Журнал «Вокруг Света» №11 за 1972 год - Вокруг Света

Но пора пришла. Башкирская земля покрылась лесом буровых вышек. Развивающейся быстрыми темпами республике нефти и химии срочно требовались новые современные пути сообщения с центром страны и Сибирью. Страна остро нуждалась в башкирской нефти, лесоматериалах. От Белорецка до Чишмы и от Чишмы до Белорецка работали партии изыскателей. Контуры будущей стройки все яснее и яснее просматривались на листах ватмана и кальки...

Пустынны улицы и дома деревушки Нижний Кадыш. Все население переминается за дальней околицей, терпеливо ждет под бдительным наблюдением взрывников из оцепления. Замерли далеко внизу бульдозеры, бетоновозы, автокраны. Молчат буровые станки, не пускают к небу удушливые облака известняковой пыли. Пыль давно осела на окраинные березы, выстлала просеку белым рыхлым покрывалом. Скоро ударит по ней уничтожающий дождь.

Наверное, он уже вовсю шумит над улицами Белорецка и над поселком строителей, полупустым еще в этот рабочий час, где у конторы СМП-552 бродит потерянно, проклиная небесные хляби, в клеенчатой мичманке машинист путеукладчика Владимир Сударкин и говорит разные нехорошие слова, потому что такая погода ему в новинку и непонятна. Он работал на дорогах Кунград—Бейнеу и Володарское — Кокчетав и ничего похожего не видел. Сударкин каждый день караулит у конторы начальника СМП, на что-то надеясь, хоть и знает, что надеяться не на что и начальник подтвердит то, что сказал еще утром и две недели назад: укладывать звенья не будем. Да Сударкин и сам догадывается — куда же здесь класть? Старая укатанная дорога, в сушь твердая как железо, раскисла точно кисель. А полотно, что уже отсыпано мехколонной на первых километрах? Проглотит в миг и шпалы и рельсы! Сударкин месит сапогом грязь и без интереса глядит, как веселая ватага парней в форме студенческих строительных отрядов, в кедах и ботиночках шлепает по площади к конторе. «Самолет, что ли, пришел?» — размышляет Сударкин и завидует студентам: сейчас на машину и в лагерь, и тут же окажутся при деле. Он встречает у конторы не первую группу — из Куйбышева, Москвы, Ленинграда, Киева, из Уфы и Магнитогорска — и знает, что студенческий отряд на Всесоюзной ударной стройке сводный и правильно называется «Союз». В другой раз он бы с удовольствием поболтал со студентами, а сейчас неохота — обивай под дождем пороги! Сударкин, стесняясь деловитых парней, заворачивает за угол и заглядывает в окно штаба комсомольской стройки. Транспаранты на месте: «Наш паровоз, вперед лети!» и еще один какой-то. Все это для торжества, когда ляжет на полотно первое звено, и уложить его должен Сударкин. Эх!

Он вспоминает, что ему предстоит уложить в этом году тридцать километров пути, и безадресно серчает: «Положишь тут...» А потом, истомившись, бредет к своему красавцу путеукладчику, что стоит готовый к победным делам, но пока вроде без толку занимающий место на ровненькой насыпи, как на выставке. А по пути с удивлением замечает, что первое звено уже уложено... И даже один из костылей выкрашен алюминиевой краской, а на рельсах сидит бригада путейцев, учинившая такой нахальный произвол, и сладко улыбается, потому что знает, кто такой Сударкин и что ему было предначертано. «Ничего, — думает машинист, успокаивая себя. — Лозунги-то на месте...» Он проходит мимо путейцев без задержки и залезает в холодную кабину своего укладчика. Глядит вперед сквозь залитое дождем стекло, глядит, как, мягко закругляясь, уходит через зеленые поля к горизонту его очередная дорога.

...Из лесу, перепрыгивая на всем ходу колдобины и канавы, вертя головой, выскакивает мастер Голуб — все-таки решил сам напоследок обежать территорию. Проверка нелишняя. Накануне все уже было готово к взрыву, оцепление грозно помахивало красными флажками, отгоняя подальше любопытных. И вот когда Шевченко готовился нажать на кнопку и сирена взвыла в последний раз особенно пронзительно и противно, из тальниковых зарослей, из непролазной чащи вывернулась подвода с бородатым мужичком. Ближайший взрывник из оцепления так был сражен удивлением — сам прочесывал каждый метр! — что только спросил, заикаясь: «П-папаша, ч-что везешь?» Мужичок удивился еще более: «Так голыш на баню. Нельзя, что ли?» — и с опаской поглядел на красный флажок.

