Фантазм - Виктория Абзалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Яйца пососи, и жопу вылижи, - раздался грубый приказ.
Айсен не позволил себе противиться: губы и руки сменили положение - теперь уже горячий рот юноши втягивал в себя то одно, то другое волосатое яйцо, стараясь забыть об их гадком вкусе, юркий язычок путешествовал по промежности к заднему проходу, пока ладони сновали по стволу члена. Айсен старательно обработал окрестности, - сдерживать тошноту от отвратительного запаха и вкуса мочи, кожных выделений было уже на грани возможных сил. И все же он заставил себя проникнуть языком в нетронутую глубину ануса хозяина.
- Соси! - прозвучал хриплый возглас.
С облегчением Айсен вобрал ртом уже вылизанный член. Он не успел даже взять его глубоко, лишь провел языком по кругу, как в небо ударила мощная горько-соленая волна… И случилось то, с чем юноша отчаянно боролся весь вечер: его бурно вырвало желчью едва он ощутил вкус спермы.
- Ах ты, дрянь!!! - взревел ошалевший мужчина, отшвыривая от себя раба.
Дрожащий от ужаса, Айсен упал ниц, моля о прощении. Он даже представить не мог, какое наказание обрушится на него за такой чудовищный проступок.
- Мой господин, простите! Я немного болен! Я сейчас все уберу! Простите! Это не повториться!
- Уберешь! Сейчас я это тобой уберу!
Храмовник притянул юношу к вонючей луже и, схватив его за волосы, стал возить там лицом с криками:
- Вылизывай, падла!
Айсен не пытался сопротивляться, хотя и не лизал, просто ездя мордашкой по собственной блевотине. Но это было еще не все, - отпустив его волосы, мужчина обрушил на юношу град ударов, остроносые домашние туфли ощутимо входили в живот и ребра. Айсен не смел даже закрыться, чтобы не навлечь еще более страшную экзекуцию.
Ярость не заглушила вожделения: франк перекинул юношу через спинку низкого диванчика, и одним мощным движением вошел в сухую, сжатую от страха попку. Айсен зашелся хриплым стоном, что странным образом только раззадорило его хозяина. Глубокими рвущими толчками тот терзал недра бьющегося под ним юноши: Айсен себя не помнил от боли и страха - даже в школе их готовили постепенно, увеличивая размер очередного орудия и скорость. Их берегли и лелеяли, не доставляя боли, сверх необходимой.
Еще никогда его не имели настолько жестоко! Даже владелец школы, Бабудай-ага, овладевший им сразу же по покупке, - Айсену тогда было всего 7 лет, - старался двигаться осторожно, объясняя, что его отверстие просто еще слишком мало, но уверяя, что за болью всегда следует удовольствие. С того самого момента, когда почтенный Бабудай-ага совал ему в руки сладости, и до сего мига - Айсен ждал этого удовольствия и уже не верил в него. Он просто привык терпеть, как теперь, пережидая бурный гнев рыцаря.
Насилие продолжалось долго, франк испытал необычайно острое и сильное наслаждение, кончив подряд два раза в самую глубину чрева юноши. Извлекая привядший член из принадлежащего ему отверстия, обошедшегося весьма дорого, он пнул съежившегося в дрожащий комок раба:
- Пшел вон!
Айсен встал, придерживая отбитые ребра, и побрел к выходу. По ногам у него текла сперма господина, с розоватыми прожилками содранной тоненькой внутренней кожицы. В этот раз он знал, что виноват сам, - такого не случалось с ним никогда! Его рот, как и полагается, всегда был услужливо открыт, для тех, кто желал опробовать технику школы. Он мог взять полностью член любого размера, и как бы на самом деле он не относился ко вкусу семени, то уж во всяком случае давно привык к нему… Правда, школа Бабудай-аги была одной из лучших и абы кого там не принимали, поэтому с тех пор, как его стали выставлять, Айсен еще не встречал настолько отвратительный фаллос. Увы, ему оставалось только смириться.
***Теперь Айсену пришлось просидеть в подвале, в почти полной темноте, одному, - дня три. Хорошо хоть ему просовывали лепешки и воду. Когда же его снова вывели, мальчик был не способен ни о чем думать, кроме возможности умыться. Он остервенело смывал с себя вонь и грязь у корыта с дождевой водой, после чего тщательно подмылся, даже не замечая презрительных взглядов немногочисленной гарнизонной прислуги.
Застыв на коленях в ожидании хозяина, юноша старался не думать о том, что ему предстоит, - вообще не думать!
