Человек среди чувств. Начало. Сказки и размышления о внутреннем ориентировании - Виктор Кротов

Детям веселье. Кричат: «Дракончик, милый, оставайся! Ещё дыхни, а то без тебя скучно!» Зато взрослым трудно жить стало. Не разберут: что сказочное? что всамделишное? Кулаками трясут на дракона: «Лети отсюда! Ишь раздышался!»

Захохотал дракон: «Я тоже сказка. Кому не нравится, не обращайте внимания». И новыми сказками дыхнул.

Начало

Бегство от философии

Убегать от философии мы будем неторопливо, внимательно на неё оглядываясь. Надо же знать, от чего убегаешь и стоит ли это делать. Может быть, кое-что из этой мудробородой философии стоит прихватить с собой?..

Глава 1

Человек среди учений

«Человек среди учений» – это отдельная книга, со своими размышлениями и со своими сказками. По её мотивам и написана эта глава.

Сделано это по трём причинам.

Во-первых, не хочется начинать книгу с того, чтобы отсылать читателя к другой книге, которой может и не оказаться поблизости. Но ведь именно в той книге начат общий разговор о философии.

Во-вторых, сейчас нам нужно побывать среди учений лишь для того, чтобы потом оказаться среди чувств. Другая задача – другой и разговор.

В-третьих, всё на пользу. Если здесь удастся что-то сказать лучше, чем там, – хорошо. Если что-то сказалось там лучше, а здесь прозвучит лишь намёком, – тоже неплохо. Тут уж можно кивнуть на книгу, где больше подробностей. Да и сказки там другие.

Страшное слово: философия

Философия всегда пугала обычного человека. То она уходила в леса, в пустыни или в пещеры, то селилась в бочке и призывала жить по-собачьи, то бралась переделывать мир, так что щепки летели… Человеку спокойней обходиться собственным здравым смыслом, чем позволить завербовать себя какому-нибудь велеречивому учению.

Тем не менее, нередко случается так, что человека перестают удовлетворять уютные границы житейских суждений и собственной сообразительности. И тогда он начинает задаваться вопросом: а что же такое эта самая философия? Может ли она мне чем-нибудь пригодиться?

Но кому он будет задавать этот вопрос? Одному из философских учений? Не оказаться бы ему в положении краба Цапа, который заинтересовался тем, что такое человек.

Краб Цап и его семья

Давно уже крабу Цапу было любопытно, что же такое человек, о котором так любят порассуждать старые замшелые крабы. Многие из них хвастались, что имели дело с человеком, но каждый говорил о нём своё.

Тут ещё и детки Цапа стали упрашивать папу поймать им хоть какого-нибудь человечка, чтобы рассмотреть его как следует. А понравится – так и поиграть с ним.

В общем, всё подошло к тому, что пора с человеком разобраться и понять, что же это такое.

Подстерёг краб Цап человека, ухватил его покрепче и тянет к себе. А человек тянет к себе. Оказывается, он тоже хотел краба поймать. Так крепко вцепился – не отцепишь. Наверное, от страха. Тянут друг друга и тянут.

В конце концов крабу стало жалко человека с его судорожной хваткой. Ведь кто поумнее, всегда должен уступить. Вот Цап и отпустил человека. Оставил клешню в его руке и вернулся к своим. «Молодец, – сказала жена. – Клешня отрастёт, а без человека вчера обходились и завтра обойдёмся».

Всё это забавно, пока мы ощущем себя в роли человека. Но перед любым философским учением мы оказываемся скорее в роли краба, самоуверенно проявляющего интерес к наклонившемуся над водой краболову.

О да, любое учение старательно объяснит нам, что такое философия. Что такое философия в понимании самого этого учения. Оно обучит нас тому языку, на котором будет дано нужное объяснение, и постепенно обнаружится, что это и есть язык объясняющего учения. Потратив необходимые силы на постижение этого языка, будем ли мы с таким же энтузиазмом изучать язык другого учения, которое на своём языке могло бы объяснить нам, что такое философия с его точки зрения? Хватит ли крабу клешней на каждое из крабоуловляющих учений?..

Мне, человеку, не хотелось бы переходить на язык того или иного учения, пока я не понял, нужно ли мне это учение. Тем более – пока я не понял, нужно ли мне вообще какое-нибудь из учений. Пока не понял, для чего нужна философия. Если это вообще возможно вне цепких объятий одного из учений.

Да уж наверное возможно!

