Морские титаны - Александр Калантаев

Тревогой был наполнен воздух Нагасаки. В одну из безлунных ночей англичане тихо исчезли. Дубасов мгновенно осознал, что его провели, и кинулся к Порт–Артуру, предчувствуя грядущую катастрофу. Советский писатель B. C. Пикуль в романе «Три возраста Окини–сан» живо рисует картину противостояния двух эскадр на рейде Порт–Артура: «Бульер выстроил свои крейсера так, что они загораживали русским проход в гавань. Стало ясно, что англичане решили сделать из Порт–Артура примерно то же, что им удалось с Шанхаем и Гонконгом Дубасов подобрал самые грубые слова, чтобы расшевелить столичных дипломатов… После русского ультиматума крейсера Альбиона, жалобно подвывая сиренами, будто их очень обидели, покинули Порт–Артур».

На самом деле все было прозаичнее — никого «выдавливать» с рейда не пришлось. Воды Порт–Артура были пусты, и единственная приемлемая для флота России стоянка оказалась свободной. Дубасов вздохнул с облегчением, но сыны Альбиона «оплошали» не просто так. Оперировавшим в Порт–Артуре судам приходилось подстраиваться под временной график царящих здесь приливов. Это создавало огромные неудобства, что позднее сильно сказалось на положении I Тихоокеанской эскадры российского флота (следует уточнить, что понятия «I и II эскадра» вошли в обиход с началом формирования последней на Балтике. До этого все корабли, базировавшиеся на Дальнем Востоке, составляли Тихоокеанский флот империи). Однако выбирать не приходилось. Тут же подмахнули договор с китайцами об аренде на 25 лет и недалеко от новой базы заложили форпост русского влияния в регионе — городок Дальний. Британцы же, знавшие о подобном гидрографическом неудобстве, с ходу пересекли Печилийский залив и захватили очередной китайский приз — порт Вэйхайвэй. Отсюда легко отслеживались все действия русских и контролировался проход из Желтого моря в Японское. Позднее этим воспользуются союзники Великобритании, японцы, для нападения на спящие в Порт–Артуре корабли России, а пока…

Наступило временное затишье. Расстановка сил завершилась, и стрелка весов мировой политики трепетно указала на равновесие. Англия начала готовить удар. Россия, в противовес американцам, пошла на сближение с Кореей. С этого момента в Петербурге строят или заказывают за границей боевые корабли с более чем конкретной пометкой — «для нужд Дальнего Востока».

На переломе веков Россия обзавелась в этом периферийном районе значительным флотом, способным отстоять интересы империи от посягательств любого агрессора. И флот этот продолжали усиливать. Англичане, чувствуя возрастающую мощь России, разыгрывают японскую партию. Лондон подписывает в 1902 году договор о дружбе и взаимопомощи с Токио, и с этого момента щедрые кредиты лондонского Сити вливаются в экономику нового хищника, уже ощутившего свои силы. Военные советники из США и Германии готовят и перевооружают армию императора Мацухито. Флот Страны восходящего солнца становится прерогативой англичан. Именно они выковали тот стальной таран, о который разбились корабли России: броненосцы типа «Сикисима» и крейсера типа «Асама» были созданы на далеких туманных островах фирмами Виккерса и Армстронга. Япония уже «обагрила свои белоснежные клыки кровью» — самураи без особых усилий разбили армию и флот Китая в небольшой, но кровопролитной войне 1895 года. Теперь вектор их агрессивности был направлен на Россию. Эта страна вместе с Германией лишила японцев законных плодов их победы, установив формальный протекторат над Кореей и арендовав на 25 лет китайский Порт–Артур с полуостровом Ляотешань и прилегающими территориями. Здесь стоит отметить мало известный историкам факт: почти всю тяжесть финансовой контрибуции, наложенной Японией на разгромленный Китай, Россия взвалила на себя, щедро вливая полновесные золотые рубли в японскую казну. Позднее об этом прийдется горько пожалеть. Не церемонились с победителями и немцы, но их советники готовили армию микадо, и в Токио были вынуждены молча проглотить обиду. Теперь газеты стали приучать японцев к мысли, что сначала надо расправиться с русскими, а уж затем начать покорение Азии.

Сторонник активной внешней политики граф Окума, очень заинтересованный в природных богатствах русской Сибири, открыто призывал к войне с Россией. Не отставала от воинственного чиновника и токийская газета «Ници–Ници», писавшая в те дни: «Мы обязаны водрузить знамя Восходящего солнца на вершинах Урала!» В Лондоне и Вашингтоне радостно потирали руки и отсчитывали деньги. Стрелка и без того шатких весов в любой момент могла начать катастрофическое скольжение, нарушавшее хрупкое равновесие в расстановке сил. А это означало только одно — войну.

