Экскурсия на тот свет - Татьяна Луганцева

Билетерша раз ее прогнала, второй, а потом поманила пальцем.

– Какая упорная девочка! Можешь прийти ночью?

– Могу, – кивнула Анжелика. – Мама с ног падает от усталости, отец напивается…

– Вот и замечательно! Приходи, когда совсем стемнеет, я познакомлю тебя с дядей Толей. Он даст тебе работу! – И билетерша спряталась в своей будке, показавшейся Анжелике пряничным домиком.

Девочка была на седьмом небе от счастья. Она даже не задумывалась над тем, за что могли платить деньги шестилетнему ребенку.

Ночью Анжелика, как и было условлено, подошла к зданию цирка. Уже знакомая ей билетерша взяла ее за руку и повела в святая святых, куда Анжелика так мечтала попасть. Ведь цирк – это свет прожекторов, фокусники, творящие чудеса, и веселые клоуны. Но ничего этого Анжелика не увидела. Место, куда ее привела «добрая тетя», оказалось подпольным клубом садистов, где давались закрытые представления для избранной публики. В общем, цирк ужасов, где над детьми издевались и ставили опасные эксперименты.

Например, маленькую и худенькую Анжелику подвязывали к деревянному колесу, раскручивали, и артист-метатель бросал в нее ножи или копья. Каждый его взмах сопровождался криками и воплями, доносящимися из темного зала. Наверное, Анжелика была слишком маленькая, чтобы осознавать всю опасность и чего-то бояться. Это действо даже завораживало маленькую девочку. Но иногда метатель ножей промахивался, и Анжелика получала травмы. Ей тут же оказывали первую помощь и, перебинтовав, отправляли домой. Когда это случилось первый раз, Анжелика испугалась, но поборола этот страх, и на следующую ночь вновь появилась в цирке.

За выступления ей неплохо платили, во всяком случае этого хватало, чтобы Славик был обеспечен всем необходимым. Правда, бо2льшую часть денег все равно забирал и пропивал отец. Матери Анжелика ничего не говорила. Зинаиды Федоровны, измученной плохим здоровьем и мужем-алкашом, хватало только на младенца-сына. Она не замечала ночных отлучек старшей дочери, а раны от порезов Анжелика искусно прятала под одеждой.

Но через год в семье случилось несчастье – отец в пьяной горячке придушил Славика. Ребенка удалось реанимировать, но он стал инвалидом, и его забрали в интернат для больных детей. Отца-изверга посадили в тюрьму. Зинаида Федоровна смогла выйти на работу, и у Анжелики отпала необходимость ходить к «доброму дяде». Однажды мать все-таки увидела порезы и шрамы на теле дочери, и была готова душу из нее вытрясти, чтобы докопаться до правды. Но Анжелика молчала как на допросе.

А потом один мальчик, работавший в подпольном цирке, попал в больницу с серьезными осложнениями. Тогда-то все и выплыло наружу, и полицейские накрыли банду циркачей-садистов. Больше всех вопросов было к директору цирка Валентину Михайловичу Туманову. Но тот клялся и божился, что ничего не знал. В конце концов, не выдержав унижений и подозрений, он застрелился. Дело замяли, тем более что малолетние артисты были в основном беспризорниками или из неблагополучных семей, и по большому счету до них никому не было дела.

Анжелика пошла в первый класс. Теперь она во всем слушалась маму, а Зинаида Федоровна не отпускала от себя дочь ни на секунду.

Глава 2

Молодой профессор, светило российской психиатрии Мэтью Валентинович сидел в огромном кожаном кресле в своем кабинете и с интересом смотрел на сидящую напротив женщину.

Мэтью Валентинович пришел на работу в областную психиатрическую больницу сразу по окончании медицинского института. Молодой многообещающий специалист сразу обратил на себя внимание. Руководил тогда клиникой известный на всю страну профессор Пак Кирилл Игоревич. Для Мэтью он стал настоящим другом и учителем.

Молодой врач просто сгорал на работе: сутками не уходил от своих пациентов, выводя их из депрессии, запатентовал множество методик индивидуального и группового лечения, овладел несколькими видами гипноза. К тридцати пяти годам он уже защитил докторскую и возглавил самое тяжелое отделение для больных с суицидальными намерениями. После смерти профессора Пака кандидатура Мэтью Валентиновича на должность главного врача была поддержана единогласно.

Недавно новоиспеченному главврачу исполнилось сорок лет. Он был выше среднего роста, хорошо сложен и обладал безграничным обаянием. Темные волосы выгодно оттеняли его синие глаза, и только лицо, несколько бледное и осунувшееся, выдавало усталость и титанический труд Мэтью Валентиновича. Он вел активный образ жизни, занимался экстремальными видами спорта, любил путешествовать… И все же на первом месте для него всегда оставалась медицина.

