Тарутинское сражение - Виталий Бессонов

Но уже 15 сентября, видя, что противник фактически прекратил преследование, главнокомандующий избирает новое направление движения армий. В этот день он указал формировавшему резервные части генералу князю Д.И. Лобанову-Ростовскому, что армия переходит на Тульскую дорогу и новые полки следует «направить поспешнее» к Коломне и Серпухову[11]. Более обстоятельно о своих намерениях Кутузов 15 сентября сообщил генерал-майору Ф.Ф. Винцингероде, командовавшему отрядом, назначенным для прикрытия северного направления. «Я намерен, — писал Кутузов, — сделать завтра переход по Рязанской дороге, далее вторым переходом выйти на Тульскую, а оттуда на Калужскую дорогу на Подольск[12]. Сим движением я намерен привлечь все внимание неприятеля на свою армию, угрожая его тылу. Подольск — такой пункт, где я надеюсь найти позицию и получить подкрепления, и оттуда я смогу высылать партии на Можайскую дорогу»[13]. Как видно, Подольск, находившийся на главной почтовой дороге, по которой через Серпухов можно было добраться до Калуги, рассматривался 15 сентября Кутузовым, как конечный пункт движения армий.

Сделав окончательный выбор в пользу южного направления, Кутузов 16 октября пишет первый, после оставления Москвы, рапорт императору. В нем он достаточно подробно раскрывает свои планы, сообщая, что движение к Тульской дороге «приведет меня в состояние защищать город Тулу, где храниться важнейший оружейный завод, и Брянск, в котором столь же важный литейный двор, и прикрывает мне все ресурсы, в обильнейших наших губерниях заготовленные». Кроме того, избрав это направление, главнокомандующий сохранял связь с армиями А.П. Тормасова и П.В. Чичагова, которые могли угрожать правому неприятельскому флангу. «С дорог Тульской и Калужской, — продолжает Кутузов, — партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, и обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь понудить его оставить Москву и переменить всю свою операционную линию»[14].

Этот тактический замысел, избранный, в конечном счете, главнокомандующим, становился еще более эффективным с приближением к коммуникации противника. Поэтому, после того, как русские армии прибыли 6 сентября к Подольску и выяснилось, что неприятель, не обнаружив флангового движения войск, остался на Рязанской дороге, Кутузов принял решение о дальнейшем продвижении во фланг противника. Теперь, он намеревался перейти на проезжую большую, иначе Старую калужскую дорогу. О своем решении 18 сентября главнокомандующий сообщил императору. «Завтре, — писал он, — армия, сделав фланговый же марш 18 верст на Калужскую дорогу и послав сильные партии на Можайскую, весьма озаботить должна тыл неприятельский»[15].

Фланговый маневр. Движение русских армий от Москвы к Красной Пахре. Сентябрь 1812 г. Карта выполнена В.М. Типикиным и В.А. Бессоновым.

В этот же день о своих планах Кутузов поставил в известность главнокомандующих армиями Чичагова и Тормасова, начальника арьергарда генерала М.А. Милорадовича, калужского гражданского губернатора П.Н. Каверина и командующего в Калужской губернии войсками В.Ф. Шепелева[16]. Однако, намеченный на 19 сентября переход войск на Старую калужскую дорогу не состоялся, и армии еще один день оставались в Подольске. Движение войск было назначено на 20 сентября. Согласно принятой диспозиции, армии должны были покинуть Подольск в 5 часов утра и двумя колоннами проследовать до деревни Красная Пахра, лежащей на проезжей большой дороге на Калугу[17]. В этом месте Кутузов завершил фланговый маневр и, приводя в исполнение свои замыслы, уже 21 сентября направил отряд под командованием генерал-майора И.С. Дорохова к Можайской дороге для проведения диверсий и наблюдения за движениями неприятеля[18].

Но не все в окружении главнокомандующего считали маневр законченным. Например, по мнению Барклая де Толли и Беннигсена он должен был завершиться не на Старой, а на Новой калужской дороге. Последний, со слов А.П. Ермолова, еще в Подольске советовал расположить войска у Боровска или Малоярославца. О переходе на Новую калужскую дорогу говорил и Барклай, предлагавший оставить в укрепленном лагере 2/3 армии, а остальную часть направить для пересечения коммуникации противника[19]. С выходом русских армий на Новую калужскую дорогу создавалась реальная угроза коммуникационной линии противника, для предотвращения которой Наполеон был бы вынужден выступить из Москвы и дать русским войскам сражение. Именно этого результата добивался Кутузов, как можно заключить из его слов, сказанных в рапорте от 16 сентября императору. Однако, провоцируя Наполеона на борьбу, Кутузов снова ставил под угрозу еще не укомплектованные и деморализованные отступлением войска[20].