Голуб педантично заглянул в каждую избу деревни, нырнул в палатки строителей на берегу Кадыша и опять бросился вверх по склону, точно за ним гнались. Завыла сирена. На шоссе уже движения не было — взрывники перекрыли дорогу. Старый тракт замер, словно прислушиваясь: что это творится на кудрявой горе?

Земля на склоне Березовой разверзлась в полной тиши. Высоко вверх ушли черные стрелы, и под ними ударило короткое злое пламя. И тут же грохот покатился над долиной, упруго отскакивая от склонов и снова возвращаясь, ворча и вздыхая. А вслед за взрывом ударил уже гром настоящий. Потоки, будто дождавшись команды, ринулись вниз, и просека моментально исчезла в густой серой пелене дождя.

В. Арсеньев, наш спец. корр. Фото автора

Путь к Орхею

Охрана исторических памятников и произведений искусства стала государственным делом с первых же лет образования СССР. Памятники материальной культуры народов нашей страны стали достоянием всего советского народа. И создание сети национальных историко-культурных заповедников было бы немыслимо без взаимообогащающих усилий ученых всей страны.

1

— Павел, а легенды у тебя в Орхее есть? — Надо — будут. А тебе какие — про рабынь или за клады?

...Все было так же, как и десять лет назад и все эти десять лет. Так же лежали в углу разбухшие «абалаковские» рюкзаки, забиты окурками пепельницы, и присутственный диван (и он, наверное, тот же самый) хранил отпечаток чьего-то бездомного транзитного тела, которое он приютил на пару часов перед последним броском к экспедиции. По-прежнему несмело заглядывали в дверь экспедиционные неофиты, чистенькие, как нечитаные учебники.

Павел Бырня, как всегда, волновался, что кто-то обязательно опоздает к машине. («Отправление будет в пятнадцать ноль пять: пять минут на разгильдяйство; пусть добирается как знает!») И как обычно, когда машина была уже готова, выяснилось, что забыли какой-то вьючный ящик, а ящик заперт в комнате, ключ от которой неизвестно где, и ключ этот искали те самые полчаса, которых как раз хватило опаздывающему неофиту.

Затем Бырня, уже стоя на подножке, с привычной озабоченностью заглянул в кузов («Володя, бидон с керосином на твоей совести!»), и мы поехали в Старый Орхей.

...Тогда, десять лет назад, я впервые пробирался в молдавское село Алчедар — на раскопки Прутско-Днестровской археолого-этнографической экспедиции. Мне надо было найти доктора исторических наук Георгия Борисовича Федорова и напомнить ему о мимолетном обещании принять меня в экспедицию, данное в суматохе предэкспедиционных сборов в Москве. Комнаты археологов на последнем этаже монументального здания Академии наук в Кишиневе были еще заперты. «Поспите часок-другой, — кивнул на диван, целесообразно примостившийся в углу коридора, какой-то ранний научный работник, — может, кто из археологов и подойдет» Потом был недовольный мной Рафалович («Увидел тебя и подумал — опять какого-то маменькиного сынка на романтику потянуло»), были великолепные Балцаты — утопающее в абрикосах, черешнях и вишнях село, где обосновалась штаб-квартира экспедиции, и доктор наук в сиреневой маечке, с петроапостольским великодушием открывший мне врата в Алчедар («Пока поставьте его на переброску отвалов, послезавтра буду на месте — посмотрим»).

Как я работал в эти дни! С порученными мне отвалами я сражался, как Геракл с лернейской гидрой, — и победил. Облеченный доверием к приезду шефа соорудить лагерный погреб, я умудрился докопаться до грунтовых вод. Дождевые канавки вокруг палаток моим старанием превратились в труднопреодолимые крепостные рвы. Я прятал от начальника раскопа свои изодранные лопатой ладони, чтобы не возникло у него никаких сомнений относительно моего умения обращаться с этим безжалостным археологическим механизмом. Но только лишь после того, как Рафалович между делом сказал: «Рукавицы в хозпалатке, в третьем ящике», — мне стало ясно, что вступительный экзамен в экспедицию я сдал.

...Поглощенный сладкими воспоминаниями и укрощением керосинового бидона, я не заметил, как мы подъехали к Орхею. Раскопки начинались у самой обочины грейдера и четко намечали трассу будущей дороги. Это были так называемые охранные раскопки. Законом, действующим на всей территории Советского Союза, предусматриваются обязательные археологические исследования тех земель, что выделяются под крупные застройки — заводы, водохранилища, дороги. Прежде чем уйдет навечно земля под воду или бетон, непоправимо иссечется экскаваторами и землеройными машинами, прежде чем исчезнут бесчисленные дневные поверхности, археологи должны заставить эту землю рассказать все, что сохранилось в молчаливой памяти ее.