Оин: Уаджет - Александр Шакилов

— Есть Джедефхор.

— Джеде… тьфу! А это кто?!

— Царский сын. Кто ж ещё?!

— Да что ты нам дрянь всякую подсовываешь?! Чего ещё имеется? — Кенамоныч сытно отрыгнул, спасибо Сетху, сыночку Нут.

— Имаху, не сочтите, имеется кусочек вчерашнего Хуфу.

— Огрызки?! нам?! Обижаешь?!

— На Сети Первого у вас денебов, пардон, не хватит: восьмую пару в долг берёте. Может, Аменхотепсиса? Второго пророка Амона? Оригинальный рецепт: приправлен упряжью без удил и наглазников. Проще говоря, с беконом.

— А с паприкой есть?

— С паприкой нет.

Переглянулись, икнули, кивнули:

— Тащи.

Под руководством бармена четыре раба приволокли саркофаг. Особо не церемонясь, споро вскрыли. Н-да, а маска-то из гипса, заглянул внутрь Аменхотепыч. Коршун, понятно, крылышками машет, а вместо камешков фаянсовая подделка (у-у…), и скарабей с Исидой, и Нефтис за компанию. О, сердце моё, о, сердце матери моей, о, плоти моей сердце! А ещё: полые браслеты на запястьях, предплечьях и лодыжках, да не хватает кольца на левом мизинце, и сандалии совсем даже не новые: растрепался папирус, потёрлась кожа…

Н-да, дешёвка. Дешёвка и есть: а чего, собственно, ожидать-то от второго пророка Амона, седьмой воды на тростниковой патоке?

Рабы вернулись: притащили канопы. Аменхотепыч напрягся, подумал — и рассердился (всему есть предел):

— Ливер — убрать!

Убрали. Кенамоныч принялся деловито очищать мумию от широких слоёв льняных полос, пропитанных камедью и смолами. Резко запахло кассией и корицей, пальцы сочно измазались жёлтым воском, рот наполнился липкой слюной. А палитра ароматов взяла и усугубилась благоуханием пальмового вина, кедрового масла, хны, гудрона и ягод можжевельника.

Эк-х!! — погрохотать бедренной костью по крышке стола: размять, содрать кусочек, слизнуть натрон, пузырьками подкисшими запить да улыбнуться щербиной: благодать!

— А всё-таки, Аменхотепыч, фараоны нынче не те. Не те, говорю, нынче фараоны.

— О! Вот раньше, бывало…

— Согласен: бывало. Ты рёбрышки-то положь, да? Мы тоже, как бы, не против…

— Не те, видит Репит, нынче фараоны: пересолили, павианьи головы!

— Недодержали!

— Гудрона мало!..

— Корицы много…

— Вина пожалели…

— Масла ж чуток надо, а они!..

— Бармен, пива!

— Пива!!

— Пива!! -…и-иввааа!!..

Очень смуглый раб Максимка, зажав веер в зубах, выдернул из бара два полумёртвых тела и, сокращая дорогу, зарылся по пояс в сугробы.

А за влажной стойкой, озираясь, чтоб не заметили, — доколе низость терпеть и гнусные укоры! — сгорбился над мапой кудряшка-бармен: надобно прилежно изучить фарватеры. Та-акс, вот-вот-вот, оно самое. Дождаться морозов, и — стрёмно, а куда деваться?! — по неокрепшему льду, аки посуху: старичков вперёд — пусть дорогу щупают, если что, не жалко, успели пожить. Да-да, наимудрейших в первый ряд. Главное, инструмент не забыть — придётся таки чем-нибудь Заповеди долбить; жаль начальство запретило заблаговременно ознакомиться с текстом, жаль…

И над всем этим — небо. Страсти людские? — ха! — чихать оно хотело на Долину Царей в частности и прочие долины вообще. Вот так: апчхи! — тяжёлый мокрый снег.

Истину реку, так и было, так и случилось. Не верите? Дело хозяйское. А может пивка? Для рывка? И в дорогу?

А?