Рожденная пламенем - Эбби-Линн Норр

обожгли опущенные веки. Участие доброй незнакомки вызвало нестерпимое желание вывалить на нее все проблемы.

– Я облажалась.

– Очень типичный для человека поступок.

– Ненавижу соответствовать стереотипам, – выпалила я.

– А вы им соответствуете?

Я потянула за кончик стянутых в хвост огненно-рыжих волос.

– Я ведь рыжая.

– И что?

– И вспыльчивая. Рыжеволосая и вспыльчивая. Думаете, это правда? Что к рыжему цвету волос непременно прилагается вспыльчивость?

– Хм, стереотипы возникают не без причины. В них всегда есть крупица правды. Или волосок правды, если на то пошло, – она весело пошевелила бровями.

– Остроумно.

– Благодарю. Но нет, я думаю, что все мы вспыльчивы где-то там, в глубине, в сердцевине нашего нутра. Просто кому-то труднее сдерживать себя, но стоит просто чаще тренироваться. И дышать. – Она подняла вверх палец с изящным маникюром. – Дышать глубоко здорово помогает. – Она захлопнула книгу и сунула ее в кармашек сиденья перед собой. – В чем же вы так страшно облажались?

Я накрутила на большой палец провод от наушников.

– У меня два брата. Эр Джей и Джек. Обычно мы неплохо ладим. Но Джек – тот, что младше, – всю неделю действовал мне на нервы. Сломал застежку на чемодане, уронил шоколад на диван, а я села и испачкала любимые джинсы. А потом спрятал мой паспорт и веселился, пока я три дня безуспешно искала его и рвала на голове волосы от отчаяния.

– Какая досада.

Я кивнула.

– Вот именно. А три дня назад после ужина отец сказал Джеку, что его очередь мыть посуду. Но тот отправился играть в видеоигры. Я не сразу это заметила, потому что ушла собирать вещи. А когда вернулась в кухню, там все еще царил кавардак. Мама уже легла спать: у нее голова разболелась. Отец возился в гараже с Эр Джеем. И я сорвалась. Меня так все достало, что я просто взбесилась. – Я замолчала, а сердце заколотилось, пока я снова переживала случившееся.

– И что вы сделали?

– Ввалилась к нему в комнату и… – я схватила ртом воздух и прижала ладони к лицу. Лицо пылало, голос подрагивал. – Вырвала у него из рук пульт, грубо схватила за шиворот, приподняла и потащила к двери. И вопила на весь дом, что он должен выполнять свои обязанности. – Я замолчала и закрыла глаза, прячась от ужасных воспоминаний о том, что произошло дальше. Дама ждала, не нарушая тишины. – Я не хотела… – я закашлялась. – От поскользнулся на листке бумаги: у него в комнате вечный бардак. И упал. То есть упали мы оба. Но он ударился о дверной косяк. Этот звук… жуткий треск… – я содрогнулась.

– Он не пострадал?

– Ударился лицом.

Дама поморщилась.

– Прокусил нижнюю губу, отколол кусочек переднего зуба и получил фингал под глаз. – Я потерла лицо, стараясь прогнать воспоминание. – Было столько крови. Меня чуть не стошнило. Не от крови, или не только из-за нее. Я просто…

– Чувствовали себя паршиво.

Я кивнула и посмотрела в окно в кромешную темноту.

– Мне до сих пор паршиво. Родители пришли в ярость. Запретили мне ехать в Венецию.

– Но все же вы здесь. Что произошло?

Я снова посмотрела на ее доброе лицо.

– Джек. Он бывает жутким сорванцом, но парень он очень великодушный. Он знал, что я сожалею. Я ведь два дня ничего не ела после случившегося. И он заставил родителей передумать. Даже сознался, что доводил меня всю неделю.

– Похоже, он славный мальчик.

– Это так. Куда лучше, чем я.

– Уверена, вы слишком строги к себе.

– Чего уж хорошего, если я не в состоянии контролировать свой гнев и причиняю вред другим людям?

– Что ж, Джек вас простил. И родители, по всей видимости, тоже. Так что теперь стоит простить саму себя. Начать с чистого листа и попытаться этим летом в себе разобраться. Вы теперь няня. Прекрасная возможность поучиться терпению и самоконтролю, не так ли?

– Верно. – «Но только в теории», – добавила я про себя.

– Оставьте прошлое в прошлом. Сделайте выводы и двигайтесь вперед. Все совершают ошибки. Просто примите решение стать лучше.

Желудок мой сжался при воспоминании об окровавленном лице Джека. Я скрестила руки и выдохнула.

– Я стану.

Глава 2

Шестилетние мальчишки не должны выглядеть так, будто им четыре. Не должны смотреть на мир глазами, полными боли. У них не бывает сухой бледной кожи, редеющих волос и залысин, остро выступающего позвоночника. Они не прихрамывают. И под глазами у них нет фиолетовых теней.

Исайя выглядел именно так. Я не специалист, но могу отличить по виду больного ребенка от здорового. Этот мальчик точно был болен.

Мой желудок еще не успокоился, а в глаза словно песку насыпали. Но последствия смены часовых поясов забылись, как только появился Исайя, которого, словно малыша, принес на руках отец. Я мысленно пробежалась по отправленному мне приветственному письму с описанием принявшей меня к себе семьи и их сыновей. «Кристиано Басседжио – 9 лет, поклонник футбола, имеет талант к математике. Исайя Басседжио – 6 лет, тихий милый ребенок, любит сказки на ночь и „Лего“». Никакого упоминания болезни. Почему мне никто не сказал, что один из ребят, вверенных моему попечению этим летом, сущий доходяга?

Мое негодование растаяло как дым, когда Исайя повернулся. Дыхание мое прервалось, как только наши взгляды пересеклись. Глаза у него были черные словно уголь, и впились они в меня с такой же яростью и отчаянием, как его пальцы вцепились в воротник отца.

Голова Пьетро наклонилась к Исайе, и он поцеловал проплешинку на светлой макушке сына. Нежная любовь отца трогала сердце своей красотой.

– Милый, поздороваешься с новой няней? – мать мальчика, Эльда, присела рядом со мной на диван. У нее был нежный акцент, еще более нежный голос и усталый взгляд.

Исайя, не отрывая от меня глаз, потянул ко мне ладошки, свешиваясь с рук отца.

– Матерь божья, – пробормотал на это Пьетро.

Я рефлекторно выставила руки, и мальчик наклонился так сильно, что его отцу ничего не оставалось, как передать ребенка мне. Исайя опустил голову мне на плечо так же, как чуть раньше на плечо Пьетро – нет, сначала он коснулся моей щеки маленькой ладошкой, потом сунул ее себе под скулу и только тогда положил голову. И обмяк, повис, точно мешок с косточками.

Сердце мое заколотилось.

– Привет, Исайя, – сказала я тихо, но внутри меня все бурлило. Вопросы бешеным потоком проносились в мозгу, но не выскакивали у меня изо рта, а застревали за стиснутыми зубами. По рукам поползли мурашки. Исайя был очень горячий.

Лица Эльды и Пьетро вытянулись, на них читалось явное потрясение. Вдобавок Эльда прижала ладони к вискам, а глаза ее округлились