Дождь - Андрей Ливадный

Загадочное, таинственное и одновременно — роковое место, где с Остином однажды случилось непоправимое.

Единственное более или менее четкое воспоминание было связано с моментом его собственной гибели.

Внезапная слабость заставила его остановиться, ухватившись рукой за ветку дерева.

Память, возвращения которой он так страстно желал, брызнула ночными огнями мегаполиса, отдалась в висках грохотом торопливых шагов, металлическим лязгом затворов полуавтоматического оружия, гортанными выкриками загонщиков:

— Он свернул направо!

— Я по параллельной улице!

— Дома! Следите за пустующими домами!

— Нелюдь, тварь! Не уйдет!

Короткая тупиковая улица. Входы в техническую зону мегаполиса не просто заперты — замурованы.

Данные, хранившиеся в памяти, подвели его. Вместо входа на уровни технических коммуникаций он оказался в ловушке, тупике.

Ярость. Вспышка жизненной энергии, давшая силы проломить рукой наспех возведенную кладку.

Спасительный красноватый сумрак технического коридора. Приближающийся звук шагов.

Отверстие, пробитое в стене, замуровавшей тоннель слишком мало для бегства.

Он обернулся, услышав сиплое дыхание за спиной.

Лицо человека, перекошенное гримасой ненависти и страха. Армейский пистолет в дрожащих руках.

— За что? — хрипло спросил Остин, отчетливо понимая, что случится в следующую секунду.

Ответом стал выстрел.

Короткий эмоциональный шок воспоминаний налетел, будто порыв ветра и тут же утих, будто жуткое по своей сути событие прошлого не нашло должного отклика в рассудке, налетело на незримую преграду и… осталось по ту сторону мутного стекла.

Остин удивился тому рассудительному спокойствию, с которым он воспринял внезапное возвращение частицы утраченной памяти.

Все равно я должен туда пойти.

Понимание задачи происходило на подсознательном уровне и обладало большим воздействием на разум, чем память о моменте собственной гибели.

Остин ощущал, как в рассудке стремительно шириться некий процесс обработки данных. Перед «внутренним взором» вновь стали возникать обрывочные, вспышечные образы, но теперь они уже не несли драматизма эмоций.

Мрачные, плохо освещенные коридоры технических уровней.

Агрегаты, на которых даже при беглом, скользящем взгляде читались надписи: «Доступ ограничен. Аппаратура атмосферного процессора».

Остин погружался в бездонную пучину фрагментированных, не связанных в единую смысловую картину образов.

Почему взгляд скачущий, не задерживающийся ни на одной детали?

Бег?

Похоже…

Вырванные из глубин прошлого воспоминания исчезли так же внезапно, как и возникли, но напоследок остолбеневший, сбитый с толку Остин увидел схему коммуникаций, какой-то план, с недвусмысленным маркером, и выровненные в столбец коды.

Все.

Врата прошлого вновь наглухо закрылись.

Идти к Кириллу расхотелось.

Он присел на нагревшийся, поросший порыжевшим мхом камень, и вновь задумался.

Вместе с прорвавшимися зрительными образами пришло много иной информации, — не полной, обрывочной, но все же подтверждающий некоторые полученные за последние месяцы знания, или дающей частичные ответы на волновавшие Остина вопросы.

Как будто ему открылся доступ к поврежденным базам данных.

Люди… Хрупкие биологические существа, преодолевшие бездну космического пространства и заселившие данный мир. Так в скупых формулировках охарактеризовал их Кирилл, опять-таки не вдаваясь в подробности и пояснения.

Почему он так осторожен в общении со мной?

Ответа Остин не нашел, и его мысли, подстегнутые внезапным пробуждением памяти, вновь вернулись к засухе. Картины собственной гибели, конечно же взволновали его, но не лишили здравомыслия. Просто проблема, над которой он размышлял уже много дней подряд, приобрела новые факторы риска и новые возможности ее разрешения.

С тем, что происходило в прошлом он рано или поздно разберется. Однако настоящее требовало немедленного вмешательства в сложившуюся ситуацию. Не первый месяц наблюдая за погодой, Остин все тверже приходил к пониманию: грядет экологическая катастрофа, перед последствиями которой блекли драмы прошлых лет.

Итак, что есть в активе?

За климат отвечает некая установка, расположенная в недрах города. Теперь я знаю, что она называется «атмосферный процессор». И еще — размышлял Остин, — когда-то я, по всей видимости, был связан с вопросами контроля климата.

Выходит я действительно смогу что-то изменить?

