Терпила - Сергей Семенович Монастырский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
… Они шли по белым аллеям, оставляя на них первые следы и рассказывая друг другу о том, как через год-полтора будут идти здесь вчетвером: они по бокам, а в середине, держась за руки, будут оставлять следы маленькие сын и дочка.
Дима и Маруся. Так они решили их назвать.
– Маруся будет держать за ручку меня! – говорила Тамара.
– Наоборот, Маруся меня, а Дима тебя!
– Почему это?!
– Девочки больше любят пап, а мальчики – мам!
– Да. А вечером они будут ползать по комнате, и я буду учить их играть в игрушки!
– Какая комната, Вов! Как ты вообще это представляешь – шесть человек сейчас, и еще двое детей!
Жизнь возвращалась к действительности. И радости тускнели.
И семья решилась! Да, именно вся семья – ради маленьких детей все объединились.
Володя в это время уже два года после института работал мастером транспортного цеха на крупном заводе.
И вот, в один из ярких солнечных дней, не спрашивая никаких разрешений, под предводительством отца вся семья вошла в кабинет председателя профсоюзного комитета.
Председатель удивленно молчал. Человек бывалый, он привык и не к такому.
В двух словах отец объяснил ситуацию.
– Ничем не могу помочь, – привычно ответил председатель. И спросил у Владимира:
– Вы в очереди на жилье стояли?
– Да, – ответил он – как женился, так и встал. Моя очередь сто девяносто вторая.
– Вот и ждите!
– Товарищ! – начал заикаться отец. – А как вы представляете себе ждать двадцать лет в квартире из восьми человек?!
– Ну, и вы не один!
– Не один. А у вас в коллективе каждый день двойняшки рождаются?!
– Вы меня на жалость не берите! – ответил председатель.
– Ну, тогда, – отец стал красным, – придется по другому! – и он вытащил из нагрудного кармана звезду Героя Советского Союза!!
– Знаешь! – перешел он на «ты» – никогда не просил, считал, что это не только моя звезда. Вся рота в том бою погибла! И ни когда до сих пор впереди очереди не вставал, льгот не требовал! Ну, могу я в конце жизни, хотя бы что-то от государства получить!?
…Через месяц молодежь переехала в семейное общежитие.
Это было чудо из чудес! Две смежные комнаты, маленький туалет с душем и умывальником.
Кухня в том общежитии была одна на весь этаж. Но до этого ли было счастливым родителям!
***
Прошло три года. Снова яркая, солнечная осень посетила их город. И теперь уже в четвером, взявшись за руки – в середине дети, по краям Владимир и Тамара шли по аллеям парка, в котором когда-то они ходили в стоящий в конце аллеи кинотеатр- единственное место их семейного уединения.
Осень осыпала свои бордовые листья на асфальтовые дорожки и дети, вырываясь из рук, скакали по этой разноцветной палитре. Собирали из них букеты и дарили родителям.
Застыть бы этому моменту, щелкнуть бы фотоаппаратом и этот кадр, вывесить бы эту картину на стене и назвать ее «счастье».
Но некуда уже было вывешивать эту картину. И момент этот счастливый продолжился, но уже без этих ярких красок.
Вечером, уложив детей спать, они стали окончательно решать, что им делать завтра.
Завтра истекает последний срок, который дирекция завода дала жильцам для освобождения общежития.
Наступили девяностые.
Рушилось все, что стояло незыблемо. Рушилось и продавалось.
Продавалось и общежитие, которое вместе с заводом было приватизировано руководством.
Выхода было два, снова переехать к родителям и жить уже в ввосьмером, или снять убитую однокомнатную квартиру на первое время:
На большее денег не хватало.
– Так это же не навсегда, – утешал жену Вова – через год деньги будут, снимем трехкомнатную, и сразу начнем вкладываться в кооператив!
– А если не будут?! – Тамара смотрела на вещи трезво.
– Ну, как не будут?! Мы же акционеры!
Да, их автохозяйство тоже приватизировалось. И руководство предложило всем работникам вложить свои, полученные в эту тяжелую пору от государства, ваучеры в акции своего предприятия.
– Вы все теперь хозяева фирмы, – торжественно объявили им на собрании. – Прибыль будет делиться на всех в конце года!
… Вовка с Тамарой ждали прибыли. Наконец они внесут первые взносы за квартиру, на недостающую сумму возьмут кредит.
Жили теперь с надеждой. И каждое утро казалось солнечным, даже если солнца и не было.
Будили детей. Димка хныкал, а вслед за ним плакала Маруся, как будто они понимали, что они близнецы и все должно быть у них одинаково.
Вообще-то в сад их должна была водить Тамара, как безработная, но ее хватило только на две недели.
На пол пути у детей начинался рев и истерика, в сад они не хотели. Висли на руках, ложились на асфальт, просясь домой. И Тамара в слезах поворачивала назад.
У Вовки же как-то получалось.
В общем-то, о таком семейном счастье они и мечтали, сидя когда-то на заднем ряду темного зала кинотеатра: и завтрак всей семьей, и детский сад, и возвращение с работы, семейный ужин, гулянье в парке по выходным!
В стране что-то клокотало, говорили о каких-то бандитах. Но их это не касалось. Страна жила отдельно, они отдельно. Большинство так и жило.
И это было второй волной их семейного счастья. Первой было получение общежития.
– Том, а что-то давно мы в кино не ходили, – говорил все же иногда Вовка.
– А незачем!– смеялась Тамара, намекая на прошлое.
– Да нет, я серьезно! Все дома и дома, а люди вон и в театры ходят!
– Вов, а куда мы детей то денем!
– К родителям.
– Вов!– Тамара подходила к нему, прижималась и шептала на ухо,– тебе дома не нравится?
… Да и где взять время на театры?! С работы Володя приходил теперь поздно, Прихватывал и субботы. Их цех переоборудовали в автосервис для частников, от которых отбоя не было, и фирма бешено зарабатывала деньги.
… Прошел год, и оказалось, что дивиденды куда-то растворились. Фирма, по словам руководства, еле сводила концы с концами. Так, разве что на пряники хватало.
Народ возмутился. Потребовал аудит.
– Будет вам аудит, – пообещал руководитель.
Через две недели толстый, страдающей одышкой аудитор мельтеша цифрами, выкладывал таблицы.
– Поняли что-нибудь? – с насмешкой спросил руководитель. – Так-то! А теперь, кто первый моментально сдаст свои акции получит по 100 рублей за каждую .
За год инфляция перешла все границы, за 100 рублей можно было купить разве что дешевый утюг.
… Возвращаться домой в тот вечер, было невозможно. И впервые Владимир переступил порог своей
