Погребенные - Дмитрий Сергеев

Однако страхи были напрасными: все кончилось наилучшим образом. Такого исхода мы и не предполагали. Комиссию ничуть не интересовали заслуженные оценки в наших аттестатах или не заслуженные. Они восторгались компактностью прибора, предсказывали ему большое будущее. Правда, использовать его они предполагали не в качестве шпаргалки. Меня и Брига зачислили в тот самый институт, о котором мы оба мечтали, и без вступительных экзаменов.

На этот счет Инга сказала:

— Хорош институт, куда принимают безграмотных.

Ей самой пришлось выдержать жуткий конкурс. Инга, конечно, прошла: в отличие от наших пятерок отметки в ее аттестате были заслуженными.

Теперь она аспирантка на кафедре общественных прогнозов. Студенты называют их пророками и гадалками. Инга обижается, по-моему, напрасно — еще ни одно из их предсказаний не сбылось. Даже Инга не отрицает этого.

— Зачем же тогда гадать, то бишь прогнозировать?

— За версту видно невежду. Если бы вместо того, чтобы заниматься своей шпаргалкой, ты учил историю… Наша цель не предсказывать а предвидеть, предупреждать общество о возможной опасности, своевременно понять, во что может развиться та или другая тенденция. Это спасет человечество от ненужных затрат и потерь. Историков только радует, когда их предсказания не сбываются, значит, они не напрасно трудились.

— Дело историков изучать путь, по которому мы — создатели новой техники — направляем общество, — повторил я хвастливую фразу, которую слышал еще на первом курсе в институте.

Инга махнула на меня рукой. Чтобы избежать ссоры, я пошел на попятный.

— Выберу время — и засяду, проштудирую курс новейшей истории.

— Уже слышала.

Мысленно я дал слово выполнить это обещание и втайне от Инги.

В конце концов, история не такой уж скучный предмет. А главное, я отниму у Инги повод попрекать меня невежеством.

Вид из нашего окна в самом деле восхитительный. Такое впечатление, будто до водопада можно дотянуться рукой — окунуть пальцы в ледяные струи, ладонью ощутить неукротимую тяжесть обманчиво медленного потока. А внизу, в глубине ущелья, постоянно рождаются клубы разноцветного водяного тумана. Смотришь в окно и непроизвольно теряешь ощущение подлинности — кажется, и водопад, и ущелье снятся. А еще ближе, совсем уже перед гостиничными окнами, вдруг замечаешь слегка провисшие нити канатной дороги. По ней плывут оранжевые вагончики, через прозрачные стекла можно разглядеть лица пассажиров.

Обед, поданный в номер, был составлен из блюд старинной кухни — острых, ароматных и божественно вкусных.

— Немедленно в горы! — заявила Инга.

Уговаривать меня не потребовалось. Мысленно я уже воображал нас обоих в застекленном оранжевом вагончике, который бесшумно скользит по канату над ущельем, и мы пытаемся определить, которое же из гостиничных окон в наш номер.

Спортивные костюмы, лыжи и прочее снаряжение можно заказать по внутреннему каналу видеофона, но очень уж мне не терпелось самому пощупать, подержать в руках новенькие лыжи, проверить крепления, порыться, повыбирать…

Инга осталась в номере. Я отправился на спортивную базу при гостинице. Спустился на девятый этаж. Отсюда висячая галерея вела в старинный железнодорожный тоннель — в нем размещался склад.

Я не прошел и половины пути, когда карманный видеофон начал подавать сигналы вызова. Он лежал в левом нагрудном кармане, и сигналы слиплись с ударами моего сердца. Вызывает, конечно, Инга: хочет напомнить что-нибудь или же просто скажет:

— Я соскучилась, Гелий, — и виновато улыбнется.

Я еще чуточку помедлил, потом достал видеофон и включил.

Я ошибся… На экране возникло лицо моего шефа Индрика Штефана.

Из-за огромного расстояния изображение было не совсем четким, но подстраивать я не стал.

— Прошу извинить за неурочное вторжение, — произнес он и сделал безуспешную попытку любезно улыбнуться. — Дело крайне срочное. Где вы сейчас находитесь?

— В Геррберге, — сообщил я.

— Превосходно! — На этот раз улыбка у него получилась без труда. — Чудесное место для отдыха. — В интонациях его голоса прозвучала ирония. — К тому же у вас будет хорошее развлечение: вы как раз находитесь на месте происшествия.

— Происшествия? — машинально переспросил я.