Сидящая сейчас напротив него женщина в элегантном черном платье, безупречно подчеркивающем идеальные формы, была невероятно красива. «Такой женщине пошел бы яркий маникюр и красная помада», – подумал Мэтью Валентинович. Но он заметил, что ногти женщины были покрыты бесцветным лаком, а губы очень красивой формы и вовсе без помады. На вид ей можно было дать не больше тридцати, хотя он уже знал, что ей тридцать шесть. Самыми выдающимися у красотки были глаза – бездонные холодные озера, куда не может проникнуть даже лучик солнца. Они не прощупывали тебя, а пронзали насквозь, словно рентген. В силу специфики своей работы Мэтью Валентинович никогда не испытывал ни волнения, ни смущения, но сейчас у него не хватало духа заглянуть в эти глаза.

Если бы Мэтью Валентинович всмотрелся в лицо этой женщины, то наверняка заметил бы один маленький шрам, пересекающий ее тонкую, красивую бровь, и второй – возле верхней губы, делающий выражение ее лица несколько пренебрежительным. Что самое удивительное, эти шрамы абсолютно не портили женщину, а, наоборот, придавали ей некоторую пикантность. Взгляд психиатра блуждал по тонкой, длинной шее, которую украшала дорогая длинная цепочка, уходящая в глубь соблазнительного декольте. Мэтью Валентиновича бросило в жар, и он, смахнув со лба влажную прядь волос, поспешно отвел взгляд от Анжелики. А это была именно она.

Второе кресло для посетителей занимал следователь по особо важным делам Игорь Владимирович Вдовушкин. Они с главврачом были давними знакомыми. Дело в том, что к Мэтью Валентиновичу нередко обращались люди из компетентных органов для проведения психиатрической экспертизы самых матерых преступников. Одним из них был и следователь Вдовушкин. Правда, в этот раз его просьба была несколько иная и весьма необычная.

– Я должен буду узнать о вас все, – обратился Мэтью Валентинович к Анжелике.

– Легко, – улыбнулась она.

– Вы должны ответить на все мои вопросы.

– Пожалуйста. – Анжелика была немногословна.

– С самого детства, – добавил Мэтью и наконец-таки осмелился посмотреть ей в глаза.

– Ну, если с самого детства… боюсь, вам самому не очень понравится, – сказала Анжелика.

– Я общался со многими людьми, которые в детстве стали жертвами насилия, и если вы тоже…

– И я тоже, но со мной это проделывал ваш отец, – спокойным тоном заявила Анжелика.

Психиатр похолодел.

– Вы же Мэтью Валентинович Туманов? Сын Валентина Михайловича Туманова? Из-за того скандального дела ваш отец и застрелился. Не могу сказать, что мне жаль, но я не злобствую. Я считаю, что, чем меньше люди трогают друг друга, тем лучше.

Мэтью Валентинович собрал всю волю в кулак.

– Участие моего отца не было до конца доказано… Хотя все говорило, что он имел к этому отношение.

– Я одна могла доказать, что он принимал активное участие…

– Каким образом?

Анжелика положила руки на стол и придвинулась к психиатру. Золотая цепочка колыхнулась в глубоком разрезе.

– На правой руке вокруг большого пальца у него была татуировка: «Фортуна улыбается смелым». Вам должно быть об этом известно. Откуда бы я могла это знать?

Мэтью Валентинович побледнел.

– Почему же тогда другие жертвы не указали на этот факт? – Он почувствовал себя загнанным в угол и цеплялся за последнюю надежду.

– Я одна не закрывала глаза, когда меня мучили! – ответила Анжелика.

– Почему?

– Так мне было легче, я всегда знала, когда это закончится.

Она встала. Нисколько не стесняясь мужчин, расстегнула молнию на платье и, обнажившись, повернулась к психиатру спиной. Мэтью Валентинович, не мигая, уставился на многочисленные шрамы от ножевых порезов и ожогов.

– Одевайтесь, никто не сомневается, что вы говорите правду, – стушевался он.

Анжелика оделась и села в кресло, закинув ногу на ногу.

Психиатр был выбит из колеи.

– Вы извините… я… – Он схватил пачку сигарет, но потом положил ее на место.

– Вы курИте-курИте, – предложила Анжелика. – Вижу, что хочется.

– А вы?

– Нет, спасибо… Избавилась от этой привычки, – улыбнулась она. – Я понимаю, вы все эти годы надеялись, что отца оболгали… А тут я!

Мэтью Валентинович закурил. Глаза внезапно защипало – то ли от сигаретного дыма, то ли это слезы наворачивались. Он долго и внимательно смотрел на Анжелику, после чего произнес: