Наско-Почемучка - Георгий Струмский

Ирина Токмакова

Дневник с вопросами

Посвящаю Динче, Борко и всем тем, кто любит задавать вопросы.

Рассказ первый

Мы так сидим ещё с первого класса: все шестеро с одной улицы.

Впереди — толстуха Цветанка и маленький щуплый Милчо Техника. Милчо уставился на товарища Николова, он боится пропустить что-нибудь из его объяснений. А Цветанка виновато оглядывается и тайком жуёт кусок сдобной булки — боится, как бы не похудеть.

На второй парте сидят Данчо и Латинка. Взгляд у Данчо устремлён в какую-то точку над классной доской. Он и сейчас в уме составляет сильнейшую сборную Болгарии, которая непременно станет чемпионом мира. Латинка, закинув на спину свою русую косу, глядит в окно и что-то черкает на чистой странице в тетради по арифметике. Латинка любит рисовать.

«Для меня всякий цвет как живой, — говорит она. — У меня глаза сами впитывают его, а рука сама тянется к краскам. Я не виновата. Рисуется мне, да и всё тут».

Сейчас её внимание привлекает веточка сирени, которая заглядывает в открытое окно. Латинка спешит изобразить её на бумаге, поэтому ничего вокруг не слышит. А со мной на третьей парте сидит Атанас. Атанас Петров. У него так в дневнике написано. И ещё его так зовут, когда вызывают к доске. А вообще-то в классе да и во всей школе его зовут Наско-Почемучка.

Мы живём в тихой деревеньке. Она словно спрятана между двумя горными хребтами. Наша река точно держит её в своих ладонях, как тёплый и дымящийся каравай, и поворачивает его то в сторону Осоговской горы, то в сторону горы Рила. Каждый день у нас в Струмском интересный и таинственный. А ночью мы тоже наяву и даже во сне ищем ответа на тысячи вопросов.

Обычно у всякого ребёнка первое слово «мама». И только Наско сразу произнёс два: «мама» и «почему». Как этому не верить — его мама сама всем рассказала.

Ещё верно и то, что бай Пешо, отец Наско, из-за его вопросов опаздывает на работу в сельсовет ровно три раза в месяц. А наш учитель, товарищ Николов, точно знает, что по крайней мере десять минут от урока Наско займёт своими вопросами. И когда ему объяснят, почему пшеница жёлтая, он ещё спросит, а почему трава зелёная, а почему снег белый, а почему…

Наско не только любит спорить до потери сознания или играть в шахматы до самозабвения, но в отличие от меня он не любит откладывать сегодняшние дела на завтра. И сегодняшние вопросы тоже на завтра не откладывает.

У нас деревня всего одна. А вопросов у Наско тысячи. Даже веснушки у Наско на лице — как вопросительные знаки. Вечерами круглый лунный блин тоже глядит на него вопросительно. Ночью небо высыпает на его голову целый короб вопросов. Попробуй-ка усни, когда на небе загадочно улыбается Андромеда. И к тому же надо узнать, сколько всего звёзд? И почему некоторые из них падают. И где сейчас скитается Галеева комета. И не смотрит ли на тебя сейчас с Венеры мальчишка, похожий на тебя самого.

Наско даже любопытнее любознательного дяди Генчо по прозванию «Техника». Генчо Техника — это отец Милчо (того самого, который сидит рядом с Цветанкой). В своё время дядю Генчо прозвали Техникой потому, что он с помощью молотка и отвёртки разобрал весь радиоприёмник до основания: хотел поглядеть, кто это там внутри говорит и поёт. Нет, Наско бы такого никогда не сделал. Он и сейчас очень много знает, но хочет узнать ещё больше. Как охотник иногда целый день выслеживает зайца или подстерегает дикую утку, так и Наско готов день и ночь гоняться за ответом на какой-нибудь свой вопрос. Или будет ждать часами, как рыбак с удочкой возле омута. А потом обрадуется найденному ответу намного больше, чем рыбак или охотник самому крупному зайцу или самому большому усачу. Ответ на вопрос для него желанней, чем шестёрка по арифметике, слаще, чем груша дюшес.

Жаль только, что вопросов у Наско-Почемучки всегда больше, чем он может получить ответов. В жизни всегда так — вопросов больше, чем ответов.

