Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева - Юрий Горюхин

Вздрогнули одиноко стоявшие посреди зала Илья и Алеша, выпали из их рук пустые дюралевые стаканчики и звонко запрыгали по мраморному полу.

— Что-то случилось, — тревожно сказала Оленушка Збродович.

Равнодушный робот-пылесос с легкостью втянул в себя кулечек, мешочек, фантик, банановую кожуру, два дюралевых стаканчика, запонку с правой манжеты и надолго забуксовал на втоптанной в зеркальный пол хорошо пережеванной жевательной резинке.

Никитича и Соловейчика окружил дежурный наряд транспортной милиции.

— Чего свистишь, Соловейчик?

— Опять кого-то поймал.

— Эх! У меня козырной валет и две шестерки были!

Соловейчик, увидев рядом с собой товарищей, перестал свистеть и помахал перед носом Никитича обломком дубинки:

— Да знаешь ли ты, сколько она стоит?! — милиционер Соловейчик расстегнул трясущейся рукой кобуру, и из-за волнения, вытащил вместо тяжеленького пистолета изобретателя Макарова приятно похрустывающую заначку с квартальной премии.

— Не знаю, — честно признался Никитич глухим голосом.

Соловейчик побагровел и, плавно переходя на фальцет, пообещал нерадивым товарищам по службе написать на каждого из них рапорт, а потом, может быть, даже застрелиться. Сослуживцы не выдержали слез коллеги и арестовали Никитича.

«Пока неплохо» — хмыкнул Джирджис.

— Надо броситься на помощь товарищу! — вскричали Илья, Алеша, Оленушка Збродович и дружно бросились на помощь товарищу.

Сцена № 4

Глумление над богатырями распоясавшихся подручных Джирджиса

Худенький, лопоухий, похожий на созревающего для взрослой жизни подростка капитан Родион Романыч направил на ввалившуюся толпу хорошо отточенный карандаш:

— Какая мечта капитана милиции на букву «м», с третьей «и» краткой, и майонез не влазит?

— Попробуйте майора, — предложила Оленушка.

Быстро склонился над столом капитан.

— Как раз подходит, — радостно воскликнул он, но тут же нахмурил брови и строго приступил к выполнению служебных обязанностей, — А в чем дело и кто такие?!

— Вот, отказываются предъявлять удостоверяющие документы! — пожаловался милиционер Соловейчик.

— Ну, в чем дело?! — продолжил нелегкое выяснение обстоятельств Родион Романыч, пытаясь незаметно накрыть фуражкой недавно реквизированный «Пентхауз».

Никитич кашлянул в свой крупногабаритный кулак, Оленушка вышла на середину комнаты и встала под свисающей с потолка яркой лампочкой:

— Мы с московского поезда, отпустите нас поскорее, чтобы не усугублять недоразумение.

— Ну, в чем дело?! То есть, значит так! — сказал Родион Романыч, поднял фуражку и аккуратно заправил под нее розовые уши. Раздался вздох восхищения, но капитан тут же опомнился и снова накрыл фуражкой роскошную блондинку Сьюзи, — А куда и с какой целью вы направляетесь?

Джирджис удовлетворительно кивнул головой. Растерянно захлопал ресницами Никитич и тревожно оглядел милиционеров, потупил взгляд Илья и стал выковыривать носком ботинка из отлакированного пола дубовую паркетину, сосредоточился на своей переносице Алеша и засопел.

— Мы едем в далекий город Биробиджан протестовать против насильственной ассимиляции титульной нации незаконно переплывающими реку Амур иностранцами, — вскинула острый подбородок и острый носик Оленушка Збродович.

— Антиглобалисты, — ужаснулся Соловейчик.

— Значит, вы за вечное разделение безжалостной толщей воды бедных хантов и мансов?! — задрожал голос Родиона Романыча, — И почему ты, можно сказать еще девочка, постоянно вмешиваешься в суровые мужские разговоры?!

— Потому что у меня IQ сто пятьдесят три.

Капитан внимательно оглядел хрупкую фигурку Оленушки:

— Ну уж и сто пятьдесят три!

— Это что-то с мозгами, — шепнул Соловейчик.

— Так! — задумался Родион Романыч.

— Уж больно подозрительные, — опять подсказал Соловейчик.

Капитан Родион Романыч одобрительно потрепал свое оттопыренное ухо и объявил задержанным:

— Уж больно вы подозрительные.

— Имеем право задержать до тридцати суток, — еще раз подсказал Соловейчик.

— Да? — удивился Родион Романыч и строго добавил: — А подозрительных я имею право задерживать до тридцати суток!