Собственно он же не для себя, не только ради индивидуально проделанной работы, любимых, нежно взлелеянных растений, — речь сейчас шла уже обо всей окружающей природе. Плохо без дождя. А откуда ему взяться, когда по наблюдениям засуха грядет нешуточная. Если в положение дел никто не вмешается, то одним «сухим сезоном» дело не завершится, за ним придет следующий, потом еще одно засушливое лето с такими вот сиротливыми обрывками облаков, а дальше уже и глобальные изменения не за горами.

Значит надо идти. Сидеть и рассуждать легко, ему лично (если не брать в расчет любовь ко всему живому) засуха особого вреда не принесет. Но жить в пустыне? Нет уж. От одной мысли становилось не по себе.

«Отсюда до города — четыре дня пешего пути», — мысленно прикинул он, вспомнив немногословные пояснения Кирилла. Сколько времени уйдет на медленное, тягучее и опасное продвижение по уровням мегаполиса, он не знал: все внешние входы в зоны технического контроля замуровали еще лет сто назад, после так называемого «бунта машин». Чего бунтовали — Остин не помнил.

Нет, на людей он зла не держал. Жизнь штука сложная. Она не грядка, на которой запросто можно рассортировать, что есть полезное, культурное растение, а что сорняк. Жизнь она… ну как дикое целинное поле, смешанный травостой, — все сосуществует в гармонии, и с лесного луга, например, сорняков уже не потаскаешь, там каждая былинка друг с другом связана.

Так и в жизни. Нет четкой градации — вот ты плохой, а ты хороший. Особенно размыты подобные понятия у людей.

«Пойду, — решил он, вставая с камня. — Попытка спасти окружающую природу стоит риска».

Будущее не предопределено. И ты никогда не угадаешь, что от него ждать.

Любимые фразы Кирилла, который на протяжении года являлся для Остина единственным собеседником.

Мысль, впрочем, справедливая.

Вернувшись домой и открыв подпол, где хранилось различное снаряжение, Остин начал собираться в путь. Он брал всего понемногу — и запасных нейромодулей, и пару автоматических пистолетов, и пищевых таблеток, — теперь вылазка в город в его понимании стала все равно, что путешествие на край света, в саму неизвестность, не знаешь, что точно понадобиться, а что нет, не предугадаешь кого встретишь, с какими опасностями или напротив — благоприятными обстоятельствами столкнешься.

Смутная, пробудившаяся память о событиях прошлого подсказывала: надеяться на авось, или на чудо нет смысла. Люди по непонятной причине не любили себе подобных, хотя настоящего повода для вражды (как интуитивно предполагал Остин) вроде и не было. Или был, но его истоки уже прочно скрыты наслоениями прошлого, они часть давней истории, памяти о которой у него не сохранилось.

Размышления не мешали сборам в дальний путь.

Старая, изрядно потрепанная одежда, которую однажды принес Кирилл, теперь пригодилась. Брюки, куртка и кроссовки скроют многое, но конечно не все.

…Снаружи раздались шаги, тихо клацнул замок двери.

Остин продолжал сборы.

Через минуту проем двери, ведущей в подвал, заслонила тень.

— Остин, привет.

— Здравствуй, Кирилл. — Он выпрямился, обернулся, ответил на рукопожатие.

— Что происходит? — сдержанно осведомился Кирилл.

— В город собираюсь.

— В город? С чего вдруг?

— Из-за засухи. — Остин присел на пустой пластиковый ящик. — Я сегодня размышлял над тем, могу ли что-то изменить, и внезапно вспомнил частицу своего прошлого.

— Момент гибели? — Тут же насторожился Кирилл, покосившись в сторону приготовленного Остином оружия.

— Если ты сейчас подумал о мести, то ошибся. Момент своей гибели я действительно вспомнил, но у меня слишком мало информации, чтобы кого-то судить.

— Тогда зачем тебе в город?

— Атмосферный процессор, — лаконично ответил Остин. — Если верить воспоминаниям я когда-то имел доступ к комплексам климатического контроля.

— Возможно… — хмуро кивнул Кирилл.

— Я вспомнил кое-какие коды. К тому же мне известен план технических коммуникаций, ведущих к ядру атмосферного процессора.

— Этого мало. Ты не можешь утверждать что коды, промелькнувшие в твоем рассудке именно те, что необходимы для рестарта сбойных программ контроля климата, а что касается схемы коммуникаций, — то до технических уровней еще нужно добраться. Боюсь осуществить это будет сложнее, чем перезапустить автоматику контроля климата.