Миллионка - Ирина Мутовчийская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше была только заграница, Китай! Кое-какие сбережения отец с собой прихватил, но они быстро растаяли, так как отец привык жить на широкую ногу и не собирался себе ни в чем отказывать. Когда деньги кончились, из меблированных комнат его быстренько попросили.
И он ночевал вначале, благо было лето, прямо на песке, у моря, а потом познакомился с моей будущей мамой. Моя добрая и сердобольная мама… Ну ладно, о маме поговорим попозже, сейчас надо бежать дальше, пока городовой не вернулся.
Вон, дядюшка Ку машет мне, что путь полностью свободен. Не знаю, помогал бы мне дядюшка Ку, да и другие знакомые и малознакомые люди, если бы моё лицо было больше похоже на папино, а не на мамино? Наверное, помогал бы, но вряд ли так же, охотно. Нет, если присмотреться, то в моем лице много славянского, но вот скулы и разрез глаз… Но зато я на голову выше любой моей азиатской подружки, да и фигура у меня….
Рядом с моими подружками-одногодками я чувствую себя ужасно толстой, хотя папа говорит, что я не толстая, а дородная. Папа радуется, что ростом и фигурой я пошла в бабушку, папину покойную маму. Он говорит, что если не смотреть на моё лицо, то мы с бабушкой ну просто двойники. Ну, слава богу! Хоть в этом я отцу угодила. Сам-то отец росточком не вышел. Я уже сейчас выше его, даже не на одну, а на полторы головы, но это совсем не раздражает его. Наоборот, он гордится мной! Хотя в том, что я такая рослая, моей-то заслуги и нет. Несмотря на гордость отца, я от своего роста получаю пока только неприятности. В церковно-приходской школе, в которую я перестала ходить только в прошлом году, все шишки всегда перепадали мне, хотя нас училось в этой школе аж пятьдесят человек. Часто батюшка Феофан делал так: смотрит в упор на какую-нибудь китайскую или корейскую девочку, а вызывает… меня! А я, как назло, урок по закону божьему не успела выучить.
Ну, не бум-бум! Какое там домашнее задание! Допоздна ныряла! Гребешков, устриц ловила! Есть-то, хочется!
А от папы с его аристократическими замашками мало чего дождёшься. Так в ожидании и умрёшь с голоду! До 12 лет меня воспитывала бабушка Май, мама моей мамы. Когда я жила у бабушки, то хоть раз, но наедалась досыта. В остальное время моей едой было то, что я ловила в море или воровала. А когда бабушка умерла, и я вернулась жить к папаше – аристократу, то тут уж мне пришлось полностью взять на себя не только своё, но и отцово пропитание. Ну да ладно! Не будем вспоминать сегодня о грустном! Сегодня великий день! Бабушка Май меня бы поняла, а вот отец не поймёт. А я и говорить ему не буду! А то, как заведётся на пол дня о том, что подобает и что не подобает отпрыску аристократического рода! Сегодня я первый раз буду петь одна, перед публикой! До этого я пела только в церковном хоре. Правда, иногда солировала. При звуках моего голоса лицо батюшки Феофана смягчалось, но это никак не влияло на мои отметки. Пение пением, а закон божий надо учить! Несмотря на мою внешнюю бесшабашность, внутри я очень робкая! Славянская половина толкает меня на приключения, а корейская – всего боится. Поэтому, я просто побоялась идти на прослушивание куда-то за пределы Миллионки.
Смешно, я боюсь центра города, а богатые, да и полиция боятся нашего района, как огня.
Здесь запросто может сгинуть человек, и концов его никто и никогда не отыщет, ведь, как говорят мои друзья, под Миллионкой целый подземный город с тайными ходами и лабиринтами на многие километры.
Надо идти в ту хибару, которая осталась мне от бабушки Май.
Домой с платьем не пойдёшь, начнутся поучения о чести и достоинстве. Расспросы. Примеры из прошлого. Хороший у меня отец, но смешной! По- моему, он думает, что еда на нашем столе появляется по волшебству, из воздуха. Решено, домой не пойду. Надеюсь, дом бабушки не завалится мне на голову, пока я буду мерить платье! Дом бабушки – это лёгкое деревянное строение с громадными щелями в стенах, беспорядочно залепленными глиной или землёй, с крышею, прикрытою хворостом, сильно придавленной слоем земли. Пол внутри земляной, окон нет, двери отсутствуют – вместо них полог из циновки. Печи нет, есть лежанка из камней, у основания которой разводится костёр. Жилища русских, то есть там, где живу я сейчас, ненамного отличаются от китайских, но в них, как правило, есть железные печки.
