Песнь Великой Любви. Воин света. Тысячу лет спустя - Шалва Амонашвили
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Люди! – продолжал Илья. – Да будьте сынами Отца вашего Небесного…
– Что-что?
– Будьте сынами Отца нашего Небесного… – повторили умеющие слышать.
– Ибо Он повелевает Солнцу восходить над злыми и добрыми…
– …Он велит Солнцу восходить над злыми и добрыми… – повторили имеющие уши.
Мальчик с башни умолк.
Собравшиеся на площади начали обсуждать, что было сказано сверху, да ещё выяснять, кто мальчик, который вверху, не от Юпитера ли он послан?
Рабочие взяли молотки и продолжили строить виселицу.
Площадь заполнилась до отказа.
Всё происходило так, как видел Илья.
Вот выводят Юстиниана, возводят на виселицу. Караул выводит Августу и ещё двух женщин, ставят их перед виселицей – пусть смотрят.
Выходит главный судья в сопровождении судей. Он поднимает руку, толпа стихает. Главный судья объявляет приговор:
– Этот человек – предатель… Предал всех римских богов, Римскую империю, римский сенат, римского императора… Предал римлян…
– Смерть ему… – вопит толпа.
– Потому римский суд приговорил его к смерти…
Толпа предвкушает зрелище и вопит: «Смерть… Смерть».
Главный судья поднимает руку. Толпа стихает. Главный судья открывает рот, чтобы продолжить обнародование приговора.
И в это мгновение с высоты башни зазвучал голос мальчика:
– Люди!.. Он не предатель, а самый преданный… Его осудили не потому, что он предал, а потому, что не предал Бога своего – Иисуса Христа…
– Что-что? – спрашивают те, у которых нет ушей, чтобы слышать.
Им объясняют имеющие уши и умеющие слышать:
– Он не предал Бога своего – Иисуса Христа…
– А-а-а-а…
– Кто он? – спросил главный судья главного палача.
Тот пожимает плечами, мол, не знаю.
Главный судья опять призвал толпу к тишине и продолжил:
– Слушайте меня… Римский суд милосердный. Осуждённому, так как он из знатного рода, предлагается выбирать: или убить себя любым оружием воина, или он будет повешен…
Толпа ждёт, что же выберет осуждённый.
Юстиниан выбирает первый способ смерти.
Перед ним кладут оружие: меч, копьё, кинжал.
Юстиниан выбирает меч.
Ему протягивают меч.
Юстиниан протягивает обе руки, на которых вместо кистей висят кости.
– О-о-о-о… – вырвалось у толпы.
Сверху звучит голос мальчика:
– Люди, его ночью пытали, заставили опустить руки в кипящее масло… Видите, у него нет кистей… Но он не предал Христа…
– Что-что? – спрашивают глухие.
Люди, умеющие слышать, объясняют и указывают пальцем в сторону осуждённого:
– Видишь, нет у него кистей на руках…
– А-а-а-а… – говорят те.
– Кто он? – обращается главный судья к главному палачу.
Тот опять пожимает плечами.
– Слушайте меня… – призывает главный судья толпу. – Последнее слово осуждённого…
Юстиниан обращается к толпе:
– Пусть этим мечом пронзит мне сердце любой римский воин… Пусть сделает это вместо меня…
Сразу выпячиваются из толпы римские воины – желающих много.
Сверху раздаётся глас:
– Взявший меч от меча погибнет…
– Что-что? – спрашивают глухие.
Но воины поняли и тут же попятились назад, спрятались в толпе.
Главный судья растерян.
А сверху опять звучит:
– Не судите да судимы не будете…
– Что он сказал?
Глухим опять объясняют.
Главный судья злится.
– Кто исполнит волю осуждённого? – обращается он к толпе.
Но желающих в толпе уже не видно.
Главный судья нервничает: пора приводить приговор в исполнение.
– Ты… Бери меч! – обращается он к главному палачу.
Но тот протестует.
– Осуждённый желает, чтобы ему помог римский воин, а не палач… – говорит он.
И он прав – воля осуждённого в выборе смерти должна быть уважаема.
Главный судья разгневан. Такого случая у него никогда не было, когда осуждённый, не имея кистей, выбирает меч, а держать его в руках не может. Как же быть? Как свершить правосудие?
В толпе воцарилась тишина ожидания.
И в это время с высоты башни храма Юпитера вновь зазвучал голос мальчика.
Толпа повернулась спиной к виселице и главному судье и воззрела вверх.
В Илье пробудился дар речи, и из уст его полились слова.
Он говорил.
Вспоминал свою встречу с Иисусом Христом у Горы Оливковых Деревьев.
Вспоминал всё, чему тогда учил Иисус Христос народ.
