Заметки педагога фортепиано, или Дети от двух до пяти - Маргарита Залмановна Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Некоторых детей я помню плохо. Это те, кто в школе не задержался. Причины были разные. Чаще это был переезд, реже — нежелание заниматься.
Свету С. Я почти не помню. Но запомнила, как на просьбу открыть ноты «Польки» она сказала: «Ой, какой сейчас скандал будет! Я уже чувствую!»
Совершенно очаровательный Ярослав Л., когда я взяла его за руку, сказал: «Не надо, я хрупкий».
Помню девочку-трудягу Полину Г. Увидев форшлаг в нотах, она спросила: «А как играть? С узорами?»
Маша С. Была девочкой музыкальной, но не очень техничной. «Маша, — говорю я, — на экзамене нужно показать наличие техники, а не ее отсутствие».
«Жаль, — сказала Маша, — я могла бы получить пятерку».
Я обычно очень тщательно проверяла аппликатуру. Маша как-то сравнила меня с сапером, который идет впереди нее, чтобы она пальцы не перепутала.
Машин брат Вася тоже занимался у меня. В первом классе, показывая ему «Менуэт», я просила представить, что в правой руке у него — танцующие дамы, а в левой — кавалеры. «Дамы» у Васи оказались очень тяжелыми, на что Вася заметил, что раньше было больше продуктов, вот дамы и откормились.
Как-то, рассердившись, я сказала: «Вася, я ведь могу и строго, как в школе». «Ой, не надо, — попросил он. — У нас в школе и так колония строго режима».
В четвертом классе: «Вася, ты так хорошо занимался в прошлом полугодии, а сейчас тебя как будто подменили!» «Скорее всего, меня в прошлом полугодии подменили», — ответил Вася.
Обращаясь к его сестре Маше: «Маша, у тебя работы на два месяца!» «А в прошлый раз было на три! Уже прогресс!» — ответила Маша.
С Ариной М. мне было поначалу очень сложно. Сейчас она уже врач, а тогда, в первом классе, когда я брала ее за руку и пыталась показать что-то ее рукой, она кричала: «У тебя свое место есть!»
На вопрос «Мы ведь с тобой друзья?», она отвечала: «Ты мне не друг!»
Позже у нас отношения наладились, но вот на хоровые занятия Арина ходить не хотела. «Вы лучше пошлите маму, она обожает петь», — говорила она.
Однажды, когда Арина сидела за инструментом, я с ужасом заметила, как у нее на спине под платьем что-то шевелится. Оказалось, что это была морская свинка, которую не с кем было оставить дома…
Олежка Х. держался в школе только благодаря героическим усилиям мамы. Как-то я попросила его писать, сколько он ежедневно занимается. На следующем уроке читаю в дневнике: «16/Х — 55 минут пил мою кровь». И подпись «мама».
Вообще Олежек был забавным ребенком. В первом классе играю ему пьеску. Он слушает, а потом говорит: «А теперь Вы можете сыграть, как это должно звучать?»
Помню замечательных братьев. Они обычно приходили вместе. Как-то один из братьев, Андрюша, спросил: «Вы сегодня добрая или злая?» Меня удивил этот вопрос. Мне казалось, что злой я не бываю. Но, вероятно, Андрюше было виднее… «Если добрая, — сказал он, то я занимаюсь первым, а если злая — то Женя первый».
В первом классе Андрюша написал штиль (палочку) у ноты не с той стороны. Я спросила почему, а он ответил, что нотка устала и хочет лечь на другой бочок.
Часть 3
Данечка давно живет в Лондоне. Это был чудо-ребенок во всех отношениях. Как-то он играл «Этюд». Видимо, у меня все было написано на лице. «А что это у Вас лицо, как у мертвеца?» — спросил он.
На вопрос, что такое «грациозно», Даня ответил, что это «благодарно».
— Почему? — удивилась я.
— Грацие — это спасибо. Значит грациозно — это благодарно.
Ира Х. была очень непростым ребенком. Но никогда не забуду ее фразу: «Когда занимаюсь, так и хочется уйти. А когда ухожу, так и хочется заниматься». Правда гениально?
Артем Н. уже папа. В первом классе, когда мы начали играть двумя руками, он спросил: «А как Вы догадались, что надо играть двумя?»
В третьем классе я как-то взяла его за ушки и говорю: «Растопырь ушки и слушай». «А Вы мне их так подержите», — ответил он.
Руслаше было 5 лет, когда он пришел ко мне. «А мне как играть, — спросил он как-то, — хорошо или как получится?»
Перед экзаменом Руслаша задал вопрос: «А вдруг у меня зуб выпадет, когда я поклонюсь? Что будет?»
Алена и Яна были подругами. Алене не давались химия и алгебра. Я всегда интересовалась, как дела у детей в школе и удивилась тому, что умная Алена не может осилить эти предметы хотя бы на четверку. Вместо Алены ответила Яна: «Мы творческие личности. Нам это не дано».
Алена и на сольфеджио не любила ходить, а когда я ей об этом напоминала, она морщилась и говорила: «Ой, не надо о грустном!»
Как-то на урок заглянул любопытный кот. Ему, видимо, настолько понравилось, что он не захотел уходить. Яна предложила погасить свет. «И что будет?» — спросила я. «Он испугается и уйдет» — ответила Яна.
Яна была уже в седьмом классе, когда при упоминании «Полонеза» Огиньского она сказала: «Только не понимаю, фамилия Огиньский, а Полонез — это его имя?»
Я часто водила детей на концерты и была очень удивлена, когда Полина К. в пятом классе, читая программку концерта, спросила: «А они что, все испанцы?»
— Почему ты так решила? — удивилась я.
— А там написано исп. и фамилия, — ответила Полина.
Перед очередным экзаменом я сказала трясущейся Полине: «Сегодня ты играешь не для комиссии, а только для себя и для меня». Ответ Полины: «А можно Вас тоже исключить?»
Бывали дни, когда просто опускались руки. «Никто ничего не делает!» — возмущалась я. «А Вы на них кричите, а то Вы стоите и только глаза закатываете. Думаете, они понимают?», — отреагировала девочка Алена.
И в заключение еще один забавный эпизод. Дана было очень серьезной девочкой. Как-то я объясняла ей, где находится Музей музыкальных инструментов.
— Помнишь, где кони Клодта на Невском? Лошадки такие? — спросила я.
— А их там уже нет, — ответила Дана.
— Как это? — удивилась я.
— Так ведь гужевой транспорт на Невском запрещен, — сказала Дана совершенно серьезно.
Я уже давно не работаю, но эти записи до сих пор греют душу, а иногда и вызывают слезы. То ли радости, то ли грусти…
