Всего лишь миг... (сборник) - Галина Самоленкова

ВМН – высшая мера наказания

Светлой памяти моего деда Дмитрия Антоновича Афанасенко посвящается.

Всё чаще думаю я о былом,Ведь я теперь уже не молодая.И нет давно уж матери с отцом,А деда не видала никогда я.

Не знала даже отчества его,Его на фото видеть не случалось.Их просто не было ни у кого —Им роскоши подобной не досталось.

Иные наступили времена.И мы, родства не знавшие иваны,Так силимся старательно узнатьВсё о родных своих – отца и мамы.

Но нет давно в живых уж никого,Кто нам о них теперь поведать сможет.Вот только электронное письмоС утра сегодня сердце мне тревожит.

В своём письме мне внучек написалО том, что, «роясь» ночью в Интернете,С моей фамилией кого-то отыскал,И спрашивал, не родственник ли это?

И я узнала деда своего!!!Совпало всё, что память сохранила:Черниговщина – родина его,А жил под Омском – мама говорила.

А дальше – в справке[2] был сюжет такой:В тридцать седьмом его арестовали,И, осудив по пятьдесят восьмой,Его спустя пять суток расстреляли.

В тот самый страшный год я родилась,В год для моей страны жестокой славы,Когда безумно сталинская властьТворила над людьми свою расправу.

Огонь – на меня!

«Огонь – на меня!» – так, по легенде, призывал Воин-Богатырь, принимая на свой щит все вражеские стрелы.

Непобедимым мнил враг себя,Зарился взять Москву, Ленинград.Но раздавалось: «Огонь – на меня!»И во весь рост поднимался солдат.

Враг, раздражённый, злобой кипел,Эту отвагу и смелость кляня.Тысячи пуль, как тот воин – стрел,Смело солдат принимал на себя.

Грудью своей заслоняя страну,Падал на землю отважный солдат.Враг, отступая, от страха тонул,Киев покинул он и Сталинград.

И получился великий конфуз:Враг, свою горькую участь кляня,Драпал домой, как когда-то француз,Слыша команду: «Огонь – на меня!»

Крылья победы

По сказке Николая Константиновича Рериха «Крылья Победы»

Над Рейхстагом советский флаг —Главный символ нашей Победы.Всей Европе и Миру – стяг:Наконец-то, закончились беды!

Но нет зла в солдатских сердцах,И к работе тянутся руки;И готовы уже спасатьПобеждённых они от разрухи.

Вот под Дрезденом, в шахтной пыли,Вдруг нашли шедевров полотна.Их спасли для Мира ониИ вернут их в Цвингер охотно.

Так расправила крылья она —Та Победа для всех народов.И пришла на Землю веснаДолгожданного Мира, Свободы.

Чайка – птица надежды

По сказке Николая Константиновича Рериха «Чайка»

Пел Лоренцо, пел Великолепный,Пел: «На завтра не надейся ты,Завтра, может, всё покроет пеплом,И погибнут все твои мечты».

Но летели чайки над ладьями,И указывали верный путь.Вдохновлённый добрыми мечтами,«Русич» не желал с пути свернуть.

И рождались славные победы,И в трудах прославилась страна.Отступали перед нею беды,Славою покрылись имена.

Вновь летают чайки над волною,Над морями, Волгой и Невой.Жив и здравствует народ с Мечтою,С Верой и Надеждою святой.

Скрывать года – наивное кокетство.Ведь это жизнь твоя, она одна.Не отберут ни юности, ни детства,Тем более, преклонные года.

Оставив в прошлом юности ошибки,С годами опыт обретёшь сполна.И даже – мудрость, если заслужил ты,И внешность не испортит седина.

Уж если ты дожил до лет завидных,Стыдиться их не стоит никогда.Ведь в возрасте твои заслуги видны,А вовсе не позор и не беда.

В ожидании юбилея

Не каждому дано писать стихи,Не каждому дано такое:И удивлять людей, и говорить,Что жить на свете всё же стоит.

В стихах я многих поздравляла,Но кто ж сейчас напишет мне?Так хочется хотя бы малостьЗастыть в стихах, как пчелка в янтаре.

Быть может, внучка Златочка ответитКогда-нибудь на этот стих.Я буду ждать. Растут же быстро дети,Когда так нежно любят их.

Юбилей

Куда несёшься год семидесятый,Куда ты мчишь, куда зовёшь меня?Не радуюсь я этой круглой дате.И в этот юбилей не верю я.

Моя душа всё так же моложава,Застынуть мне в покое не даёт.Пусть не достигла я богатства, славы,Я в жизни с оптимизмом шла вперёд.

Моё наследство – от родных подарок —Любить людей, трудиться на земле.Я избежала роковых ударовВ моей, не так уж и плохой, судьбе.

