Басни. Эпитафия - Иван Хемницер

1799

Побор Львиный

В числе поборов тех, других,Не помню, право, я, за множеством, каких,Определенных Льву с звериного народа(Так, как бы, например, крестьянский наш народДает оброки на господ),И масло также шло для Львина обихода.А этот так же сбор, как всякий и другой,Имел приказ особый свой,Особых и зверей, которых выбирали,Чтоб должность сборщиков при сборе отправляли.Велик ли сбор тот был, не удалось узнать,А сборщиков не мало было!Да речь и не о том; мне хочется оказатьТо, что́ при сборе том и как происходило.Большая часть из них, его передавая,Катала в лапах наперед:А масло ведь к сухому льнет,Так, следственно, его не малоК звериным лапам приставало;И, царским пользуясь добром,Огромный масла ком стал маленьким комком.Однако как промеж скотами,Как и людскими тож душами,Не все бездельники, а знающие честьИ совестные души есть,То эти в лапах ком не только не катали,Но сверх того еще их в воду опускали,Чтоб масло передать по совести своей. Ну, если бы честны́х зверейПри сборе этом не сыскалось,То сколько б масла Льву досталось?

Не знаю, так ли я на вкус людей судил?Я Льву, на жалобу об этом, говорил:«Где сборы,Там и воры;И дело это таково:Чем больше сборщиков, тем больше воровство».

1799

Стрелка часовая

Когда-то стрелка часоваяНа башне городской,Свои достоинства счисляя,Расхвасталась собой,И, прочим часовым частям в пренебреженье,«Не должно ль, — говорит, — ко мне иметь почтенье?Всему я городу служу как бы в закон;Все, что ни делают, по мне располагают:По мне работают, по мне и отдыхают;По мне съезжаются в суды и выезжают;По мне чрез колокольный звонК молитве даже созывают;И словом, только час я нужный покажу,Так точно, будто прикажу.Да я ж стою домов всех выше,Так что весь город подо мной;Всем видима и всё я вижу под собой.А вы что значите? Кто видит вас?» — «Постой;Нельзя ли как-нибудь потише,И слово датьИ нам сказать? —Другие части отвечали. —Знай, если бы не мы тобою управляли,Тебя бы, собственно, ни во́ что не считали.Ты хвастаешь собой,Как часто хвастает и человек иной,Который за себя работать заставляет,А там себя других трудами величает».

1799

Метафизический ученик[5]

Отец один слыхал,Что за́ море детей учиться посылаютИ что вобще того, кто за́ морем бывал,От небывалого отменно почитают,Затем что с знанием таких людей считают;И, смо́тря на других, он сына тож послатьУчиться за море решился.Он от людей любил не отставать,Затем что был богат. Сын сколько-то учился,Да сколько ни был глуп, глупяе возвратился.Попался к школьным он вралям,Неистолкуемым дающим толк вещам;И словом, малого век дураком пустили.Бывало, глупости он попросту болтал,Теперь ученостью он толковать их стал.Бывало, лишь глупцы его не понимали,А ныне разуметь и умные не стали;Дом, город и весь свет враньем его скучал.

В метафизическом беснуясь размышленьиО заданном одном старинном предложеньи:«Сыскать начало всех начал»,Когда за облака он думой возносился,Дорогой шедши, вдруг он в яме очутился.Отец, встревоженный, который с ним случился,Скоряе бросился веревку принести,Домашнюю свою премудрость извести;А думный между тем детина,В той яме сидя, размышлял,Какая быть могла падения причина?«Что оступился я, — ученый заключал,—Причиною землетрясенье;А в яму скорое произвело стремленьеС землей и с ямою семи планет сношенье».

Отец с веревкой прибежал.«Вот, — говорит, — тебе веревка, ухватись.Я потащу тебя; да крепко же держись.Не оборвись!..»«Нет, погоди тащить; скажи мне наперед:Веревка вещь какая?»

Отец, вопрос его дурацкий оставляя,«Веревка вещь, — сказал, — такая,Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».«На это б выдумать орудие другое,А это слишком уж простое».«Да время надобно, — отец ему на то. —А это, благо, уж готово».«А время что?»«А время вещь такая,Которую с глупцом я не хочу терять.Сиди, — сказал отец, — пока приду опять».

Что, если бы вралей и остальных собратьИ в яму к этому в товарищи сослать?..Да яма надобна большая!

1799

Редакция Капниста

Метафизик

Отец один слыхал,Что за море детей учиться посылаютИ что того, кто за морем бывал,От небывалого и с вида отличают.Так чтоб от прочих не отстать,Отец немедленно решилсяДетину за море послать,Чтоб доброму он там понаучился.Но сын глупяе воротился:Попался на руки он школьным тем вралям,Которые о ума не раз людей сводили,Неистолкуемым давая толк вещам,И малого не научили,А на́век дураком пустили.Бывало, с глупости он попросту болтал,Теперь всё свысока без толку толковал.Бывало, глупые его не понимали,А ныне разуметь и умные не стали.Дом, город и весь свет враньем его скучал.

В метафизическом беснуясь размышленьиО заданном одном старинном предложеньи:Сыскать начало всех начал,Когда за облака он думой возносился,Дорогой шедши, оступилсяИ в ров попал.Отец, который с ним случился,Скоряе бросился веревку принести,Премудрость изо рва на свет произвести.А думный между тем детина,В той яме сидя, рассуждал:«Какая быть могла причина,Что оступился я и в этот ров попал?Причина, кажется, тому землетрясенье;А в яму скорое стремленье —Центральное влеченье,Воздушное давленье…»

Отец с веревкой прибежал,«Вот, — говорит, — тебе веревка; ухватися.Я потащу тебя, держися».«Нет, погоди тащить, скажи мне наперед, —Понес студент обычный бред. —Веревка вещь какая?

Отец его был не учен,Но рассудителен, уменВопрос ученый оставляя,«Веревка — вещь, — ему ответствовал, — такая,Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».«На это б выдумать орудие другое, —Ученый все свое несет. —А это что такое!..Веревка! — вервие простое!»«Да время надобно, — отец ему на то. —А это хоть не ново,Да благо уж готово».«Да время что?..»«А время вещь такая,Которую с глупцом не стану я терять;Сиди, — сказал отец, — пока приду опять».

Что, если бы вралей и остальных собратьИ в яму к этому в товарищи послать?..Да яма надобна большая!

1799

Триумф Амура.

Гравюра Г. Скородумова с оригинала А. Кауфман. 1780-е годы.

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

ЭПИТАФИИ

Надгробная на меня самого

   Не мни, прохожий, ты читать: «Сей человек   Богат и знатен прожил век».   Нет, этого со мной, прохожий, не бывало,   А все то от меня далёко убегало,   Затем что сам того иметь я не желал   И подлости всегда и знатных убегал.

Неизвестные годы

ПРИМЕЧАНИЯ

Иван Иванович Хемницер (1745–1784) — баснописец. Родился в Астрахани в семье немца врача, переселившегося в Россию из Саксонии. Средства в семье Хемницеров были очень ограниченными. Учился дома под руководством отца и частных учителей. Тринадцати лет, утаив свой возраст, поступил в армию простым солдатом. Пробыл на военной службе двенадцать лет — до 1769 года, после чего получил место в Горном училище.