Все это, разумеется, понимали в Петербурге. И все же мало кто верил, что европейцы смирятся с появлением нового мирового игрока, претендующего на равноправное партнерство в «благородном» деле расхищения Китая. Возможность военного столкновения с Японией в России рассматривали скорее гипотетически, не учитывая реалий времени и относясь к японцам как к нации, которую нельзя воспринимать всерьез. Победы над феодальным Китаем считались закономерными, но представить конфликт с любой из европейских держав, и тем более с необъятной Россией, ни царь, ни его окружение не могли. То, насколько быстро учатся японцы и как силен победоносный дух этой уникальной нации, из столичных парадизов не рассмотрели. А жаль! И пока в самодержавных верхах тешили себя мыслью о восстановлении статус–кво — одной лишь демонстрацией силы (флота, собранного в китайском порту Чифу) — и проводили бесконечные совещания и штабные игры, в Токио готовились к войне всерьез. Уже восходила яркая звезда нового командующего — адмирала Хейхатиро Того. Бывший командир крейсера «Нанива», отличившийся в войне с Китаем, слушатель английской военно–морской школы, Того поднял свой огромный боевой флаг над броненосцем «Микаса» — детищем фирмы «Армстронг». Услужливые англичане предоставили своему ученику тот самый Вэйхайвэй. Именно отсюда было рукой подать до опорной базы России в Порт–Артуре. Весь этот пролог имел самое непосредственное отношение к событиям, описанным в начале главы, когда бронированная фаланга японских крейсеров, с «Нанивой» во главе, взяла на прицел идущие по фарватеру «Флаинг фиш ченнел» два русских корабля.

Что и говорить, к тем грозным событиям Россия оказалась готова скорее номинально. В те времена правила политического приличия требовали перед началом боевых действий обменяться вербальными нотами и разорвать дипломатические отношения. Однако пока в Петербурге мыслили категориями Крымской войны, в Токио правилами приличий себя не обременяли.

Вера в невозможность открытого столкновения была настолько твердой, что ни антироссийская истерия, ни массовый исход японцев (парикмахеров, торговцев, учителей) из Дальнего, Владивостока и городов Кореи даже не насторожил русское командование. Все считали это странным недоразумением. Причем японцы стали покидать свои места, бросая все имущество, оставляя слуг, экипажи и т. д.., за два дня до начала войны. Что касается обмена вербальными нотами, то и здесь японцев понять можно. 31 декабря 1903 года Токио в ультимативной форме потребовал от Петербурга вывести войска из Маньчжурии, на что предпочли ответить молчанием (!). 24 января японцы пошли на прямой разрыв дипломатических отношений, и снова никакой реакции. Разумеется, сообщать столь заторможенному противнику о начале атаки никто не собирался. Неожиданность позволяла сразу же захватить стратегическую инициативу, что очень важно при нападении с моря, да еще на столь мощного противника (кстати, Россия сама имела подобный опыт, без объявления войны атаковав в 1806 году Турцию, а в 1808 году Швецию). Неудивительно, что при подобном нападении флот России в Порт–Артуре сразу же понес ощутимые потери. А вот вероломство японцев скорее на совести наших дипломатов и службы разведки.

Корабли Тихоокеанского флота были разбросаны по региону, и это облегчало японцам выполнение их стратегической задачи. Во Владивостоке базировался крейсерский отряд адмирала Рейценштейна, в состав которого входили четыре корабля первой линии: «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь»; в Порт–Артуре находилось ядро флота — броненосцы и крейсера под флагом вице–адмирала Старка. По многочисленным китайским портам были разосланы миноносцы и канонерские лодки, выполнявшие роль стационеров (судов, охраняющих интересы своей страны).

Разделенные двумя морями, Японским и Желтым, эскадры России ждали своего часа. Незадолго до начала войны против подобного распыления флота высказывался адмирал Скрыдлов, но спорить с наместником императора на Дальнем Востоке Алексеевым, внебрачным сыном Александра II, разумеется, не решился. Летом 1903 года Владивосток последний раз видел всю морскую мощь России на своем рейде — затем броненосцы ушли, а осиротелые крейсера тоскливо проводили их в Порт- Артур пронзительными гудками корабельных сирен. Еще никто не предполагал, что эскадры более не увидят друг друга.