Военный совет в Филях. Художник А.В. Кившенко.

Ему приходилось рисковать армией в сражении, исход которого нельзя было предугадать. Кроме того, в случае отступления на Калугу по Новой калужской дороге, войскам пришлось бы проделать более длинный путь, так как Старая калужская дорога короче Новой примерно на 20 км. Это давало Наполеону преимущество в осуществлении флангового обхода, в результате которого русские армии могли быть отрезаны от своей коммуникационной линии.

В свою очередь, принятое Кутузовым расположение русских войск на Старой калужской дороге, между дорогами на Можайск и Рязань, давало ему возможность наблюдать за всеми следующими из Москвы на Тулу и Калугу путями. Тем самым главнокомандующий занял с одной стороны выжидательную позицию, позволявшую выиграть время для приведения армий в порядок, а с другой сосредоточил свое внимание на ведении против неприятеля «малой войны». Уже 23 сентября в рапорте Александру I главнокомандующий, сообщив о выходе армий на Старую калужскую дорогу, отметил, что «главная забота, которую теперь занимаемся, есть укомплектование войск». И вместе с тем привел императору ряд сообщений частных начальников, в которых рассказывалось об успешных действиях против отдельных отрядов неприятеля, особо подчеркнув эффективность деятельности партии Дорохова[21]. Этой новой тактики, принятой после выхода на Старую калужскую дорогу, Кутузов придерживался до Тарутинского сражения, положившего конец бездействию главных сил противоборствующих армий.

Следует отметить, что совершая фланговое движение, главнокомандующий постарался максимально прикрыть его от неприятельских войск, чему в немалой степени способствовала слабая активность противника. Наполеон, войдя в Москву, на время потерял интерес к отступающим русским войскам. Московский пожар и ожидание мирных предложений отвлекли его внимание от действий Кутузова. Преследование отступающих русских армий было возложено на авангард под командованием Мюрата. Последний, полагая, что кампания подходит к концу, перестал вести активные боевые действия, отдав предпочтение мирным переговорам. Еще 14 сентября, перед Москвой, между Мюратом и командующим арьергардом Милорадовичем, было заключено перемирие, с условием свободного выхода русских войск из города, которое должно было завершиться на следующий день в 7 часов утра[22]. После истечения срока перемирия, как свидетельствует главный квартирьер императорского двора граф Ф. де Сегюр, Мюрат «тотчас же приказал нарушить его выстрелами из карабинов. Но наши кавалеристы думали, что война уже окончена. Москва казалась им пределом, поэтому аванпостам обеих империй не хотелось возобновлять враждебных действий. Новый приказ Мюрата открыть огонь — и новые колебания кавалеристов! Тогда он, раздраженный, скомандовал сам, и опять возобновились выстрелы, которыми он как будто грозил Азии, но которым суждено было прекратиться только на берегах Сены»[23]. Однако, несмотря на решимость продолжить преследование русских войск, которая, как видно, не находила особой поддержки среди солдат авангарда, Мюрат 15 сентября вновь вступил в переговоры. По свидетельству Милорадовича, в этот день Мюрат обратился к нему с просьбой оставить без боя занятое русским арьергардом место. Милорадович ответил отказом, но предупредил Мюрата о болотистой местности с левой стороны, которая может помешать его кавалерии при атаке. Мюрат, удивленный откровенностью противника, отказался от нападения на позицию, которая была вечером оставлена Милорадовичем. 16 сентября переговоры возобновились, и на этот раз Мюрату была уступлена деревня[24].

И во время движения по дороге на Рязань и позже, при Тарутинском лагере, Мюрат неоднократно встречался с Милорадовичем. При этом вид и манеры общения двух знаменитых авангардных начальников были настолько необычны, что не могли оставить равнодушными наблюдавших за ними людей. Особенно ярко свои впечатления об этих встречах передал начальник штаба 1-й армии Ермолов. «Генерал Милорадович, — писал он, — не один раз имел свидание с Мюратом, королем неаполитанским. Из разговоров их легко было заметить, что в хвастовстве не всегда французам принадлежало первенство. Если бы можно было забыть о присутствии неприятеля, казалось бы свиданье их представлением на ярмарке или под качелями.