Молодой Погодин - Мария Виролайнен

С 1822 года Погодин начал давать уроки дочери А. Ф. Малиновского, начальника Московского архива коллегии иностранных дел. В доме Малиновского, около 1825 года, он сблизился с «архивными юношами» — блестяще образованной московской молодежью, совмещавшей службу в Архиве с разнообразными литературными занятиями. Имена этих молодых людей остались в истории русской культуры: то были братья Веневитиновы, братья Киреевские, А. И. Кошелев, Н. А. Мельгунов, С. А. Соболевский, В. П. Титов, С. П. Шевырев и другие. Они были большими поклонниками и знатоками немецкой классической философии, изучению которой было посвящено тайное Общество любомудрия, распущенное после событий 14 декабря. Погодин сошелся с ними очень близко, с некоторыми просто сдружился. Наступил 1826 год. Молодые люди много общались, делились замыслами совместного литературного и переводческого труда, строили планы альманашной и журнальной деятельности. В это время, вызванный Николаем I из Михайловской ссылки, в Москву приехал Пушкин. 11 сентября Дм. Веневитинов представил Погодина Александру Сергеевичу. 16 сентября Погодин обедал вместе с Пушкиным у Трубецких, а 12 октября в доме Веневитиновых состоялось чтение «Бориса Годунова», воспоминание о котором не переставало волновать Погодина и 40 лет спустя. Это чтение и единодушный бурный восторг, вызванный им у слушателей, послужили началом сближения Пушкина с «архивными юношами». Результатом их сближения было появление «Московского вестника». Погодин, который ходил к Пушкину обсуждать журнальные замыслы, еще 30 сентября записал в дневнике: «Журнал благословляет»[3]. Редактором был назначен Погодин. Пушкин, по крайней мере поначалу, считал этот журнал «своим». Он поместил в нем отрывки из «Бориса Годунова», «Евгения Онегина», «Графа Нулина» и множество стихотворений. Склонность молодых людей, организовавших «Московский вестник», к философствованию вообще и к немецкой философии в частности определила основной характер и направление журнала (к которому Пушкин довольно быстро охладел). Кроме произведений лучших тогдашних поэтов, в «Московском вестнике» печатались исторические и фольклорные материалы, оригинальные и переводные ученые статьи, критические обзоры и программные статьи по эстетике. Для русской публики журнал оказался слишком серьезен: в нем не хватало легкого чтения, занимательных материалов, модных картинок — «Московский вестник» не смог собрать большого числа подписчиков.

В марте 1827 года друзья понесли невосполнимую утрату: неполных 22 лет от роду скончался Дмитрий Веневитинов. Смерть его не замедлила сказаться и на судьбе «Московского вестника»: он был одной из ведущих сил этого предприятия. Погодину как редактору приходилось нелегко. Сотрудники то и дело по разным поводам высказывали ему свое неудовольствие и несогласие. Кроме того, главные застрельщики журнала вскоре разъехались из Москвы. Они не переставали деятельно переписываться с Погодиным и присылать в журнал свои литературные вклады. Сам Михаил Петрович много трудился для «Московского вестника». На его страницах он помещал свои статьи по русской истории, «Исторические афоризмы», всевозможные переводы (в том числе «Рене» Шатобриана), рецензии, а также и повести: «Сокольницкий сад», «Преступницу», «Черную немочь», «Адель» и др. Пушкин неизменно поддерживал Погодина ободряющими письмами и советами. И все же продлить существование журнала удалось лишь до 1830 года. Выходивший всего около четырех лет, вызвавший множество нареканий как со стороны самих сотрудников, так и со стороны литературных недругов, «Московский вестник» тем не менее остался одной из важнейших страниц в истории русской журналистики, литературы, философии и эстетики. По прекращении «Московского вестника» Погодин стал весьма активно участвовать в «Телескопе» и «Молве» Надеждина.

В повестях Погодина есть много автобиографических моментов, и мы должны остановиться на тех подробностях его частной жизни, которые отразились в сюжетной канве его произведений.

Летом 1819 года Погодина пригласили домашним учителем в семейство И. Д. Трубецкого. Знакомство и тесная связь с Трубецкими, продолжавшаяся более 10 лет, доставили Погодину и самые светлые переживания, и самые горькие минуты. В их доме, где социальное происхождение Михаила Петровича никогда не подчеркивалось, он скоро стал своим человеком. Лето Трубецкие обычно проводили под Москвой, в селе Знаменском, где всегда собиралось много молодежи, царил дух влюбленности и дружеских бесед. Атмосфера Знаменского располагала к занятиям и литературным трудам. Именно там Погодин читал Руссо, Шатобриана, г-жу де Сталь, Паскаля, Сервантеса, делал переводы из Гете, Овидия, начал вести свой дневник (эту привычку он не оставлял в течение всей жизни), там издавал рукописный «Знаменский журнал», посвященный камерным событиям знаменской жизни. Там написаны «Нищий», «Как аукнется, так и откликнется», «Русая коса». В основе сюжета последней повести лежит реальный эпизод. В 1825 году у кн. Голицыной (частой гостьи в Знаменском) жила Е. Ф. Вагнер со своей дочерью Елизаветой Васильевной, одно время сильно занимавшей воображение Погодина. 19 июня этого года он оставил в своем дневнике такую запись: «Давал урок княжне (Александре Трубецкой. — М. В.), которая была после ванны с распущенною косою, и у меня затеплилось сердце, загорелось, особенно при некоторых движениях. У Елизы (Е. В. Вагнер. — М. В.) такая же русая коса» (I, 306). Автобиографичность «Русой косы» очевидна, прототипы угадываются легко; главный герой — сам Погодин (занятия Минского совпадают с занятиями Михаила Петровича, книги, которыми завален его стол, — настольные книги автора); графиня О. — А. И. Трубецкая, Мария — Е. В. Вагнер, г-жа С. — А. Н. Голицына. В одном только фабула разошлась с жизнью: повествование стремительно движется к счастливой развязке, Минский женится на Марии. Елизавета Васильевна в действительности стала женою Погодина, но брак этот состоялся лишь восемь лет спустя, ибо в ту пору главным предметом сердечных переживаний Погодина суждено было стать его ученице Александре Трубецкой. «„Моя весна, моя поэзия, героиня моих повестей“ — так вспоминал он о ней уже в глубокой старости» (I, 236).

Привязанность к ней терзала душу Погодина сомнениями и надеждами. Он мечтал о правительственных наградах, которые сократили бы расстояние между ним и княжной. Он приглядывался к проявлениям ее чувств, пытался определить наверное ее к нему отношение. Он ревновал ее к большому свету, который отрывал ее от него, и этой ревностью в немалой степени обусловлены его филиппики против светской жизни. Впрочем, среди воображаемых и действительных поклонников княжны был один, к которому Погодин благоволил (и даже мечтал устроить их брак), — Дмитрий Веневитинов. Конфиденткой Погодина в его переживаниях стала жена С. Т. Аксакова Ольга Семеновна.