Как повелось, что в юбилейный годПодводят люди главные итоги,Вот так и для меня настал черёдДержать ответ перед людьми и Богом:

Построила квартиру у Залива[3],Любимых дочку с сыном родила;Работу и профессию любила,И, в общем, вроде счастлива была.

На пенсии все пишут мемуары.Я тоже как-то начала писать,Чтоб всем поведать, что я знала,О жизни наших предков рассказать.

Как мы всегда старались жить достойно,Как уцелели, всё преодолев:Репрессии и перестройку, войны.И с чем вошли мы в двадцать первый век.

Но как-то получилось вдруг нежданно —Во мне родился интересный стих,Я в стол свои сложила мемуары,И нет теперь уж времени для них.

Порою так легко родится стих,И я уж тайную мечту лелею,Что если много будет их,Я их издам к другому юбилею.

Вы только не спешите, дни мои!Как много, много дел ещё осталось.Замри, мгновение! Повремени!Мне о покое думать не пристало.

Да, вот такие у меня дела!Творить и жить ещё я не устала.И сколько бы ещё не прожила —Хоть лет до ста – мне это будет мало.

Рентгенолог

Посвящается Г.Ф. Воль

Не хотелось писать о работе,О чужой, мной разгаданной, болиЗа экраном ли негатоскопа[4],При скопии[5] ли в комнате тёмной.

Вспоминать страдания, слёзы,Что давали мои заключения:Язвы, раки, туберкулёзыИ другие болезни-мучения.

Медсестру вспоминаю, Людмилу.В кабинет заходила часто.Между делом плакалась-ныла,Что желудок болит ужасно.

Предлагала: «Зайди после ночи,Только чтоб перед тем не курила.Посмотрю внимательно очень».Но тянула она, не спешила.

Я однажды её затащилаЗа экран почти что насильно.Лишь контраст она проглотила,Я увидела язву «красивую»[6].

Очень часто находки такиеВ моё сердце вонзались кинжалом,Ведь страдания, боли чужиеЯ тогда сквозь себя пропускала.

Только я никогда не жалелаО работе опасной и трудной.От сознания мысль меня грела,Что нужна я страдающим людям.

Легенда о страхе

Если человек испуган, он наполовину побеждён.

У входа в город на обочине дорогиС утра любил сидеть один старик седой,Следя внимательно за тем, кто в город входит,И думу думая о жизни непростой.

Узнал он многое за годы жизни долгой,Чем жизнь людей слаба и чем она сильна.Хоть исходил по свету длинные дороги,Ища ответы, но не всё ещё познал.

Однажды утром в город пыльною дорогойБрела ужасная, коварная Чума.Старик, пытаясь задержать её немного,Спросил: «Зачем идёшь ты в город, старина?»

Чума, прокашлявшись, на миг остановилась.Своё лицо платком кровавым отерла,Сказала: «Люди здесь ужасно провинились,Я тысячу одну из них убить должна».

И город застонал, и город содрогался!Весь месяц, день и ночь, бал правила Чума.Над дымными кострами призрак смерти мчался,И гибли тысячи людей и их дома.

Когда же, выполнив свой замысел жестокий,Чума из города усталая брела,Спросил её седой старик с большим упрёком:«Ты солгала? Три тыщи[7] жизней унесла!»

Ответила Чума с улыбкой на устах:«Неправда, я честна: лишь тысяча моя.Других две тысячи убил животный страх,А вовсе не коварная болезнь, не-Я!»

Тени прошлого

(Романс)

Где раньше был уют, там так теперь печально,И ветер шелестит пожухлою листвой;Там дремлет над рекой сердец разбитых тайна,Там ветхий дом, давно покинутый тобой.

Там старая ветла в тени густого садаРоняет жёлтый лист с опущенных ветвей;И покосившаяся серая ограда,Горбатый мостик через высохший ручей.

Там на альпийской горке камни мхом покрыты,Тигровой лилии прощальные цветы.И стайка пёстрая осенних маргаритокГлядит, как прошлого забытые мечты.

Здесь все тропинки заросли давно травою,А старый дом по окна в землю врос.И обмелел колодец с ключевой водою,Забытый путь к нему шиповником зарос.

Вокруг дубы, берёзы, ели голубыеСтоят свидетелями тех далёких дней.Шумят над ними ветры буйные, шальные,Приносят свежее дыхание полей.

Уж соловьи сюда давно не залетают.Лишь только филин гулко ухает в ночи.А над цветами редко бабочки порхаютДа в мёртвой тишине лишь вороньё кричит.

На всём забвения печати вековыеСегодня грустно так напоминают нам,Что улетели птицей годы молодые.Да тени прошлого ступают по пятам.

Одиночество