— Да, да. — подтвердил шеф. — Слушайте внимательно…

У меня возникло ощущение, будто я нахожусь в его кабинете, сижу за его рабочим столом, и Индрик Штефан, по своему обыкновению подавшись вперед так что все его массивное лицо невольно видишь перед собою крупным планом, дает мне очередное задание. У него скверная привычка держать экран видеофона чуть ли не вплотную возле собственного носа, хотя он не близорук.

Не могу припомнить случая, чтобы кто-либо из сотрудников был потревожен в отпуске. Позабыл он, что ли? Или же у него имеются для этого веские причины.

На мой взгляд, ничего срочного в задании не было. Аварию в шахте мог ликвидировать кто угодно. Шеф, как всегда, не хочет отрывать от дел сотрудников института. Как я ни уважал Индрика Штефана, сейчас всерьез разозлился на него: все-таки бестактно прерывать свадебный отпуск ради какой-то чепухи. Я скроил самую любезную мину, на какую только был способен, — мне казалось, что это придаст моим словам больше сарказма.

— Нельзя ли все-таки перенести ваше срочное задание хотя бы на завтра. — Слово «срочное» я выговорил с нажимом, недвусмысленно давая понять, что его следует взять в кавычки. — Мы с женою как раз собрались на лыжную прогулку. Мне бы не хотелось огорчать…

— Никаких прогулок, — оборвал он меня, но тут же смягчил свою резкость. — Поймите, Гелий, задание необычайно серьезное и неотложное. Только будьте благоразумны и осмотрительны. Заодно, примите мои сердечные поздравления и передайте привет вашей прелестной подруге.

— Непременно, передам, — не скрывая раздражения, заверил я и выключил видеофон, хотя он явно собирался еще что-то добавить.

Дернула нас нелегкая выбрать именно этот заброшенный рудник. С таким же успехом мы могли оказаться где-нибудь в Гималаях или на Килиманджаро.

В старину города строились не там, где удобно жить, где человек мог наслаждаться природой, а лепились вокруг промышленных предприятий. В учебнике так и сказано: «Местоположение жилья определялось не удобствами, а производственной выгодой. Жизнь почти каждого человека настолько тесно была связана с производством и подчинена интересам производства, что это никого не удивляло и считалось нормальным».

Можно подумать, что и сам человек нужен был тогда только затем, чтобы обслуживать промышленность.

Именно в ту пору и был построен городишко, где мы с Ингой очутились. Он возник вблизи рудника. Но просуществовал недолго: вскоре работы в шахте полностью были автоматизированы. Город опустел. И лишь совсем недавно он возродился вновь, на этот раз в качестве туристской и санаторной базы. Сохранившиеся постройки переоборудовали, приспособили для подсобных помещений. Использовали даже железнодорожный тоннель. Грузовую монорельсовую дорогу приспособили для пассажирского движения. Только гостиницу построили новую. Сейчас мало кто и подозревал о первоначальной роли городка.

Никогда не узнал бы этого и я, если бы не только что состоявшийся разговор с шефом.

Поручение, которое он дал мне было несложным и, по моим расчетам, отнимет не так уж много времени — от силы сутки.

Все подземные рудничные операции вот уже более века производила без участия человека. Рудником управляла электронно-счетная установка.

В ее ведении находились автопоезда, автозабойщики, автопогрузчики, авторемонтеры и еще великое множество самых различных автоматов. Работала она четко, ритмично, по графику, без срывов. Она управляла комплексной геолого-разведывательной установкой, оснащенной поисковой аппаратурой. Ежемесячно определялись запасы разведанной руды. По данным, какие подавались наверх, рудник мог действовать по меньшей мере еще лет двадцать. Но около месяца назад внезапно остановился — заглох. Поскольку металл, добываемый на месторождений, давно перестал быть дефицитным, никого это обстоятельство не встревожило. Но вчера какой-то турист, по образованию альфаинженер, как и я, вызвался устранить причину неполадки и спустился в забой. Дважды с ним устанавливали связь. Он сообщил, что обследовал семь верхних горизонтов, но центральной электронной установки не обнаружил.

Его последнее сообщение было непонятным и вызвало тревогу.

— Встретил роботов, со мной обращаются как…

На этом связь оборвалась.

Я убежден: тревогу подняли напрасно. Ничего особенного с инженером не произошло — скорее всего испортился видеофон. Странно, конечно, что будучи альфаинженером, он до сих пор не устранил неисправность. Вероятно, он не подозревает, какой переполох вызвала его последняя, недоговоренная фраза.