворе личных связей уже не оставалось.

За парализованной спиной Менжинского меж главарями кровавого ведомства началась глухая и отчаянная схватка. Но Ягода, во всем уступая Трилиссеру, имел и свои преимущества: - такого количества крови, как Ягода, не пролил никто. Ягода "вырос" на крови, к тому ж он блестяще владеет мастерством интриги. И из борьбы с Трилиссером Ягода вышел победителем, подкараулив соперника в острый момент дворцовой склоки троцкистов со сталинистами.

Рассказывают, что Ягода и сам сочувствовал гораздо больше Троцкому, чем Сталину, но видя ясно, что пирог власти уже в крепких руках пошедшего напролом грузина, а не заметавшегося Троцкого, Ягода мгновенно перебежал к Сталину, подсидев Трилиссера именно на симпатиях к троцкизму.

В 1929 году он с поличным поймал Трилиссера в предоставлении кабинета совещанию представителей районного комитета, зараженного оппозиционерством. Это уже верный шаг к гибели Трилиссера и всемогуществу Ягоды.

Каррикатура на Фуше бежит в Кремль к каррикатуре на Наполеона и член коллегии, когда-то имевший громадную власть, Трилиссер падает с "своего кресла". Но Сталин обставляет это падение неожиданными даже для Ягоды драматическими подробностями. На эти азиатские тонкости диктатор - великий мастер.

Все "мокрушники" и гангстеры знают, что крепче всего цементирует кровь. Желая держать ГПУ крепко в руках и дабы не только уж поймать Трилиссера в троцкизме, но и взять себе в окончательные псы Ягоду, Сталин решил дать всем трем главным руководителям ГПУ хлебнуть немножко "троцкистской крови".

Судьбу схваченного тайного посланца Троцкого, бывшего левого эс-эра Блюмкина, диктатор поставил на решение коллегии ГПУ: Менжинского, Трилиссера, Ягоды. Расчет правильный. Все трое знали, что Сталин уже решил судьбу Блюмкина, расстрел будет. Но Сталин хочет посмотреть, как поведут себя вельможные чекисты, когда после крови офицеров, интеллигентов, "буржуев", крестьян, рабочих, диктатор поднесет им еще немножко "троцкистской крови".

В Менжинском и Ягоде Сталин не сомневался. Но вот Трилиссер? И что ж матерый чекист, действительно, заволновался. Трилиссер даже посмел сказать, что этой крови не хочет, что он против казни Блюмкина. Такого "колебнутия" и ждали Сталин с Ягодой. Вслед за Менжинским Ягода полным глотком хлебнул "троцкистской крови", высказавшись зa казнь, понимая, что в этом глотке не только физическая гибель Блюмкина, но и нужная Ягоде ведомственная гибель Трилиссера.

Блюмкин расстрелян. Сталин удовлетворен. 3афордыбачивший Трилиссер снят с поста, а хлебнувший "троцкистской крови" Ягода - самый верный сталинский пес, который теперь будет хлебать и эту "коммунистическую кровь" сколько того потребует диктатор.

В 1930 году Ягода фактически уже единоличный рукводитеяь тайной полиции, а в 1934 году - народный комиссар внутренних дел. Какие бы декорации ни строились вокруг ГПУ для внутри ли партийных целей, для того ли, чтоб "понравиться" Европе, какие бы новые подставные лица ни назначались, пока Сталин жив, полновластным министром коммунистической полиции, будет жуткая карикатура на Фуше, мертвенно бледный фармацевт с тупым истерическим взглядом.

Залитые кровью кремлевские каррикатуры неразлучны, они прекрасно понимают друг друга.

Власть Ягоды, руководителя тайной полиции, - огромна. На инструменте ГПУ Ягода может сыграть очень многое. Но диктатор спокоен. Ягода делит со Сталиным власть. Хотя, бередя именно эту струну, чекистские конкуренты Ягоды пробовали повалить брутального и жадного фармацевта.

Схватить Ягоду за руку попробовал, было, заслуженный кровавейший чекист, второй заместитель председателя ГПУ Мессинг, начальник московской ЧК в ее самые жуткие времена, тот Мессинг, которого избил Ворошилов за то, что он завербовал любовницу красного маршала в секретные сотрудники, и тот Мессинг, в кого стрелял в ленинградском ГПУ комсомолец Труба.

Говорят, в 1931 году в политбюро Мессинг заявил, что "приходит в ужас, когда видит конкретные размеры власти, сосредоточенные в руках одного человека. Такой власти не имеет никто в мире!" Но Мессинг, вероятнo, недооценивал сговора меж диктатором и министром полиции. Власть Ягоды осталась непоколебленной.

Управляя гигантским аппаратом тайной полиции, в котором прежняя полицейская практика слилась с азефовщиной былого подполья, Ягода стал теперь значительнейшей фигурой во внутренней и внешней политике СССР.

В зеленоватом доме на Лубянке, за дверью со стеклянной дощечкой "Особый Отдел", - в кабинете, обставленном теперь уже не "дамской розовой мебелью", а отделанном по последнему слову конструктивного стиля, с клубными креслами и набором телефонных трубок, "без сна и отдыха" работает начальник тайной коммунистической полиции.

Полицейская формула гласит: "Сведения это - все!" И со всего мира в кабинет Ягоды вливается гигантский поток сведений от грандиозной армии агентов ГПУ. Хитрый фармацевт сделал карьеру. Он - "духовник всей страны".