Товарищ Николов поворачивается к нам спиной и в облаке меловой пыли пишет на доске длинную-предлинную задачу. Латинка никак не дорисует свою сирень — откуда ей взять столько красок, сколько их в палитре у апреля? Данчо всё ещё колеблется, кого сделать центром нападения сборной…

Наверно, я таким и запомню Наско на всю жизнь, с бесчисленными веснушками и курносым носом, на котором едва держатся его очки. Не могу представить себе его другим. Не только мальчишки из сказок летают к звёздам, не только у мальчишек из сказок бывает золотое сердце и свои песни, и не только они борются со злом и побеждают, ищут правду и находят её…

Мы с Наско учимся вместе уже четвёртый год в школе имени Кирилла и Мефодия, в одном и том же классе, в одном и том же пионерском отряде. Я все его веснушки изучил и вообще, как говорится, знаю его всего как облупленного. Вместе мы взбирались с ним на холм, который неизвестно почему называется «Петровы песни». Вместе ловили рыбу в реке Струме, выловили водяную змею. Вместе пытались стать невидимками и задолго до космического полёта Юрия Гагарина высадились на Десятой планете. Цветанка на минуту перестаёт жевать булку, потому что товарищ Николов вызывает её к доске. Милчо Техника по-прежнему не отрывает взгляда от учителя. Латинка толкает локтем Данчо. Лиловый цвет наконец удался, и ветка сирени цветёт теперь на страничке в тетрадке по арифметике. Данчо рассеянно кивает, он ещё не успел решить, кто же наконец станет центром нападения сборной. Вот и Наско что-то зашевелился рядом со мной.

За окном сверкает ослепительно синее безоблачное небо. И пятеро товарищей рядом.

Наско поднимает руку, встаёт, скрипнув партой, и наклоняется вперёд:

— Товарищ Николов, а можно спросить, почему…

Учитель ладонью, испачканной мелом, отводит волосы со лба и говорит, улыбаясь:

— Можно, Атанас.

И снова в течение десяти минут Наско-Почемучка сыплет вопросами.

Рассказ второй. Самый-самый-самый…

Самая кривая дорога? Однажды видел я такую кривую дорогу, что комар, когда по ней летел, вывихнул шею на поворотах. Что? Самый высокий стебель? Видел я однажды такой высокий стебель пшеницы, что из колоса доставали зёрнышки космонавты. Какой самый жаркий день? Однажды выдался такой жаркий денёк, что два куска льда шли по улице и обмахивались веерами.

Наско как-то задумал открыть самое высокое, самое быстрое, самое маленькое и ещё тысячу таких «самых» на свете.

Мы уже узнали, какая самая длинная река, какая самая высокая горная вершина у нас в Европе и во всём мире. Мы уже знали, что Байкал, который находится в Советском Союзе, самое глубокое озеро и что в него впадает больше всего рек, а самый большой вулкан находится на японском острове Кюсю и называется Асо.

Мы выяснили, что самая большая книга в мире находится в одном из музеев города Амстердама. Это «Сборник морских правил». Высотой эта книга в человеческий рост, а ширина её — целый метр.

А ещё мы прочитали, что самое продолжительное время обойтись без пищи могут черепахи — целых шесть лет. Наско даже поймал было черепаху, только не нашлось у нас терпения ждать шесть лет, чтобы это проверить. Наско нацарапал у неё на панцире свой адрес и пустил её в кустарник, который растёт у луга.

Разумеется, мы не пытались выяснить, какая на свете самая прекрасная страна, и даже не обсуждали такого вопроса, потому что всякому ясно, что это — Болгария.

Помню, наступили зимние каникулы. Снег был чистый и плотный — самый подходящий для катания с горки. С раннего утра хватали мы не успевшие отдохнуть за ночь санки и волокли их по улице. Собирался целый караван ребят с санками. Мы проходили мимо последнего дома в деревне и шли к холму, который называется «Петровы песни». Скоро мы оказывались на уровне печных труб и телевизионных антенн. Мы забирались выше самого высокого здания в деревне — школы, и карабкались ещё выше. Холм становился всё круче, мы шли, низко пригибаясь к земле, точно что-то потеряли и ищем в снегу. Оглядывались назад и всегда неизменно обнаруживали, что последним тащится Милчо Техника. Время от времени из чьего-нибудь болтливого рта вырывалось маленькое облачко пара и таяло в звенящем морозном воздухе.

Взбирались, может, полчаса, а может, и час. Уже много раз мы менялись с Наско — по очереди тащили санки, пока наконец не добрались до Белого камня. Только первоклашки катаются с горы понизу. Всякий уважающий себя человек стартует от Белого камня, венчающего вершину «Петровых песен».