Дополнительный том. Лети, корабль! - Виктор Конецкий

Но самым значительным поступком А. Ф. Базунова стало издание «Библиотеки современных писателей».

А. Ф. Базунов был в хороших отношениях со многими известными литераторами — он стал первым издателем Глеба Успенского, его имя встречается в письмах Герцена, который часто отправлял через магазин Базунова книги по нужным адресам, Достоевского, три книги которого он издал («Записки из Мертвого дома», 1862; «Преступление и наказание», 1867; «Вечный муж», 1871), А. К. Толстого, М. Е. Салтыкова-Щедрина.

В книге Н. И. Свешникова Александр Федорович характеризуется как человек «с большим культурным размахом»[3]. Ф. М. Достоевский, хорошо знавший А. Ф. Базунова, в письме к А. Майкову говорил о своем книгоиздателе как о человеке, с которым «можно говорить прямо», и который «любит спрашивать советы»[4].

На издании книг современных писателей Базунов и разорился — задолжал бумажным фабрикантам, типографиям, отдельным лицам и был объявлен несостоятельным должником.

«Решив издавать отдельными книгами произведения русских беллетристов, Базунов выпустил в короткое время более 50 сочинений разных авторов, в том числе Достоевского, Глеба Успенского, Лескова, Боборыкина, Засодимского, Авсеенко и даже… Буренина. В несколько лет он буквально заполонил весь русский книжный рынок своими изданиями по беллетристике. Писатели один за другим охотно передавали Базунову право на издание своих романов и повестей, во-первых, потому, что каждому приятно было видеть свои произведения изданными отдельно, и, во-вторых, потому что Базунов платил всегда наличными, хотя, как утверждали люди сведущие, платил мало. В литературных кружках держалось твердое убеждение, что Базунов наживает на русских беллетристах громадные капиталы и… вдруг оказался банкротом, несостоятельным должником…» — так комментировал финал книгоиздательской деятельности А. Ф. Базунова «Книжный вестник»[5].

Большинство исследователей книготорговой деятельности Александра Федоровича Базунова считает, что причина его разорения заключалась в желании «согласовать коммерческие начала с общественной полезностью изданий» [6].

Показателен тот факт, что в свое время и А. Ф. Смирдин, друг и учитель Ф. В. Базунова, разорился на массовом издании «Полного собрания сочинений русских авторов».

После разорения Базунова остались нераспроданными книги на несколько сотен тысяч рублей — книги, на которые не было спроса и которые «лежали камнем» на складах издателя. Проблему с книгами Базунова разрешил в 1900 году пожар на складе, который и уничтожил остатки его изданий.

После разорения Базунова Лесков предложил издать сборник в пользу прогоревшего издателя «Библиотеки современных писателей», наподобие сборника, изданного в пользу Смирдина, но не встретил сочувствия.

Разорение А. Ф. Базунова вызвало множество толков. На коммерческом суде по делу о банкротстве издателя всплыл вопрос о мизерных гонорарах, которые выплачивал издатель авторам [7]… В печати появились неприличные намеки на «излишнее увлечение молодыми чувствами», «перекрасившего свои волосы не просто в темный цвет, а в смесь темнаго с зеленым» немолодого издателя, «на гнусную алчность книгопродавцов». Отъезд оглушенного разорением издателя за границу на непродолжительный срок печать была склонна характеризовать как попытку побега от кредиторов.

Александр Федорович Базунов, оставшись без средств к существованию, занял скромное место приказчика на жалованье 90 рублей в месяц у книгопродавца Плотникова в Гостином дворе.

Его Сиятельству графу Александру Владимировичу Аблербергу.

23 мая 1871 г.

Книгопродавец Базунов в течение нескольких лет кряду поставлял книги, журналы и газеты для в Бозе почившей Государыни Императрицы Александры Федоровны.

По настоящее время из книжного магазина Базунова берутся книги и журналы почти для всех особ Императорской фамилии, а также для собственной библиотеки Его Императорского Величества.

Доказательством точности использования поручений и добросовестности Базунова служит то, что он уже много лет состоит комиссионером Императорской Академии наук, Морского ученого комитета, Министерства юстиции, Министерства финансов и Императорского университета Святого Владимира.

Из иностранных книгопродавцов в Петербурге двое — г. Мелье (бывший Дюфурь) и Шмицдорф носят звание книгопродавцов Его Императорского Величества, между тем как из русских никто еще не удостоен этого высокого счастия.

