Золотая Королева - Дэйв Волвертон

Галлен заприметил одного, рыжего в белую полоску: этот заглядывал в темные уголки и шипел, точно видел там привидения, потом взбирался на кушетку, да так проворно, точно волк кусал его за хвост, и скакал по ней, вздыбив шерстку и выгнув спину. Галлен пошевелил пальцем, и котенок тут же, глядя во все глаза, начал подкрадываться к нему.

Да, этот котенок был большой игрун, но Галлен не был уверен, что хочет его взять: вдова кормила кошек рыбой, и от малыша плохо пахло. Галлен стал приглядываться к другому, пестрому с голубыми глазами. Когда мальчик понял окончательно, что никогда не сможет выбрать, вдова склонила над ним свое морщинистое лицо и произнесла слова, спасшие Галлену жизнь:

— Бери рыжика, игрунчика. Он дольше всех проживет.

— Откуда ты знаешь? — испугался Галлен: а вдруг вдова на самом деле ведьма и умеет предсказывать будущее?

— Клер — большой город, — сказала она, — в гавани полно злых старых котов, на каждом углу собаки, на улицах много лошадей — того и гляди раздавят. Но этот рыжик и в опасном городе не пропадет. Посмотри, как он учится Тому, что пригодится ему в жизни. С ним все будет ладно.

Галлен схватил рыжего своими пухлыми ручонками. Котенок ткнулся мордочкой в его вязаную куртку, и вдова Райан сказала:

— Ты многому сможешь научиться у этого котенка, дитя. На свете живут разные люди. Одни живут только настоящим — переходят изо дня в день, не думая о завтрашнем и не оглядываясь на вчерашний. У них только одна жизнь, да и та похожа на сон.

Другие люди тоже живут сегодняшним днем, но и помнят многое. Такие часто гнутся под тяжестью старых обид или греются в лучах былых побед — столь давних, что про них никто и слушать не хочет. Для них настоящее приправлено прошлым, от которого они никак не избавятся.

А есть и третьи — такие, как твой котик. У этих людей три жизни. Они не просто копаются в прошлом и бредут сквозь настоящее — они грезят о будущем, готовятся к худшему и стараются сделать этот мир лучше.

Твой рыжий котик не попадет под колеса, и собака его не съест, потому что он уже пережил все эти напасти вот тут. — И вдова постучала себе скрюченным пальцем по голове.

Галлен взял рыжего котенка. И точно — через полгода все прочие котята трагически погибли: их растерзали собаки, раздавили телеги или покидали в море злые мальчишки. А галленовский рыжик остался жить. Скончался он от старости много лет спустя, и к тому времени Галлен перенял у него все, чему кот мог его научить.

В детстве Галлен жил тройной жизнью, но воображаемая жизнь была намного ярче других. Галлен, как и его кот, представлял себе всевозможные опасности и придумывал, как справиться с ними, — и рос крепким парнишкой, под стать своему коту.

Однажды летней ночью, когда Галлену исполнилось семнадцать, он сам себе удивился. В ту ночь на них с соседом по имени Мэк О'Мэлли напали на темной дороге два разбойника в черных мешках из-под муки на головах. Грабители напали сзади, и только один из них собрался пырнуть Мэка ножом, как рядом закричала сова. Разбойник невольно оглянулся в ту сторону. Галлен заметил, какие маленькие дырки прожгли разбойники для глаз в своих мешках, и сообразил, что со зрением у них худо. Поэтому он ухватил оба мешка и крутанул их так, что разбойники ослепли, а потом освободил Мэка из их лап. Через пять секунд грабители валялись на земле со вспоротыми животами.

Обшарив карманы злодеев, Галлен и Мэк нашли пять фунтов и три шиллинга. Вернувшись в Клер, они прямиком направились в пивную, угостили всех, кто там был, а сдачу отдали могильщику, чтобы он зарыл разбойников.

Так, собственно, и началась история легендарного «фантазера» Галлена О'Дэя — а до конца истории еще далеко.

Впрочем, нет. Если рассказывать эту историю верно — а она из тех, которые следует рассказывать с начала и до конца, — то продолжить ее нужно рассказом о том, что произошло два года спустя. Год Галлен провел на юге, создавая себе имя. Он подружился с черным медведем, которого звали Орик, и они вдвоем подряжались охранять богатых путников. В те времена семейные кланы были в силе, и купцу трудно было заработать на жизнь в мире, где О'Брайены ненавидели Уеннеси, а Уеннеси — Гринов. Безоружный путник не мог проехать и дюжины миль, чтобы кто-то не пустил ему кровь из носу или не причинил худшего вреда.

Молва гласила, что Галлен один избавил страну от двух дюжин различных грабителей, головорезов и бандитов. Разбойники всех шести графств стали далеко обходить парня с мечтательным взором и длинными золотистыми волосами — такую славу он приобрел.