— Не торопитесь делать опрометчивый шаг, — сделала шаг вперед Оленушка Збродович, — наш товарищ только что был провозглашен почетным гражданином вашего города, и девушка, прикрытая широкой красной лентой, на которой было написано, что она прошлогодняя «Мисс вселенная микрорайона Сипайлово» вручила ему ценный подарок. Вызовите ее для дачи правдивых показаний!

Капитан Родион Романыч было растерялся, но, встретившись взглядом с равнодушно позевывающим Джирджисом, опять приободрился:

— Вот как?! Вызови— Ка, Соловейчик, ценного свидетеля для допроса! А чтобы задержанные до ее прихода не разбежались, запри их в обезьянник.

Сцена № 5

Трагическая потеря одного из богатырей

Джирджис поднял воротник черного длинного пальто, подобрал полы, присел около бомжа Соловейчика и легонько толкнул его в бок. Соловейчик перестал чесаться, расстегнул давящую на живот пуговицу кургузового пиджачка и направился к входящим в железную клетку новеньким. Нежно выдохнув через левое плечо ароматное облачко портвейна номер 666 и обнажив в искренней радости все пятнадцать своих зубов, Соловейчик пожаловался новоприбывшим на невыносимые условия жизни, черствость официальных властей, непонимание окружающих и на постоянные голодные обмороки:

— Прямо как нарком Цюрупа в концлагере, ядреный корень. Субсидируйте сколько не жалко, а?

— Секвестор, — худенький, лопоухий, похожий на созревающего для взрослой жизни подростка вор Родион под одобрительный кивок Джирджиса встал с постеленного на лавке лощеного журнала «Комерсантъ» и глубоко заглянул в широко раскрытую васильковую растерянность свежих узников.

— Я вижу у вас небольшие неприятности. Если не возражаете, то готов предоставить вам свою скромную, но бескорыстную помощь.

Не успели Никитич, Илья, Алеша и Оленушка Збродович поблагодарить Родиона, как Джирджис вывернул свисающую с потолка яркую лампочку, а потом вкрутил ее обратно. Друзья потеряли из вида Родиона и Соловейчика, капитан Родион Романыч погрузился в текущую работу, дверь без стука распахнулась, и прошлогодняя «Мисс вселенная микрорайона Сипайлово» обворожительно улыбнувшись, прошла на середину комнаты. Капитан захлопнул папку с надписью «Временно неопубликованное» и встал из-за стола, чтобы начать допрос, но Оленушка опередила его, крикнув сквозь толстые железные прутья:

— Благородная девушка! Выручите, пожалуйста, нас из милицейского плена, с нами товарищ, которого вы только что чествовали.

Ляля задумчиво наморщила маленький беленький лобик:

— Это тот, в чьи мягкие, как пух, волосы я запустила свои пальцы?

— Да— Да. Уж помогите, пожалуйста! — взмолилась Оленушка.

— Что ж, я завсегда за справедливость, — расправила складки на лбу Ляля.

Родион Романыч приказал Никитичу, Илье, Алеше и Оленушке Збродович встать, подойти к железным прутьям и смирно вытянуться для опознания.

Ляля внимательно всматривалась в лица. Напряженно глядели в ответ задержанные, только стоящий с краю Джирджис ухмылялся в воротник своего пальто.

— Вот он! — подняла Ляля пухленький указательный пальчик с трехсантиметровым алым ноготком.

Облегченно вздохнула Оленушка, а прошлогодняя «Мисс вселенная микрорайона Сипайлово», держа под прицелом своего указательного пальца все семь пядей лба Никитича, продолжила:

— Сегодня этот гражданин, после прибытия скорого поезда Москва — Биробиджан вошел в помещение железнодорожного вокзала и на вышеназванной территории попытался изнасиловать меня в извращенной форме.

Капитан Родион Романыч выключил видеокамеру, диктофон, рацию, электрочайник и приказал:

— Выведите негодяя для допроса с пристрастием.

— А как же обед? — расстегнул давящую на живот пуговицу милиционер Соловейчик.

— А мы совместим процедуру протоколирования гадких подробностей мерзких преступлений с приятным поглощением полезных для здоровья продуктов.

Никитича вывели из клетки и завели в маленькую чистенькую комнату с цветами на окнах и большим столом посередине. На столе стояла початая здоровенная бутыль со шнапсом, хлеб, сало, моченые яблоки, открытые банки с разными консервами. Оглядел голодный с утра Никитич стол, и замутило его. Капитан Родион Романыч достал из кобуры пистолет, постоял, подумал, а потом кинул его на стол, налил полный стакан шнапса, взял кусочек хлеба, положил на него ломтик сала и все это подал Никитичу: