Дорогая Катя - Саша Антоневич

проще, но и сил уже меньше. Если подумать об этом, то страх приходит за страхом, потом вниз и снова шум. Тяжёлую крышку ставят сверху вдвоем, иногда втроем. Открывают, если четыре раза постучать, все знают об этом и все забывают, пока летят вниз. Психологи говорят, что это переживание опыта рождения. Вылезшие говорят мало. Вылезшие живут весело, не боятся растить детей, текут по жизни тихо, мягко, убивают быстро и не больше, чем могут сесть.

Юношу стараются не разбудить, пока несут к колодцу. Когда все теряет смысл, я сдвигаю железную крышку над колодцем и смотрю как в воду падает снег.

Милая Катя.

Когда в тишине вылезаешь из колодца, все вокруг становится видно. Потом ты просто не выдерживаешь этой невозможной красоты, и она начинает отступать, оберегая глаза.

Иногда хочется удержать то, что тебе нравится. Однажды я видел, как слепой пытается руками ухватить музыку. Очень травматический опыт, невозможно оторваться. Кто-то положил ему в руки камень.

Мудрецы объясняли мне, как устроены глаза, материя, разум, но чем же мы ощущаем разум?

Говорят, что красота – в глазах смотрящего. Иногда судьба наделяет нас особой удачей увидеть эту красоту в чужих глазах.

Я думаю о вас и понимаю, что ничего про вас не знаю. Веселая девчонка, бегущая по пляжу, по лесу, по звёздам.

Катя, а вы боитесь щекотки?

Сегодня новый год.

Рад что у времени есть день рождения. Вечером отправлю ему поздравительную открытку, если разберусь с парой вопросов.

Если лечь спать со свежими силами и не свалиться в сон, а удержаться на его краю, то можно увидеть, как сны приходят. Если не начинать смотреть, то приходит следующий. Новый ты, новое место, новое прошлое. При хорошем равновесии за десять минут можно сменить сотни лиц. Нигде не встречал более выгодных условий обмена времени на жизнь. Если долго вглядываться в этот водопад пропадают все вопросы, но что-то остаётся. Как будто бы ты идёшь и отбрасываешь тени. А где-то что-то отбрасывает тебя.

С новым годом, дорогая Катя!

Катя, доброй вам ночи.

Вчера два хорошо одетых пожилых человека не спорили даже, просто поочередно спрашивали друг друга, меняются ли законы внутри кубов или же они постоянны.

К середине беседы решили, что закон один, но для наглядности он крайне многочислен. Потом опять посмаковали вопрос постоянства, но договорились что-нибудь оставить на потом.

Красиво говорили, что все вокруг лишь песок, насыпанный в формы закона. С природой песка не определились.

Очень радовались, что оба являются проявлением одного и того же (закона), обнимались, плакали, тот что погрустнее, достал фляжку, выпили за формальное бессмертие.

Стали обсуждать время, бесконечность, безначальность, перешли на беспричинность самого закона и непостижимость его красоты.

Потом вместе подошли ко мне. Один сказал, "У меня кое-что есть" и дал книгу, а второй сказал, "Я кое-что знаю". Мне показалось, что один из них хитро подмигнул, и я понял, что в ней есть все ответы на мои вопросы. Ушли.

Я знаю, что эту книгу никто никогда не читал и кроме меня не прочтет. Сейчас я ощущаю себя обладателем величайшего дара.

Сейчас я пойму, что сплю и брошу ее в огонь.

Думал, что проснусь. Страницы светятся красным и дрожат. Край просто исчезает, был и вот на его месте ничего нет. Иногда кусок страницы отрывается и улетает вверх, осыпаясь искрами. Это тело показывает мне сны или это я показываю себе сны? Я смотрю в огонь, но не вижу его, вижу только догорающую книгу. Скоро от нее ничего не останется. Я уже не уверен, что сам придумываю себе сны. Скоро мне становится страшно. Всё, я в темноте.

Если картинка вернётся, я с ужасом, жадно вцеплюсь в нее, буду ценить, верить в нее, забуду это, но сейчас нигде нет ничего. Знаете, как во сне вдруг думаешь, а что было раньше? И за мгновение вырастает прошлое во всю жизнь. Сейчас вот так же все пропало. Я не только не знаю где я, я забыл, как это, где-то быть, забыл, чем это чувствуют. Слова, память, само собой, тоже. Время пропало. Нечем ни пошевелить, ни подумать.

Страшно.

Хорошо, что-то есть, осталось ещё. Можно опереться, провернуть страх. Причин уже тоже нет, можно. Так лучше. Страх ли это? Главное не заснуть, пропадешь… Сколько времени прошло?

Какой знакомый страх. Ну привет,…! Почему я всегда забываю, что с другой стороны? Но каждый раз, когда проворачивается, что это за такое, совсем знакомое? Как что это?

Как узнаешь себя в зеркале?

Знакомство переходит в поцелуй?

Как падать с велика, знаешь, что сейчас будет очень больно, но пока ты летишь?

Чья эта приятная, стыдная радость в животе?

Ага, вот и я, вот и моё тело. Незаметно узнаю себя во всем.

Привет Катя это я.

Нет Катя это я.

Здравствуй!

Оказавшись в пустоте, путнику нужно беречь три вещи: нить, зеркало и палку.

Зеркало в пустоте бесполезно, к тому же, раз отвлекшись, его уже не найти. Я бы хотел сохранить зеркало.

Женщина сидит в пустоте, напротив сидит ее мужчина. Она вяжет свитер. Нить тянется от его сердца, подергивается, то натягивается, то провисает, спицы повторяют фигуры под разным углом, свитер должен быть красным, но не видно, какой он. Когда закончится, она наденет его на него и заметит, что не узнаёт. Я хочу сохранить нить.

Палкой можно стучать по водосточной трубе весной, на нее можно опереться, и можно использовать как счеты, чтобы считать до одного. У нее перепутаны начало и конец, поэтому ей можно изображать память. Поэтому слепые ходят с палкой до самой старости.

Привет!

Говорят, что дети не должны подходить к незнакомым людям. Мальчик или девочка, кто-то с гладкой кожей, трогал его шрамы детскими пальцами. А он смотрел, как будто в глазах оставили открытой боль, погасив перед уходом свет. И я не понимал как его запомнить, как победившего своего врага и заплатившего цену права знать себя или как выросшего среди тех, кто наносят шрамы детям, чтобы их боялись, избегая битв.

Почему он смотрел так, что это была за грусть? Он верил, что такой ребенок не защищен? Или шрамы не пригодились ему самому? Или те, кто много сражались, иногда смотрят на детей с грустью?

В глазах не было света и я не запомнил его лица.

Дорогая Катя,

Чтобы что-то появилось, нужно самому этим стать. Со стороны это очень глупо, быть чем-то, когда можно быть чем угодно. Но не из чего, кроме себя, ничего не сделать. При этом ещё, иногда, нужно перестать быть всем остальным, особенно, тем, почему этого ещё нет. А это и вовсе опасно. Как разжимать одну руку не ощутив ещё опоры в другой. Не отличая знания от веры.

Такие вещи потом кажутся внешними.