Вспоминал заповеди Христа, Его истины и притчи.
Вспоминал совершённые Им чудеса.
Вспоминал, как Он объяснял людям Царство Небесное.
Вспоминал…
Обо всём, что только знал он о Христе, о Его Учении.
Говорил он самозабвенно.
Говорил ясно и доступно. Так доступно, что слышащих стало больше.
Толпа слушала его, затаив дыхание.
И когда Илья закончил, толпа продолжала молчать.
Главный судья тоже очнулся от оцепенения и собрался было что-то закричать, пригрозить.
Но в это время случилось другое, совсем уж неожиданное.
Запела женщина.
Голос её заполнил всю площадь, всё небо.
Голос её задел каждого на площади, даже глухих сердцем.
Голос её звал каждого к Богу, к Свету, взывал к Истине.
В голосе её звучала и Вера, и Надежда, и Любовь, и София.
Люди не могли видеть, кто поёт, кто эта женщина, и получалось, как будто поют все, как один.
Многие плакали.
Многие погрузились в себя.
Главный судья явно забыл, ради чего он стоит рядом с главным палачом.
Толпа тоже забыла о предстоящем зрелище.
…Песня закончилась, но толпа, в которой отчётливо проявились облики людей, долго не может оправиться.
Людям уже не хочется ни хлеба, ни зрелищ.
Не хлебом единым жив человек.
Не зрелищами кормится душа.
А Словом и Песнею.
Мужеством и Преданностью.
Толпа, преобразившаяся в народ, расходится, не дождавшись зрелища.
И когда главный судья Римской империи оглянулся вокруг, увидел: он один, и рядом осуждённый, а на площади – три женщины, а с высоты башни храма Юпитера смотрит на него мальчик.
Нет главного палача, нет судей, которые сопровождали его, нет охранников.
Нет легиона толпы на площади.
Пусто вокруг.
«Прав был мальчик, Истину не повесишь, не распнёшь, не сожжёшь на костре… А устраивать суд над Истиной есть самое тяжкое преступление», – подумал он и тоже покинул дворцовую площадь.
Глава 17
Они спаслись.
Их спасло всё: и исповедь Ильи, и платок Вероники, и песня Августы, и мольба Агапии. Их спас Бог.
Однако надо было немедленно скрыться.
Власть скоро очнётся и пошлёт за ними легионеров, чтобы схватить их и вернуть в темницу как осуждённых.
Но растерянные осуждённые стояли на месте, с удивлением и тревогой оглядываясь вокруг и не зная, что делать.
Первым об опасности догадался Антон.
– Илья, их надо немедленно спрятать… И тебе тоже надо укрыться… Я знаю, где… Пошли быстро…
Они мигом спустились с башни на площадь, и Илья закричал им:
– Следуйте за нами… Быстро!..
Осуждённые побежали вслед за ними.
Антон вёл их по узким улочкам Рима. Хотя на улицах было многолюдно, их почему-то никто не замечал.
Они вышли за город и вскоре оказались в лесу.
Бежали они долго и молча.
Наконец, лес кончился, и они вышли к подножию гор и берегу моря.
– Здесь есть пещера, где вас никто не найдёт… – сказал Антон.
Они пробрались к пещере через узкое ущелье, по которому с шумом бежала горная речка.
Солнце садилось, когда они вошли в пещеру. В ней было совсем темно.
Все были усталые и еле стояли на ногах, но забота о Юстиниане для них была превыше всего. В тёмной пещере женщины всё же определили удобное место, устроили мягкое ложе из высушенных трав и уложили на него Юстиниана.
Вероника накрыла своим платком его руки и сказала:
– Скоро ты не будешь чувствовать боли…
Боль и страдания мужа Августа переживала на себе. Юстиниан всячески сдерживался и не проявлял своих мук, но у Августы руки болели так же, как у него. И когда Юстиниан сообщил всем, что боли действительно проходят, Августа могла подтвердить: боли его стихали в ней тоже. Она всё время сидела рядом с ним, ласкала его лицо, голову и шептала нежные слова любви и утешения.
– Давайте помолимся Господу Богу нашему Иисусу Христу… – сказала Вероника.
Хотя в тёмной пещере никто ничего не видел, тем не менее, они смогли устроиться вблизи Юстиниана.
Гонимые, осуждённые, усталые и голодные христиане приступили к молитве.
Сперва молились они тихо и с чувством, повторяя молитвенные слова, которые произносила Вероника. Но потом каждый, незаметно для себя, начал возносить Богу слова свои. Огонь духа, рождённый и усиленный молитвой, обласкивал руки Юстиниана. От молитвы всем становилось хорошо.
В молитве они заснули.
И, засыпая, каждый вошёл в сон, ставший единым для всех.