И уж наверное ответ на вопрос о том, для чего нужна философия, должен быть простым и понятным.

Например, таким:

Философия нужна, чтобы ориентироваться.

Или чуть длиннее, но зато и точнее (отделяя от задач философии умение ориентироваться в тайге или в бытовой электронике):

Философия нужна, чтобы ориентироваться в главном.

Осознав это для себя, мы можем обратить внимание и на то, как нам могут помочь философские учения. Какую чашу каждое из них может предложить для нашего магнитного челнока.

Магнитный челнок

Древний правитель Тар захотел повидать северные края. Подарил ему знакомый китайский купец челнок величиной с палец и сказал: «Если не у кого будет спросить, где север, положи челнок в чашу, он тебе покажет».

Достиг Тар со своим отрядом и свитой пустынных мест. Требует у своих советников принести ему чашу для указательного челнока.

Один советник принёс ему чашу, разрисованную зверями. Положил на дно челнок, повернул носом к дракону и говорит: «Опасности у нас впереди. Надо обратно возвращаться».

Другой принёс чашу, расписанную цветами, положил в неё челнок и спрашивает: «Выбирай, правитель, куда пойдём: к розам или к лилиям?»

Третий советник взял самую простую чашу, безо всякой росписи. «Раз это челнок, – говорит, – значит, плавать должен.» Налил в чашу воды, пустил челнок, тот сразу носом на север и повернулся.

Компас показывает на север. Слово «ориентирование» (ключевое для философии) содержит в себе «восток». Но сама человеческая потребность в ориентировании намного шире, глубже и выше любой географической устремлённости.

Потребность в ориентировании свойственна всякому существу, не только человеку, однако только у человека она охватывает, кроме всего остального, и углубление в свой внутренний мир, и тягу к духовным высотам.

Все знаменитые философские вопросы – что такое жизнь? что такое человек? для чего мы живём на свете?.. – побуждают нас обратить внимание на главные для нас проблемы, на выбор своего отношения к ним, своего пути среди них.

А значит – обратить внимание и на иерархию явлений, с которыми мы имеем дело. Чтобы ориентироваться в главном, необходимо ориентироваться и в том, что же для нас главное.

Впрочем, философию (точнее, философствование) можно развивать или диагностировать повсюду. Можно обсуждать «философию муравейника» или «фмлософию улья», можно построить стройную и эффектную «философию бирюлек» или «игры в бисер». Но скорее всё-таки именно от такого рода философий (точнее, философствований) – от философии неглавного – как раз и нужно спасаться.

Страна бесчисленных подробностей

Грентий Грен нашёл однажды в земле на огороде обрывок древнего пергамента. Там было написано какое-то незнакомое слово. Прочитал Грен его вслух – и вдруг очутился в неизвестной стране. «Ха! – подумал он. – Как же теперь отсюда выбраться?»

Смотрит Грентий Грен: повсюду указатели висят. Полегче ему стало. По указателям ведь всегда куда-нибудь доберёшься. Вот только указателей было по сотне на каждом столбе – попробуй найди среди них что-нибудь полезное.

Ещё увидел он множество киосков, где продавали газеты толщиной с книгу и журналы толщиной с энциклопедию. Здорово! – там и туристические карты ещё продавали, да ещё за рубли (хорошо, что у Грена кошелёк в кармане лежал). Только и карты ему не помогли: у них такой крупный масштаб был, что легче было вокруг поглядеть, чем на карту. Обозначение киоска на карте ненамного меньше места занимало, чем сам киоск.

Тогда Грен прохожего остановил, спрашивает, как из их страны выбраться можно. Тот обрадовался и начал всю тысячелетнюю историю своей страны с самого начала рассказывать, со всеми деталями. Еле спасся Грентий Грен.

Хорошо, что он догадался нищему в шапку все свои деньги из кошелька вытряхнуть. Подмигнул ему нищий и шепчет: «Подпрыгни повыше».

Грен уже на всё был готов. Собрал все силы, подпрыгнул – и оказался на своём огороде.

Хотел Грентий Грен пергамент обратно в землю закопать, и того уже и нету.

Вообще-то все мы то и дело оказываемся в стране бесчисленных подробностей. Кое-кто живёт в ней и вовсе безвылазно. Но это не наша страна, даже если мы там можем рублями расплатиться и газету прочесть. Благополучно философствовать о жизни в этой стране страшнее, чем вообще не философствовать. А та философия, которая подскажет нам подпрыгнуть вверх, может быть и философией называться не будет.