Но той осенью Галлен получил весть, что отец его умер, и вернулся в Клер, чтобы позаботиться о стареющей матери.

И вот однажды ночью…

Бушевала осенняя непогода, и дождь стучал в окна, как беспокойный сосед. Галлен сидел в харчевне Мэхони со своим другом медведем Ориком, слушал, как стучит дождь, и ему все время казалось, что внутрь пытается проникнуть нечто — огромное и темное, как буря.

Галлен пришел в харчевню в надежде наняться к кому-нибудь в телохранители — но, хотя там ночевало много путников, а дороги вокруг Клера, по слухам, кишели разбойниками, к нему никто не обращался. Лишь спустя какое-то время Галлен заметил, что на него смотрит богатый фермер-овцевод, знакомый ему по Эн Кохену, Симус О'Коннор.

Симус, сидевший в дальнем углу, поднял косматую бровь, словно спрашивая разрешения пересесть за его стол. Галлен кивнул. Симус встал, набил табаком свою трубку розового дерева, достал щипцами уголек из очага и прикурил. Отец Хини, местный священник, подошел, чтобы тоже прикурить от уголька.

Симус уселся напротив Галлена, откинулся на спинку старого орехового стула, задрал на стол ноги в черных сапожищах и стал посасывать трубку, свесив туго набитый живот через ремень. Он улыбнулся, а Галлен подумал, что весь Симус — это толстое брюшко, к которому приделали руки, ноги и голову. Подошел отец Хини в своей черной рясе, тощий и вечно голодный, и сел рядом с Симусом, усиленно пыхтя трубкой, чтобы разжечь сырой табак. Он был такой аккуратист и праведник, что в городе пошучивали: «Когда моешься с ним в ванне, и мыла не надо».

Оба старика пускали ароматный табачный дым, пока не скрылись в его облаках, точно два старых дракона.

— Ну, Галлен, — сказал Симус, — все говорят, что теперь ты останешься у нас в Клере. — Он не договорил, имея в виду: «Теперь, когда твой отец умер, оставив старушку мать вдовой».

— Да уж, — ответил Галлен. — Теперь не стану далеко отлучаться от дома.

— На что же ты будешь жить? Думал ты об этом?

Галлен пожал плечами:

— Я был осмотрителен и кое-что скопил. На какой-то срок хватит. А потом, может, займусь рыбной ловлей, хотя вряд ли кому из женщин понравится, как от меня будет пахнуть.

— Да вот кузнецу нужен подручный, — заметил отец Хини.

— Я уже был у него сегодня. — И Галлену вспомнилось, как кузнец задрал заднюю ногу лошади, подпирая плечами потный лошадиный круп. — И по правде сказать, уж лучше быть лошадиной задницей, чем работать, упираясь головой в ее навозную дыру. — Симус и медведь Орик засмеялись, а отец Хини важно кивнул.

— Конечно, — сказал он, — умный человек всегда найдет себе такое занятие, при котором не надо пачкаться. — Он нахмурился, словно от усиленной работы мысли, и добавил: — Например, пойдет в священники.

— Прекрасное занятие, — басом сказал Орик. Он сидел на полу, положив лапы на стол, и вылизывал миску. Морда у него была в молоке. — Я и сам подумываю пойти в священники, а вот Галлен все время насмехается над Богом и его служителями.

— Над Богом я не насмехаюсь, — ответил Галлен, — но не питаю уважения к некоторым из тех, кто называет себя его слугами. Я много думал об этом. В вашей Библии сказано, что Бог создал человека по своему образу и подобию, и сказано, что сам Бог совершенен, а человека он создал только «хорошим весьма», удовольствовавшись этим. Точно поленился. Уж, казалось бы, он мог бы сделать нас получше, раз мы — венец творения. Вот, к примеру, однодневный олененок может перепрыгнуть через четырехфутовую загородку — почему же новорожденный младенец не может?

— Слов нет, Галлен О'Дэй, — сверкнул глазами священник, — если бы ты стоял за плечом у Господа в день творения и подсказывал бы ему, все было бы не в пример лучше!

Орик глотнул молока из миски и задумчиво устремил вдаль свои карие глаза.

— Знаешь, Галлен, — рассудительно проворчал он, — Бог создал человека несовершенным лишь ради того, чтобы тот оставался смиренным. В Писании сказано, что человек не намного ниже ангелов. И ты сам видишь, что это правда. Ты живешь не так долго, как черепаха, но дольше меня. Ум у тебя быстрее, чем у медведя. У вас, людей, есть и дома, и корабли, и мечты — вы куда богаче нас, медведей.

Говорит, как настоящий священник, подумал Галлен. Мало кому из медведей удавалось стать служителем церкви, но Орик, пожалуй, рожден для этого.