Одна жажда на двоих (СИ) - Ночь Ева

Жадные пальчики сметают барьеры, запреты, осторожность. Визг молнии на его брюках. Проворные руки освобождают напряжённую плоть на волю.

Её гладкая нежная прохладная кожа. Его горячий, окаменевший член. Разряд тока по телу. До содрогания, до сладких судорог, когда напрягаются все мышцы.

У Стефана давно не было женщины. С тех пор, как появилась Элина. Он мог бы кончить просто от её прикосновений, но не хотел опозориться, поэтому сдерживался изо всех сил.

— Ах, какой ты великолепный, — шепчет восхищённо его девочка и ведёт пальцами по каменным мышцам живота, очерчивая пресс, и Стефану хочется быть ещё лучше. Для неё.

Лёгкий шелест. Миг — и атласный халатик падает к ногам. Элина стоит перед ним голая.

Она ещё лучше, чем он представлял. Бархатная нежная кожа. Аккуратные груди с острыми сосками. Длинная шея, выступающие ключицы, тонкая талия, плавные изгибы бёдер, гладкий лобок. Ноги — само совершенство. Розовые пальчики с крохотными ноготками.

Ему хватает нескольких секунд, чтобы охватить, запечатлеть на сетчатке её образ — новый, неизведанный, манящий.

Робкие глаза, невинно-пухлый рот, уже зацелованный им. Элина скромно прикрывает руками грудь и то место, куда погрузится его член. Стефан уже знает это. Назад пути нет.

— Не прячься, — просит он её и сам убирает руки, чтобы полюбоваться вдоволь. Обласкать жадным взглядом. Охватить всю. Представить, что он с ней сделает вот-вот.

Стефан не спешит. Ему нужно насладиться. Взгляд — тоже катализатор. Визуальное восприятие — тоже часть сексуальной игры, нежной прелюдии.

Но у Элины на это есть своё мнение.

Она делает шаг. Тянет его брюки вниз. Становится на колени. Прикасается пухлым невинным ртом к его члену. Втягивает немного неловко головку.

Сердце пропускает удар. Захлёбывается в груди и глохнет, как засбоивший мотор. Она это делает для него… Хочет сделать ему приятно. Но ей совсем не обязательно сейчас брать член в рот.

Может, потом. Для невинной девушки — это слишком смелый шаг, а значит она ему доверяет полностью, безоговорочно.

Стефан склоняется над Элиной и поднимает её на ноги. Мягко, но настойчиво.

Элина смотрит на его встревоженно и смущённо. На щеках её выступает лёгкий румянец.

— Тебе не нравится? — шепчет растерянно.

— Иди сюда, — притягивает её к своей груди Стефан. — Слишком нравится. Может, поэтому, — улыбается, приподнимая пальцами её подбородок и заглядывая Элине в глаза. — Мы всё успеем. Нам некуда спешить.

Она затихает на мгновение. Стефан слышит её тихий вздох. Она как удар сердца. Как запретная сладость. Ему нужна эта короткая передышка, чтобы немного прийти в себя, осмыслить, понять и принять вот такое течение событий.

Слишком быстро. Стремительно. Остро. Как игла, что входит в болевую точку и лишает дыхания. До потемнения в глазах, до полной дезориентации во времени и пространстве.

Всего один глоток воздуха, чтобы перевести дух. Чтобы немного остыть и не напугать Элину. Он будет нежным, бесконечно бережным, чтобы принять её дар, чтобы стать её частью. Соединиться. Нырнуть и отдаться течению.

У него не было этих секунд. Она тянется к нему, доверчиво подставляя полураскрытые влажные губы. Поцелуй. Снова поцелуй. Глубокий, засасывающий, самозабвенный.

Его выдох. Её стон. Её руки тянут футболку с его плеч, проходятся по мускулам, снова касаются живота. Стефану остаётся только переступить через спущенные до щиколоток штаны.

Он горячий. У Элины кожа — приятно прохладная. Контраст, заводящий его до отказа. Как хорошо к ней прикасаться, вжимать в себя, лаская ладонями спину и ягодицы, возвращаться к талии. Стефан почти может ладонями обхватить её. Хрупкая. Нежная. Его девочка.

Он подхватывает Элину на руки и несёт прочь, в спальню, где ждёт их кровать. Большая. Он сам выбирал, ещё ни на что не надеясь. Но, наверное, это всё же обман: он выбирал кровать для двоих.

