Девастатор - Никита Велиханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А парень действительно исчез. Как в воздухе растворился. Веничка заглянул на всякий случай за кусты. Потом спохватился, что в руке у него все ещё зажаты фотография и бумажник покойного. Он почему-то сразу так и подумал —покойного, хотя в голове не умещалось, каким способом человека можно так вот запросто растворить безо всякого следа, да ещё чтобы вещи остались в целости и сохранности. Он сунул было бумажник на место, но потом подумал, огляделся и прямо как был. С бумажником в руках, побежал к подсвеченному прожекторами зданию МГУ звонить в милицию.
***
У него хватило ума не говорить дежурному сразу обо всем, что он видел. Приняли бы за сумасшедшего или, скорее всего, за телефонного хулигана. Набрал 02, сказал, что нашел бумажник и вещи, назвал себя. Потом добавил, что обнаружил весь набор одежды, вплоть до белья. Разложена она странным образом. Словно человека раздели прямо на аллее, вещи аккуратно разложили, а самого пустили дальше нагишом. Возможно, правонарушители ещё где-то рядом. Приезжайте, пожалуйста, посмотрите и разберитесь.
Веничка перевел дух и вернулся к куче тряпья как раз, когда возле неё остановилась та самая старушка с песиком. Видимо, возвращались с прогулки. Лихачёв подошел и тоже встал рядом.
— Вот, нашел вещи, позвонил в милицию. Сейчас подъедут, —объяснил он старушке свое присутствие. Та осуждающе проворчала что-то по поводу бесстыдства теперешней молодежи и волоком повела за собой любопытного фокстерьера, который все рвался обнюхать кроссовки, а может, и отметиться на них.
Мигалка показалась со стороны Ломоносовского проспекта. Сирену милиционеры не включали, немой маячок приблизился и остановился шагах в пятидесяти. Из машины вылезли двое амбалов-патрульных, озираясь, пошли по аллейке. Лихачёв поднял бумажник, как депутат, голосующий своим удостоверением. Милиционеры приблизились, поглядывая на кучу тряпья.
— Вот, нашел. Так все и лежало, —неуверенно начал Веничка, испытующе глядя на милиционеров. Сказать или не сказать? Интересно, здорово он смахивает на сумасшедшего?
Он подал ближнему патрульному, мордатому рослому сержанту, бумажник:
— Вот это лежало в заднем кармане брюк. Вот здесь. Я отходил позвонить и брал с собой, чтобы не пропало.
Сержант осторожно взял бумажник, внимательно рассмотрел фотокарточку, пересчитал деньги и так же пристально посмотрел на Лихачёва:
— А у вас, случайно, нет с собой документов?
Веничка мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Тревожная московская осень 1999 года приучила его брать с собой паспорт даже на вечернюю пробежку. Сержант заглянул в документ, перевернул несколько страниц и вернул Лихачёву со словами:
— Что ж, спасибо, Вениамин Павлович, за помощь. Мы заберём вещи, если Вы не возражаете, и покатаемся тут немножко. Может, владельца встретим, может, тех шутников. Вы тут спортом занимались? Понятно. Рашид, собери барахлишко.
Второй милиционер, раскосый, с острым подбородком, присел на корточки и начал небрежно складывать анорак (Лихачёв только в этот момент вспомнил, как называют такие куртки). Веничке вспомнились теледетективы, в которых эксперты обрисовывают мелом контуры тела, делают снимки, рассматривают место происшествия в лупу. Он с отчаянием подумал: заберут сейчас эти равнодушные мужики последние вещественные доказательства, и этим все закончится. Пропал парень, и искать его не будут. Ну, а ему, Веничке Лихачёву, какое дело до незнакомого пьяного парня? Что, ему больше всех надо? Чего ради выставлять себя на посмешище? Неужели они так ничего и не заподозрят, ни за что не зацепятся?
Рашид скатал в трубочку спортивные брюки. Достав из них модные мужские трусы, он показал их сержанту и хохотнул:
— Андрюх...
Сержант поощрительно гоготнул. Добравшись до обуви, милиционер уже протянул было руку —и вдруг замер в таком положении. Он бросил на Лихачёва какой-то дикий взгляд и спросил, показывая пальцем на торчащие из зашнурованных кроссовок носки:
— А это что, тоже так было?
У того сердце забилось чаще, но он только утвердительно мотнул головой: "Угу".
— Поприкалывались какие-то дураки, — объяснил недоразумение Андрюха.
Но скуластый Рашид не торопился притрагиваться к обуви. Он зачем-то посмотрел по сторонам, потом ещё раз на Лихачёва — и опять, нерешительно, на стоящие перед ним кроссовки. Милиционер был похож на животное, почуявшее близость нечистой силы.
— Андрей, посмотри внимательно, как они расправлены, — сказал он, указывая на резинки носков, прилипшие по окружности к верху обуви.
— А что? — сержант тоже присел.
— Так нельзя рукой расправить. Попробуй, если хочешь.
Андрюха расшнуровал одну из кроссовок, залез внутрь своей толстой ручищей. Как ни старался, достать он её мог только вместе с надетым носком.
— Конечно, у меня вон какая клешня... —неуверенно проговорил он, поглядывая на руки Лихачёва.
— Всё равно. Пусть даже тонкой рукой, — Рашид показал на вторую кроссовку с нетронутым, аккуратно приклеившимся к её внутренней поверхности носком. — Расправляй хоть сто лет, так не получится.
Теперь оба милиционера сидели на корточках возле перепачканной обуви и выжидательно смотрели на Веничку. Тот вздохнул, набрал полную грудь воздуха и произнес:
— Точно, ребята, я Вам не всё сказал. Боялся, не поверите...
***
Дежурный, длинноносый старший лейтенант со спокойным насмешливым взглядом, небрежно спросил:
— Письменной речью как владеете?
— Сносно, — в тон ему ответил Веничка.
— Тогда опишите всё, как запомнилось.
Лихачёв принял от него листок бумаги и ручку и спросил:
— Не знаю, как начать. Форма есть какая-нибудь?
— Форма, в принципе, свободная. Вы же не на соседа в суд подаете. Начните так: "Я, такой-то такой-то, проживающий там-то и там-то, занимаясь тем-то и тем-то тогда-то и тогда-то, стал свидетелем следующего..."
— Ага, спасибо, — вдохновленный Веничка начал строчить.
Когда он закончил, дежурный перечел его творение и со вздохом спросил:
— Вы отдаете себе отчёт, что следствие — если только оно начнется — отнесется к Вам с некоторым недоверием? Психэкспертизу придется пройти —это уж точно.
— Догадываюсь, —Веничка тоже вздохнул.
— А если к этому отнесутся серьезно и обнаружится, что человек пропал, — Вы же первый будете на подозрении. Я не пугаю вас, господи упаси, ничего подобного. Хотя нам Вы отчетность тоже портите. Думаете, мы его найдем?
— Не знаю.
— Скажу Вам по секрету: не найдем… А значит, процент раскрываемости снизится. Но дело не в этом. Поймите меня правильно. Я чисто по-человечески обязан предупредить вас, что Вы подвергаете себя риску, скажем, испытать неудобства —и наверняка без
