Убийство - Владимир Сакмайдиков

По всем улицам эти ужасные «нет бомбам»; все эти кричащие скелеты. Горящие города. Раньше Корсо представлял Бога скелетом, а гром — звуком его большого чёрного железного поезда. Война, апокалипсис. Плакаты из ада. Это действительно испортило ему настроение.

Снег хрустел под его подошвами. В конце улицы свет одинокого светофора переключился с зелёного на жёлтый, потом на красный и обратно. На тротуаре не было прохожих, а часы на покрытой снегом башне храма шли назад. Корсо учуял запах гавна.

Есть один старый засранец — Шеперд, — неподалёку. Он пялился на Корсо. Старик опрокинул свою бутылку. Его глаза внезапно казались яркими и напряжёнными.

— Апокалипсис грядёт. Всё тайное станет явным, — тихо сказал Шеперд, — Тени Венеры и Марса упадут и обнимут нас…

***

Это место, где прятались бродяги, многоквартирный дом, превращённый верующими в убежище. Корсо и сам когда-то был верующим, очень давно, но помнил достаточно из их рукописей, чтобы обманом проложить себе путь в эту трущобу.

Дверь квартиры деревянная, но надёжная. Запах зловонии настолько пропитал квартиру, что уже почти не чувствовался.

На стойке рядом с раковиной громоздилась груда пустых бутылок, и остальная часть скромной квартиры выглядела не лучше. Открытая электропроводка и трубы пересекали потолок, единственная лампочка освещала комнату тусклым светом. Пожелтевшие газеты валялись на полу с жирными пятнами. Комната была маленькая, как коробка, бутылки занимали большую часть комнаты, большую часть его мозга.

На столе неотправленные письма. Корсо обманывал самого себя, обещая отправить их. Под его ботинками порвались таблоиды недельной давности. Бессмысленные тайны и сговоры, день за днём. У Корсо тоже есть тайны.

Корсо рухнул рядом с разорванным диван с торчащими пружинами. Внезапная, нестерпимая, всепоглощающая боль сковывала его в области живота. Когда он закрыл глаза, в темноте мерцали линии, и он чувствовал, что его сердце больше не подчиняется ему. Корсо смял лист газеты и швырнул в стену.

На грязной стене трещины и следы свернувшейся крови. Ночами, когда он ворочался на диване от бессонницы, он поднимался и боксировал на стене. Гулкие удары можно было услышать в коридоре, на этажах выше. Это было не очень разумно. Но это было похоже на него.

Корсо срезал свои когти садовыми ножницами. Они сами по себе очень острые, и днём, если фрунты заметят его с выпущенными когтями, могут задать не нужные вопросы, на которые Корсо не сможет ответить.

Потом он упал на диван, сделал глоток. Сознание словно обтянули концентрированной смесью горечи и кислотности.

Алкоголь помогает забыть о сложности различия.

Забыть…

***

Снег на оконных стёклах. На флажке громадные золотые буквы складывались в слова «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ КЛУБ». По всему залу прозрачный сигаретный дым.

Все гости уверенные, с животами, в костюмах и галстуках. Танцевали голые женские особи в масках, клепали плетью гостей, душили, отбивали половые органы, кормили собственным молоком, слюной, потом. Кто-то вожделел трансгендерных особей — отдавал им оружие и просил сделать ему больно.

За столиком в отдельной комнате сорокалетний кот Эчиславский с длинными усами сидел со своим коллегой в тёмных очках.

Эчиславские — самая богатая семья в городе. Они владеют пивоваренным заводом, консервным заводом и мельницей. Но они также перекачивают много денег обратно в Непщеван.

На лапах Эчиславского блестящие перстни. На шее — подвеска из клыков оленя.

— Я собрал наш небольшой тет-а-тет, чтобы отметить день смерти Мирошкова, — расслабленно произнёс Эчиславский.

— За главного в мире мудилу! — поднял бокал коллега. В этот момент из под стола вылезла женская особь и удалилась.

Лысая официантка в нижнем белье — и с недостатком гормона роста — положила на стол стейк с соусом Демиглас и вазочку с мороженым в шоколадном соусе. В центре стола коробка с сигарами.

— Его звезда закатилась, и вот он ушёл, — пауза, — Когда я был маленький, дед рассказал мне сказку Афанасьева — «Звери в яме». Свинья шла по дороге в город. Напросились к ней волк, лисица, заяц, белка. По дороге все звери упали в яму. Они долго сидели в яме, изголодались. Лисица, как самая умная, предлагает решить вопрос голода случаем и ассоциацией. Сначала сожрали зайца, потом белку. Потом волка разодрали. Когда лисица и свинья остались одни в яме, лисица поселила в свинье сомнения. В конце концов, лисица забрала всё мясо.

Коллега поднял глаза на Эчиславского, остановив ложку с мороженым в сантиметре от открытого рта. Он таращился на него, как рыба — коллега не понял большинства из того, что он сказал.

— И что из этого?

Эчиславский положил кусок говядины на язык. Он долго пережёвывал мясо прикрыв глаза.

Внезапный крупный план: коллега с хрюканьем жрал мороженое. Можно увидеть каждое вкрапление грязи между его зубов.

Затем Эчиславский сделал глоток коньяка, закурил сигару.

— Когда он в первые рассказал мне её, я был в ужасе. Я плакал и не мог уснуть всю ночь. Меня не устраивал конец сказки, я думал, что пропустил очень важную деталь. Что я всё не правильно структурировал в своей голове. Я просил его рассказать мне её снова и снова. Я уже не боялся. Потом мой дед умер, а тот возраст был последним периодом в моей жизни, когда я плакал.

Коллега поморщил лоб, жестом позвал официантку.

— Иди сюда. Нет, иди сюда, — недобро сказал он ей, — Стой. Просто заткнись. Я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос: я что, по-вашему, грёбаный идиот?

Испуганная особь стояла на месте, не смея пошевелиться. Коллега схватил нож и приставил к её лицу.

— Я тебе кесарево сделаю, тупая сука! Вы вместо шоколадного соуса захерачили мне в миску бальзамический, ублюдки! Убери это гавно с нашего стола.

Эчиславский посмеялся над абсурдностью ситуации и сделал глоток.

— Непщеван полон экологии, — заявил Эчиславский, — Смерть Мирошкова — это следствие закона бумеранга. Некоторые вещи просто неизбежны, — пауза, — Как я понимаю, мир делится на хищников и конкурентов.

Особь убежала с порезом на лице. Коллега вытер нож салфеткой

— В