Стефан настраивается на долгую прелюдию, но толком даже не прикасается губами к острым соскам.

Элина нетерпеливо извивается под ним, обхватывает ногами, тянет на себя.

— Иди ко мне, — опаляет висок её шёпот. — Иди сюда, — околдовывает голосом и движениями, раскрывается для него, толкается бёдрами. И тогда он сдаётся. Пытается ещё быть осторожным, когда входит в неё. Пытается притормозить, сделать всё не спеша, плавно, но одно движение руки Элины, её резкое движение — и он входит в неё без остатка, до упора.

Разум мутится. Тело напряжено и требует разрядки. Слишком долго у Стефана не было женщины. И он делает первый толчок.

— Да-а-а-а, — сладострастно стонет под ним Элина, выгибая лебединую шею и крепче обхватывая его бёдра ногами. — Возьми меня, Стефан! — подаётся она навстречу. — Сильнее! Резче! Давай! — командует она своим нежным голоском, в котором прорываются хрипловатые ноты.

И у Стефана срывает тормоза. Он двигается резко и напористо — так, как она просит, попадая в унисон её желаниям. Они совпадают в ритмах — два тела, что идеально вписываются друг в друга.

— Ещё! Ещё! — умоляет его девочка, и он не может ей отказать.

Руки его находят грудь, касаются острых сосков, и тогда Элинины пальцы ложатся сверху, придавливают, заставляя сжимать возбуждённые вершинки сильно, очень сильно…

Ещё несколько сумасшедших толчков — и оргазм накрывает Элину с головой.

Она извивается и кричит, царапает Стефану спину в кровь острыми ногтями, сжимает его бёдра своими ногами намертво, не давая отпрянуть, позволяя ловить волны своего удовольствия, дрожь бледного тела.

Стефан позволяет ей получить удовольствие до конца, так, как она этого желает, а потом, вдалбливаясь до самого дна, до тёмных глубин хрупкого, но гибкого тела, чувствует, как накатывает шквальная волна приближающейся разрядки.

Он выходит из неё резко, кончает на белый живот, содрогается и тихо стонет, а затем падает, накрывая собой тело, что так страстно и ненасытно ему отвечало.

«Не девственница», — эта мысль почему-то приходит первой. Стефан прислушивается к себе. Расстроен? Огорчён?.. Нет, конечно. Удивлён, скорее.

Он приподнимается и откатывается на свободную сторону кровати. Элина лежит слишком тихо. Из невыносимо голубых глаз катятся тихие хрустальные слёзы.

— Ш-ш-ш, — успокаивает он её, стирая большим пальцем солёную влагу. — Ну, что ты? Я сделал тебе больно?

Элина качает головой.

— Это от эмоций. Прости, пожалуйста, — тихо льётся над ним её хрустальный голос и снова задевает что-то внутри.

Чувствительная. Страстная. Он даже мечтать не смел…

Ничего не изменилось в его отношении к ней. Всё та же нежность. Желание защитить, спрятать, обладать.

Стефану неудобно, потому что снова хочется её оттрахать. Этот контраст невинного облика и страстной нимфы в постели будоражит его.

А ещё тайна. Элине восемнадцать. И кто-то успел сорвать цветок её невинности. Нет, он не злится и не ревнует. Для него наличие или отсутствие девственной плевы не важно.

Тут другое. Было ли это добровольно или Элину кто-то обидел?.. Он бы, наверное, хотел это знать.

— Не плачь, — целует он её мокрые щёки. — Ты прекрасна.

Элина робко ему улыбается. Смотрит исподлобья, закусив нижнюю губу. Придвигается ближе. Доверчиво кладёт голову на плечо и чувствует бедром его эрекцию. Голое тело — ничего не скрыть.

— О-о-о, — трётся об него кошкой, ластится, улыбаясь, кружит пальчиком по головке. — Хочешь ещё Стефан? — спрашивает вкрадчиво. — Вижу, тебе понравилось.

Глава 3

Чувственное марево. Или морок. Сексуальный пир — вознаграждение за долгое воздержание. День перетёк в ночь, а потом в утро. Мокрые от пота простыни сменились другими, а они всё никак не могли успокоиться.

Робкая Элина оказалась очень темпераментной и ненасытной. И это тоже кружило голову. Она как горький шоколад и мёд. Как чёрное и белое. Ангел и демон. Кроткий зайчик и яростная львица.

Контраст. Будоражащее нечто. Лёд и пламя. То в жар, то в холод.