Обещание сердца - Эмма Скотт

– Она ведь еще даже не закончена, – нахмурился Ной.

– Думаю, так он пытается тебя подбодрить. – Я сжала его руку. – Это так волнующе. Лен Гордон всерьез уцепился за эту идею! Но я бы радовалась сильнее, разреши ты мне ее прочитать…

– Она еще не закончена, – повторил Ной, и я перевела на него взгляд. Ни волнения, ни возбужденного трепета, скорее уж злость или страх. А может, и то и другое, вместе взятое, причем неясно, чего больше. – Я хочу закончить книгу, прежде чем ее прочтешь ты или кто-либо другой. Вот только у нее нет конца. – Он посмотрел прямо на меня карими глазами и еще сильнее сжал мои ладони. – Я не вижу финала, Шарлотта. Как все закончится?

– Хорошо, – уверенно подсказала я. – Конец будет счастливым, Ной.

– Я так устал, детка. – Он закрыл глаза, прекращая бесплодные попытки что-либо рассмотреть. – И хочу спать.

Я кивнула и поцеловала его в губы.

– Конечно, – согласилась я, хотя предпочла бы, чтобы он не умолкал и продолжал говорить со мной, пока не почувствует себя лучше.

Тут же пришло болезненное осознание: мне нечего ему сказать. Я не представляла, как можно помочь.

Он погрузился в сон, – хотелось бы надеяться, спокойный и не нарушаемый болью, – а я просто лежала рядом и наблюдала за ним, смотрела на наши переплетенные пальцы и всеми силами гнала от себя мысли, как все повернется дальше. О тысячах возможных слов, способных поутру сорваться с уст доктора.

И все же меня не покидало настойчивое желание помочь Ною. Я понимала, что сейчас нужно дать ему поспать, однако жаждала услышать его голос, узнать мысли, прижаться к нему как можно теснее и поддержать в это тяжелое время.

Я взглянула на сумку, где лежала его книга. Ной был против, чтобы я читала незаконченный вариант, вот только мне требовалось знать, как так получилось и почему он скрывал от меня свою боль. Что произошло с ним в Европе? Сейчас он примирился с собственной слепотой, но ради этого прошел долгий трудный путь, наложивший свой отпечаток. И мне хотелось – точнее, было нужно – понять, от чего он отказался и сколько выстрадал ради меня. Ради нас.

Осторожно высвободившись из его объятий, я соскользнула с кровати, достала из сумки рукопись и опустилась на стул возле окна. В ней оказалось не больше сотни страниц, а толстый бумажный переплет в трех местах прокалывали латунные фиксаторы. Я открыла книгу на первой странице, где еще не отформатированный текст был написан самым простым, черновым шрифтом.

Путь к тебе

Мемуары

Ной Лейк

Посвящается

Люсьену.

Богу в моей темной вселенной, который однажды сказал: «Да будет свет». Так и случилось…

Шарлотте.

Свету в моей тьме. Причине, по которой я живу, а не существую. Ты для меня – рассвет каждого нового дня.

Мои бесконечные возможности.

Эти слова вызвали на глазах слезы. Я сморгнула их и открыла первую главу.

А после начала читать о главных увлечениях Ноя: адреналине, скорости, страхе, о его похождениях в «Планете Х» и извечной тяге к путешествиям, постоянно побуждающей отправляться в путь и познавать мир во всем его великолепии. О событиях, что предшествовали несчастному случаю, а затем о самом происшествии и о последовавшем за ним мучительном погружении в боль и тьму. Раньше я и представить не могла, насколько тяжелым было выздоровление Ноя, – рисуемые его словами картины казались гораздо более яркими, чем те ужасные фотографии, которые я видела в Гугле. Встречались и совсем уж страшные определения: трепанация черепа и спинномозговая жидкость, шунты и шурупы, трансплантаты, в которых скопился гной… И боль. Очень много боли. Я едва ли могла осознать все то, через что пришлось пройти моему любимому.

Страницы расплывались из-за стоящих в глазах слез, но я продолжала читать о том дне, когда Ною сообщили, что слепота необратима. Дальше следовал душераздирающий список событий, мест и людей, которых он никогда не увидит, включая лица собственных детей.

Он писал о реабилитации и удивительной заботе мудрого терапевта по имени Харлан Уильямс, и мне тут же захотелось разыскать и обнять человека, который присматривал за моим Ноем в самые тяжелые минуты горя.

Я читала, как одинокий, потерявший надежду Ной прятался ото всех в таунхаусе в Нью-Йорке; о череде помощников, которых он пытался прогнать так же, как и родных.

Потом в книге появилась я. Ной описывал день нашей встречи, а после рассказывал о надежде и начале чего-то нового и хорошего. О нас. О беспорядочной, красивой, откровенной истории любви, которая началась, когда молодая женщина, искавшая лишь безопасность и немного покоя, чтобы успокоить разбитое сердце, пришла наниматься к нему на работу, а он не хотел ее брать.

Я читала, пока, наконец, не дошла до событий, из-за которых и взяла в руки рукопись, – до нашего расставания с Ноем, давшего ему возможность начать собственные поиски, призванные помочь обрести себя и вновь свести нас вместе.

Эта часть нашей истории была мне незнакома. Я хотела понять, что случилось с ним в Европе после, почему же он довел себя до предела и отчего по-прежнему считал, что этого недостаточно.

Я страшилась того, что могу узнать, и все же мне не терпелось шагнуть в темную неизвестность.

Прерывисто вздохнув, я перевернула страницу и погрузилась в чтение.

Глава 1

Нью-Йорк

Я ее бросил.

Даже сейчас, много недель спустя, когда я пишу эти слова, боль по-прежнему мешает нормально дышать. Я бросил Шарлотту, и этот поступок стал худшим – и лучшим – в моей жизни.

Вечеринка «Планеты Х» обернулась кошмаром. Впрочем, она меня предупреждала. Я в одиночестве бродил по банкетному залу, словно жертва кораблекрушения, которая не видела берега и не имела возможности за что-то ухватиться. Какое унижение! Потом Дикон Маккормик заманил мою Шарлотту в лифт и хотел насильно ее поцеловать. Непростительная вольность.

В полицейском участке, пока Шарлотта рассказывала о случившемся, я не проронил ни слова, хотя мысленно вопил во весь голос. Дикон схватил ее за подбородок и попытался приоткрыть рот, чтобы просунуть внутрь свой язык, но ей удалось воспользоваться перцовым баллончиком, который дала моя сестра.

Когда они вдвоем вывалились из заполненного едким воздухом лифта, я ударил Дикона.