Крутая фишка - Максим Шахов

Четыре сотни метров до примыкавшего к скверу музея мы преодолели молча, если не считать сопения и хрипов. Музей от сквера отделял узкий, утопающий в зелени переулок. Так же молча мы перелетели через него и нырнули в приоткрытые ворота стройки.

Музей религии и атеизма в духе времени уже год реконструировали в церковь какой-то богородицы. На воротах было написано какой, но в тот момент мне было не до уточнения. Вой сирены становился все слышнее. Было, однако, яснее ясного, что плешивый не горит желанием предаться в руки родной милиции, а спорить с ним мне как-то не хотелось. И не только потому, что в руках у него был пистолет. Как ни крути, именно плешивый спас мне жизнь. И я решил во всем положиться на него. Тем более что ничего другого мне и не оставалось.

Глава 3

Едва мы нырнули в ворота, как на нас попер мужик со связкой ключей. Конечно, это был не апостол Петр, а сторож. С очень большого бодуна и оттого шибко агрессивный:

– Куды в святой храм претесь? И так все пообссы…

На этом месте сторож наконец разглядел в руках плешивого пистолет и осекся. Наверное, он сообразил, что мы заглянули в святое место не по малой нужде, а по очень большой. Он подался в сторону и что-то испуганно промычал, но плешивый был не в том настроении, чтобы вступать в богословские дебаты. Коротко взмахнув правой рукой, он с хрустом вонзил рукоятку пистолета в висок сторожа и тут же метнулся обратно к воротам.

Я в ужасе замер, а плешивый быстро прикрыл створку ворот. Странно квакнув, сторож кулем рухнул набок, со всего маху ударившись головой о железобетонный столб. По его испитому лицу пробежала тень, слюнявый рот дернулся, и он замер – с приоткрытым правым глазом.

Я быстро перевел взгляд на плешивого. Он возился с засовом и успел задвинуть его еще до того, как сирена завыла уже в переулке.

– Сматываемся! – повернулся плешивый и наткнулся глазами на сторожа. – Ты его пришил? Тоже правильно… Давай в подвал! Там должен быть выход на Цветочную!

Он первым бросился к черному зеву хода в подвал, и я пришибленно последовал за ним. Мыслей у меня не было уже никаких. То есть, были, конечно, но не мысли, а какая-то каша. Я вдруг вспомнил, что с Цветочной раньше действительно был вход в музей. Вернее, не в сам музей, а в его подземную часть – с мумиями, мощами и гробницами… А потом я снова подумал о стороже и о странной фразе плешивого… И вспомнил скорчившегося в предсмертной судороге под кустом громилу…

Все это было похоже на кошмарный сон, но, к моему ужасу, происходило наяву. Работы на стройке не велись по крайней мере с месяц. Это было видно по пробившимся там и сям сквозь кучи строительного мусора сорнякам.

Плешивый наверняка знал об этом, когда крикнул в сквере, чтобы я поворачивал к музею. И я вдруг испугался, что он специально заманил меня сюда, чтобы убить на какой-нибудь гробнице…

Подвал дохнул на нас могильной сыростью и вековым сумраком. Я тут же за что-то зацепился и с трудом удержался на ногах. А когда разогнулся, увидел прямо перед собой спину плешивого и налетел на него.

– Слышишь? – повернулся плешивый с поднятым в руке пистолетом.

– Что?.. – едва слышно прошептал я.

– Сирена… Пронесло…

– Ага, – кивнул я и только потом понял, что он имеет в виду.

Милицейская машина пронеслась по переулку мимо музея. Сирена затихла чуть дальше. Захлопали дверцы, послышался топот, потом донеслась приглушенная команда.

– Будут прочесывать сквер, – облегченно вздохнул плешивый. – Минут десять у нас есть. Уйдем. Да, клоун?..

– Ага, – тупо кивнул я.

– Откуда они, сучары, взялись? – снова вздохнул плешивый, поворачиваясь и двигаясь в глубь подвала. – Осторожно тут…

– Ага…

Откуда-то спереди из-за деревянных стоек пробивался тусклый свет, и двигались мы довольно быстро. Никаких гробниц, мощей и мумий в подвале уже не было, и это меня очень сильно обрадовало.

– Странно, – продолжал бормотать себе под нос плешивый. – Кто же их, сук, навел? Я как увидел машину в сквере, сразу почуял… – Тут плешивый снова резко остановился и быстро спросил: – Ты же не думаешь, что это я? А, клоун?..

– Нет, – выдавил из себя я.

– Ф-фух! – облегченно вздохнул плешивый. – А то ты молчишь, и я подумал… В общем, проехали. Потом разберемся. Лады?

– Лады.

– Я сразу просек, что ты настоящий пацан, – хлопнул меня по плечу плешивый. – Держи!

