Сара - Шимун Врочек

– Нельзя ничего сделать?

– Ваша мама жива?

– Нет.

– Тогда нельзя.

Гарик вышел из посольства. Взял пять бутылок нектара. Теперь сидит с отбитыми почками. Все удачно сложилось.

Милые вежливые люди выслушали. Второй сказал:

– Футбол из-за этого гада не досмотрели. Пошли хоть водки попьем.

А первый говорит:

– Нет. Надо развязать старика.

Сказал:

– Правильный старикан! Гнида, конечно. Но тут я его понимаю.

И добавил:

– Меня Борисом зовут. Мы из Сопротивления.

Компанией смотрели телевизор. Гарик сидел на диване. Ему выделили брюки. Мужчина в очках пояснил:

– Мы патриоты.

Гарик посмотрел на брюки. Они были размеров на пять больше. Гарик сказал:

– Понимаю.

Но это позже.

Сначала Боря отвел Гарика помыться. Ванна была в рыжих потеках. Кран хрипел и плевался. Полотенцем кто-то вытер ботинки.

– Сэнкью вэри мач, – сказал Перельман. Когда Боря ушел, Гарик потянул с себя клочья ленты. Как кору с дерева. Зашипел и передумал. Так и остался в скотче. Как матрос в пулеметных лентах.

Над раковиной было зеркало. С наклейкой «Микки-Маус» и трещинкой.

Гарик вгляделся. Ничего нового не увидел. Только уши обвисли, как у шотландского сеттера. Глаза ушли в подполье.

Тогда был вечер. По мостовой скользили желтые листья. Набережная и небо – в сером цвете. Она сказала:

– Ты постарел, Перельман. Ай-я-яй, не порядок! Будем исправлять.

Перельман видел мефакедшу второй раз. Тиронут утонул в памяти. Арбузы в камуфляже – нет. Убивать голыми руками. Сара – мощная женщина. Могла задушить в объятиях. Гарик и пальцем бы не пошевелил, чтобы этого избежать.

Перельман сказал:

– Могу я вас угостить?

– А зачем спрашивать?

И правда, вопрос был не еврейский. Решился в пять минут.

Умывшись, Перельман вышел из ванны. Подпольщики смотрели телевизор. Гарик сказал:

– У вас зеркало сломано.

Второй повернул голову:

– Что?

– Я говорю, зеркало сломано. Дурная примета.

– Ерунда!

Трибуны освистывали новый матч. Судья бегал по полю за игроками. Он был в черной тунике. Футболисты – в синих и зеленых. Мелькали голые задницы. Мужчина в очках протер очки и сказал:

– Докатились. А была мужская игра!

Боря на него шикнул. Потом раздался стук, и дверь упала в комнату. Кто-то закричал: «Лежать! Тихо! Убью!» и почему-то: «Белый!».

Люди в черных туниках заполнили комнату. Вскочил мужчина в очках. К нему бросились двое. Мужчина упал. Боря заорал тонким голосом:

– Я буду жа!..

Борю смели. Черные люди прыгали из окна.

Гарик не успел открыть рот, как все замерло. В мертвой тишине работал телевизор. Стадион ревел. Комментатор бубнил. За окном матерились.

Гарик огляделся. Сопротивленцы лежали на полу. Слева толпились люди. Справа толпились люди. Все – высокие и худые, в черных туниках. Длинные ноги – как у манекенщиц.

– Вы кто? – спросил Перельман.

Один из черных снял маску. Под маской оказалась блондинка с античным профилем. Красивая, но не во вкусе Гарика. Она спросила:

– Гаринуэль Перельнумас?

– У вас ко мне дело?

Гарику не нравились эльфийки – как женщины. Из чисто практических соображений. Все плоское, только уши выделяются. Иное дело Сара. Там было раздолье.

– Меня зовут Элберет, – сказала эльфийка. – Я командую отрядом. Мы посланы для вашего спасения.

Остальные черные сняли маски. Брюнетки, блондинки, рыжие.

Гарик удивился.

– Одного меня? Так много?!

– Жизнь каждого эльфа – огромная ценность, – сказала командир.

Посмотрела на Гарика:

– Вижу, над вами издевались.

– Вы про брюки? – спросил Перельман.

– Не только.

Блондинка подошла к столу. Античное лицо исказилось.

– Про эту жуть.

Гарик счел нужным пояснить:

– Они называют себя патриотами.

– Курить, пить, есть мертвых животных. Быть свиньей. Это и называется: патриотизм?

Из упавшей бутылки вытекла половина. На полу лежала ветчина. В пепельнице дымился окурок. Тонкая струйка исчезала на глазах.

Перельман сглотнул. Командир сказала:

– Звери! Они и вас заставляли?

– Не успели, – ответил Гарик с сожалением.

Гарик почувствовал знакомую резь и сказал:

– Простите, могу я в туалет?

Командир улыбнулась. Зубы у нее были кукольные. Блондинка сказала:

– Конечно, конечно!

И добавила:

– Но сначала расскажите про Врата.

Гарик очнулся на полу. Вокруг суетились люди в камуфляже. Они перетаскивали тела в черных туниках. Резкий запах крови. Командовала женщина с низким голосом. Бронежилет вокруг роскошных форм. Куда там эльфам. Гарик поднял голову и сказал:

– Здравствуй, Сара!

Женщина присела на корточки. Погладила его по голове и сказала:

– Проснулся? Где твой паспорт?

– Там.

Сара развела огонь и бросила документ. Гарик наблюдал. Сгорала дорого купленная свобода. Что-то болело. Наверное, почки.

Огонь полыхнул голубым и зеленым. Сара пояснила:

– Жучок.

Подпольщики лежали в центре комнаты. Отделали их на славу. Мужчина без очков открыл глаза. Потом сказал Саре:

– Я тебя знаю. Ты работаешь на овощном складе.

Спросил:

– Врата там?

Сара наклонилась к мужчине:

– Тебе-то они зачем?

– Как зачем? – мужчина ожил. Приподнялся, заговорил:

– Найдем Врата и что-нибудь туда сунем! Нам что, жалко мировой ядерный запас?! Для такого-то дела. Всех эльфов одним уда…

Сара выстрелила два раза. Два металлических щелчка.

– Моссад без вас разберется.

Повернулась к Гарику. Сказала:

– Я для чего тебе адрес дала?! Чтобы ты сам пришел. А не посылал уродов. Это секретный объект, между прочим! Врата в другой мир!

– Правда? – сказал Гарик. Слабость была приятной.

– Правда. Ты что, ничего не помнишь? А я тебе, дура, рассказывала. И не пришел не разу. Подлец! Забыл? Или испугался?

– Забыл.

– Прямо не еврей, гой последний! Зла на тебя не хватает!

– Я очень нервничал, – сказал Перельман. – Встретились – помню. Вино брали – помню. Дальше ничего не помню. Но ты – самая лучшая! Это помню.

– Алкоголик!

– Сарочка, выходи за меня замуж, – сказал Гарик. – Только у меня нос греческий и мама – русская.

Сара замерла. Подошла и села рядом. Глаза блестели. Сказала:

– Я еврейка. Дети будут евреи. Чего тебе еще надо, подлец?

– Значит, ты согласна?

– Подожди! Сколько тебе лет?

Гарик постарался выглядеть моложе. Сказал:

– Пятьдесят шесть. А что?

Сара нахмурилась:

– Много.

– Эх, Сарочка, – вздохнул Гарик. – Разве для мужчины это возраст?