Если посмотреть на дом бабушки со стороны, да и на другие дома, стоящие по соседству на Миллионке, то от всяческих, самых невероятных форм и расцветок просто рябит в глазах. На всю улицу всего несколько каменных домов.
Я уже совсем было хотела нырнуть под своды бабушкиного домика, но меня остановило восклицание
– Не заходи туда, Си!
Си – это я. Вообще то, меня зовут Анастасия, Настя, но моим друзьям тяжело выговаривать это имя и поэтому они сократили его до двух букв. Моя японская подружка Енеко увидев, что я обратила на неё внимание, поманила меня к себе пальчиком. В руках у Енеко была сумка со школьными учебниками, а в глазах стыла тревога.
– Не ходи туда, Си, – снова повторила она.
– Почему? – машинально спросила я
Все мои мысли были о том, как я буду выглядеть в платье мадам Харуко, когда примерю его.
– Потому что мадам Харуко видела, кто украл у неё платье, и пока ты отсиживалась, к твоему отцу приходила полиция, и у вас был обыск! Теперь, вероятно, они придут сюда. Я слышала, что там, возле дома госпожи Харуко, не только русская полиция, но и китайская тоже.
– А откуда ты знаешь? – я все ещё слабо осознавала нависшую
надо мной угрозу.
– Когда облетает сакура, ветер несёт с собой не только ее лепестки!
Вот так всегда, нет, чтобы ответить по-человечески: беги Настаська, спасайся; на тебя донёс тот-то и, тот-то, а узнала я это от того-то и, того-то, потому что на нашей Миллионке новости распространяются мгновенно. Так нет же, обязательно завернёт, что-то про сакуру, божественный ветер и так далее…
Ну что же, полетела я вместе с лепестками, как ее там, сакуры! Только вот куда?
Поймать полиция меня здесь не поймает. Год будут ловить, а не поймают! Моя Миллионка – это город в городе, где можно жить годами, не выбираясь в богатую часть города. Здесь имеется все необходимое для проживания: многочисленные лавки и магазины, забегаловки и небольшие рестораны, различные мастерские, парикмахерские, бани, прачечные, «кабинеты» восточной медицины и обычных врачей и даже свои театры. Свежие морепродукты, провизию и различный товар, в том числе и контрабандный, можно приобрести на Семёновском базаре, который сливается с Миллионкой и является также убежищем для разных бандитов. Семёновский базар даёт возможность в случае необходимости скрыться. Улочки у нас на Миллионке путанные и кривые и таят массу опасностей для пришлого человека! Иногда расстояние от одной трущобы до другой такое узкое, что между ними может пролезть.…
Да любой, любой человек, из вечно голодного населения нашего квартала, но только не Иван Петрович, наш квартальный. Взвесив все это, я уже совсем собралась, несмотря на предупреждение Енеко, войти в бабушкину лачугу, как вдруг Енеко снова заговорила:
– Господин Харуко поклялся, что поймает тебя, чего бы ему это не стоило! Поэтому уже роздано, столько денег Ивану Петровичу и его подчинённым, что можно было бы купить три таких платья.
Я развернула платье и показала его Енеко, недоумевая, что же такого особенного в этом платье? Я и раньше воровала, не из удовольствия, конечно, но тем не менее… Но никогда на меня не устраивали такую травлю. Вдруг воздух вокруг меня наполнился криками возмущения, стонами, угрозами. Казалось, что кричат со всех сторон. Я покрутила головой, пытаясь понять причину шума. Когда я решилась, ещё что-то спросить у Енеко, на ее месте стоял сын приказчика, Филька. Увидев, что я смотрю на него, Филька демонстративно встал напротив меня. Встал и загородил проход в ту щель, куда я собиралась юркнуть, если опасность станет уже неминуемой.
– Вот ты Настька, какая! Там узкоглазых из домов выволокли, тебя ищут! А тебе хоть бы что!
– А зачем их выволокли? – все ещё ничего не понимая и не веря в то, что сказал Филька, спросила я.
– Ты, что, правда, ничего не понимаешь?
Я покачала головой.
– Городовые разделились. Одна половина сторожит узкоглазых, вытащенных из домов, другая шмонает в их фанзах, или как они там называют свои домишки. Ищут тебя, а попутно, если что ценное в хибарах находят, то забирают себе. Как у-ли-ку. Слово то, какое! Улика! Квартальный раза три его повторил, а я и запомнил! Ну, чего молчишь? Гордая шибко? Сейчас твою гордость…
Я вздрогнула от крика, который донёсся рядом.
– Что будешь делать? – все так же спокойно, почти лениво спросил Филька.
– Буду пробираться в Корейскую слободу, там у меня дальние родственники.
– Не-а, – протянул Филька.