Он сунул мне в руку барсетку и, довольный, двинулся дальше. Сумка была довольно увесистой, но я не стал ни о чем спрашивать. Надел ее на руку и двинулся за плешивым.

– Там все. Фотки, ствол, бабки. Хотя, – вдруг засмеялся плешивый, – зачем тебе бабки? У тебя теперь с киргизом свои счеты… Да, клоун?

– Ага, – без выражения сказал я, но плешивый почему-то забеспокоился:

– Шучу я, шучу. Как управишься, звякнешь Тимуру. Все будет путем. Лады?

– Лады.

– А мне пока придется залечь. Ну, ничего, – коротко хохотнул плешивый, – ты и сам справишься… Да, клоун?

– Ага, – снова буркнул я.

– Странный ты какой-то все-таки… Хотя оно и понятно. Так, кажется, сюда.

Плешивый куда-то повернул, и минуты три мы продвигались в кромешной тьме на ощупь, то и дело натыкаясь на деревянные стойки, подпирающие перекрытие.

– Вот блядь, не хватало еще заблудиться, когда менты на хвосте! – выматерился плешивый и тут же воскликнул: – Вроде есть! Точно! Пришли!

Я повернул следом и увидел пробивающиеся поверх высокой двери узенькие полоски света.

– Порядок! – подал голос плешивый.

С полминуты он повозился с запорами, потом подергал дверь и снова выматерился. Пошарив руками в темноте еще несколько секунд, он повернулся ко мне и позвал:

– Ты где? Помоги. Рельсом приперли…

На пару мы не без труда подняли в темноте почти трехметровый кусок рельса и прислонили к чему-то сбоку.

– Порядок, – шепнул мне плешивый, приоткрыв дверь и выглянув на Цветочную. – Давай. Ты первый, а потом я…

– Ага, – проговорил я и выскользнул на залитую солнцем Цветочную улицу.

Глава 4

Наверх вели всего три истертые ступени. За ними виднелся заплеванный тротуар, асфальт проезжей части и деревья на той стороне Цветочной улицы. В деревьях, как и положено, щебетали птицы. Прохожие спешили по своим делам, и никому не было до нас дела.

Всего три ступени отделяли меня от обычной жизни. Но прежде чем я их преодолел, произошло еще кое-что.

– Давай, клоун! Не тяни! – проговорил в щель плешивый. – Я выйду через пару минут.

– Ага, – поспешно кивнул я и поставил ногу на первую ступень.

Плешивый махнул мне рукой и подался назад, притворив за собой дверь. Из-за двери тут же донесся негромкий стук и приглушенное ругательство. В темноте плешивый явно на что-то налетел и ушибся.

То, на что он налетел, проскрежетало по стене, гулко ударилось об пол и с гудением подпрыгнуло. Следом раздался жуткий треск и что-то пронзительно лопнуло. А секунду спустя приглушенные крики плешивого утонули в грохоте обрушившегося перекрытия.

В ужасе выскочив на тротуар, я оглянулся и увидел, что вековая, обитая железом дверь ходит ходуном. И не только дверь. Глухая, выложенная из тесаного камня стена музея, казалось, тоже содрогалась от доносящихся из подвала ударов. И тротуар под ногами тоже вздрагивал – как при небольшом землетрясении.

– Ломают, – деловито оглянулся, проходя мимо, какой-то мужчина при галстуке с папкой.

– Да, – согласно кивнул его спутник, тоже при галстуке. – Ломать – не строить. Когда я работал в Гипрострое, мы тоже много чего разрушали…

Мельком глянув на удалившихся собеседников, я судорожно сглотнул слюну. Внутри все уже затихло. Дубовые створки дверей заметно прогнулись наружу, но выдержали обвал. Из-за них не доносилось ни звука. Только молочная пыль вытекала из щелей и оседала на дне замусоренного приямка и на ступенях.

Кошмар, начавшийся в сквере, и не думал заканчиваться. Он преследовал меня по пятам, и я вдруг подумал, что избавиться от него будет не так-то просто.

Глава 5

С Цветочной я направился прямиком в свой универсам. Не совсем, конечно, прямиком – по дороге сменил три маршрутки, а в конце пару остановок проехал на троллейбусе. Все это, естественно, для того, чтобы выяснить, не следит ли кто за мной.

«Хвоста» не было. Я заскочил в универсам, купил водки и вскоре оказался в своей холостяцкой квартире. Усевшись на кухне, я первым делом принял на грудь, а потом вспомнил все по порядку – начиная с отсутствовавшего Альбертовича и заканчивая Цветочной. И кое-что начал понимать. От этого «кое-чего» мне захотелось добавить.

И я опрокинул еще стопку, а потом потянулся к барсетке. Я уже примерно догадался, что там внутри. Именно поэтому мне и не хотелось ее открывать. Я бы с удовольствием избавился от нее, выбросил и забыл, но это было бы попросту глупо. Уж это-то я понимал отлично.