Во внимание по всему вышеупомянутому Базунов просит об исходатайствовании Всемилостивейшаго дозволения ему именоваться книгопродавцом Двора Его Императорского Величества.

Имею честь почтительнейше ходатайствовать пред Вашим Сиятельством по упомянутой просьбе Базунова.

Генерал-адъютант Посьет.

Поставщиком Его Императорского Величества стал счастливый конкурент Базунова — поляк М. О. Вольф.

В июне 1999 года Виктору Конецкому пришло письмо из Новосибирска. Его адресатом оказался физик Евгений Петрович Базунов. Он писал, что является потомком знаменитого рода книгоиздателей Базуновых. К сожалению, в дальнейших письмах Евгения Петровича не было подробных сведений о судьбе семьи Базуновых.

Надо отметить, — писал он, — что, возможно, все Базуновы — от одного корня, которого звали «базуном», т. е. человеком, дающим затрещины (это слово исчезло из русского языка уже в 19 веке, но в толковом словаре Даля оно еще есть). Октябрьская революция обернулась для нашего рода кровавой трагедией, хотя именно он боролся в 19 веке за социальную справедливость. Мой дед — офицер русской армии Базунов Е. А. погиб в тюрьме перед войной, отец мой одно время был беспризорником, учился в ФЗО, затем трудно пробивался в жизни, в институт поступил в 40 лет, закончил — в 45. Естественно, документов нет никаких, давно нет в живых моего отца и его брата (они остались только в моей памяти). А от рода Базуновых мне достались «упорная моя кость, да природная моя злость» и еще любовь к книгам…

Старшая дочь Марии Павловны и Дмитрия Ивановича Конецких — Матрона Дмитриевна — родилась 27 (ст. ст.) марта 1876 года.

Ей было 10 лет, когда она поступила в театральное училище на балетное отделение.

Училище числилось среди привилегированных учебных заведений столицы и отбирали в него учеников с пристрастием. «Тут строго оценивали данные будущих танцовщиков. Кроме того, немалое внимание обращали на внешность. Она должна была быть привлекательной, особенно у девочек — опять-таки с балетной точки зрения. Это значило: важна прежде всего не красота даже, а сценичность, пропорциональность черт лица…»[8] От поступающих на балетное отделение требовалось умение читать и писать по-русски, знать необходимые молитвы и элементарные понятия о счислении.

Учителями будущих танцовщиц и танцовщиков были М. И. Петипа, Е. О. Вязем, П. А. Гердт, Х. П. Иогансон, П. К. Карсавин. Учили их не только танцу, но и музыке, церковному пению, фехтованию и военным приемам… Воспитанники училища принимали участие в публичных выступлениях в Михайловском и Мариинском театрах, школьных и выпускных спектаклях.

В 1893 году Матюня, как ее называли дома, закончила училище и была принята в кордебалет Мариинского театра.

Радостное событие — начало театральной карьеры — для нее совпало с рождением младшей сестры, тяжелой болезнью отца, с необходимостью брать на себя все заботы об обучении двух сестер — учениц гимназии… И Матюня стала, по словам Виктора Конецкого, «семейным центром любви и помощи всем».

Характер ее верно передают все сохранившиеся фотографии — скромный мягкий взгляд, серьезность широко распахнутых карих глаз.

В «Ежегодниках Императорских театров» есть сведения о спектаклях, в которых она принимала участие, — «Корсар», «Баядерка», «Сильвия», «Дочь фараона», «Дон Кихот Ламанчский», в опере «Жизнь за царя» танцевала краковяк, в балете «Раймонда», в котором блистала знаменитая Леньяни, в роли «испанки» «по оживлению и стремительности старалась приблизиться к г-же Петипа…»[9] Были и небольшие сольные партии — в «Испытании Дамиса» (подруга Изабеллы), «Фиаметта» (цыганка), в «Петрушке» Стравинского (кормилица).

В известной книге «Русский балет» А. Плещеев писал: «Было бы несправедливо не упомянуть о кордебалете, который бесспорно является одним из украшений нашего балета; такие кордебалетные танцовщицы, как г-жи Сланцова, красавица Уракова, Кшесинская-1, Бакеркина, Васильева, Конецкая… едва ли найдутся на европейских сценах, где кордебалет составляется из совершенно не подготовленных к сцене красивых женщин. О танцовщиках кордебалета я уже не говорю: это самое слабое место парижской и итальянской сцен»[10].