Когда храмовник вошел, Айсен невольно вздрогнул, и заметив это рыцарь довольно ухмыльнулся: страх беззащитного юноши его забавлял и возбуждал. Да, возбуждал, как еще там, в караван-сарае, взбудоражило выражение полной покорности на хорошеньком личике выставленного на помост парнишки.
Магнус не сразу понял, что его настолько зацепило в этом мальчишке, что он впервые решил приобрести себе раба такого рода - не трахнуть кого-нибудь без затей, снимая напряжение в чреслах, а купить в свое хозяйское распоряжение. В этот вечер и в эту часть базара его занесло случайно: вчера капитан берберской шебеки шепнул на ушко о светлоглазой лилии-франконке, захваченной всего неделю назад у Родоса. А женщин здесь продавали редко и надо было знать у кого спрашивать. Да и вообще, местные хотя и оказывались изумительными красотками, если конечно удавалось содрать с них это чертово покрывало, но не уступали в темпераменте их мужьям и братьям. Стоило ли возиться!
Как ни странно, но внешне гордые и свободные соотечественницы были куда сговорчивее! Да и приор после случая с дочкой эмирского лекаря, - даром, что та была еврейка, как и вся ее родня до 12 колена Израилева, - не просто засунул его в эту дыру, но и предупредил о самых неприятных последствиях в случае малейшего проступка.
Магнус просто проходил мимо, довольно предвкушая встречу с блондинкой, из которой уже успели выбить дурь и безмерно благодарной за спасение от плена рыцарю креста, но задержался из любопытства.
Торговля шла бойко. Пророк заповедал чтить жен и матерей, и сестер своих и дочерей окружать заботой, но не только свято место пусто не бывает: мальчики для утех были представлены на любой вкус.
Вначале внимание мужчины тоже привлекли глаза редкого здесь насыщенного синего цвета, и уже потом, задело нечто иное в этих глазах. Что-то, чему он не мог дать названия, и что вряд ли мог выразить сам Айсен.
Магнус подошел поближе и агент расцвел улыбкой так, словно только что всучил ему за кошель золота дырявый башмак своего дедушки. Мужчина не стал его разочаровывать сразу и придирчиво осмотрел раба, ладную фигурку которого не прикрывало даже шелковой тряпочки.
Однако мальчик стоял ровно, не делая попыток закрыться. Он послушно повторял движения, о которых ему говорили, принимал нужные позы, но делал это как-то иначе, не выставляя себя как другие, - иногда дерзко, иногда отчаянно, иногда в нетерпении, - а лишь подчиняясь. Накрашенная мордашка покорно изображала зазывную улыбку.
Покорно… это было то самое слово, что стало паролем и распахнуло двери для всех демонов, что давно гнездились в его душе. Конечно, какая-никакая власть у него была и сейчас, как у начальника гарнизона, да и подобный раскрашенный вид блядей непонятного пола оставался всего лишь блядями, независимо от прибора между ног… Но он нюхом чуял, что здесь дело в другом, и называлось это - покорность, подчинение, абсолютное послушание!
Сейчас, наблюдая, как с каждым его шагом сжимается раб, в то же время умудряясь сохранять положенную позу, Магнус честно признал, что решение было удачным. Девка ли парень, - по правде ему было безразлично: нужная дырка найдется и у тех, и у других. Завораживало иное - власть! Абсолютная власть над человеческим существом, с которым он мог сделать все, что пожелается, и которому даже не придет в голову защищаться, сопротивляться или негодовать…
Мужчина с наслаждением сгреб пятерней роскошную гриву волос, закрывающую слегка выступающие лопатки и уже порядком утратившую свой ухоженный блеск, но не обратил на последнее внимания. Он заставил мальчика запрокинуть голову и посмотреть себе в глаза…
В синих глазах был страх. А еще было видно, что мальчишка не посмеет даже про себя помянуть господина недобрым словом. Магнус восхитился способностями его наставников в дрессировке: абсолют, совершенство!
Если бы он был более образованным человеком, вообще образованным и в частности - человеком, в этот момент, Магнус сравнил бы себя с Геростратом в своих желаниях: обладания, утверждения превосходства своей силы и торжества разрушения…
Но он был только Магнусом Фонтейн, рыцарем-иоанитом, и в его определениях не было ничего возвышенного.
- Раздень меня, - приказал он.
Магнус наблюдал за поспешившим с исполнением юношей, жадным хищным взглядом, не сулившим ничего хорошего.
Ребра и живот все еще сильно болели, и Айсен двигался немного скованно.
- Что-то ты не слишком расторопен! На плеть напрашиваешься?
У юноши начали дрожать руки: его еще никогда не пороли плетью. Плеть оставляет следы, а товар не следует портить. По той же причине их не били руками и тем более ногами.