Я смотрю на тебя - Ирэне Као

Это один из «знаменитых» поклонников Гайи, которых она во множестве оставила на своем пути по всей Италии и даже по миру.

– Именно он!

– Я вообще не понимаю, что ты в нем нашла: это самоуверенный кретин, и что в нем эдакого потрясающего?

На мужчин у нас с Гайей тоже разные вкусы.

– Ну, я-то знаю, что у него потрясающее, – хихикает она.

– Ой, ладно, ну а что дальше?

– Я ему написала эсэмэску. Он пока не ответил, потому что сейчас у него какая-то модель, – вздыхает она, – правда, и не отшил меня окончательно, так что я не сдаюсь… Думаю, он просто тянет время.

– Не знаю, где ты вообще таких типов находишь, и знать не желаю!

– Работа, дорогая. Просто работа, – отвечает она мне, а я прекрасно представляю двусмысленную улыбку на ее лице в этот момент. – Связи с общественностью, как известно, очень тяжелый труд.

– Слова «труд» и «работа» в твоих устах приобретают совсем иное значение, – пытаюсь провоцировать ее, скрывая легкую зависть. Признаю, я согласилась бы хоть в этом походить на нее. Я слишком правильная и ответственная, а она – олицетворение легкости и дерзкой беззаботности.

Я слишком правильная и ответственная, а она – олицетворение легкости и дерзкой беззаботности.

– Эле, ты меня не ценишь. Моя лучшая подруга меня не ценит! – смеется Гайя.

– Ладно, слушай, иди в «Молл», развлекайся. И смотри не перетрудись, дорогая!

– Вот ты всегда отказываешься! Но я не отстану и все равно буду надоедать тебе, сама знаешь. Я не сдамся, дорогая…

И я прекрасно понимаю, что такой маленький театр – просто наш способ сказать, как мы друг друга любим.

– Сейчас и правда очень неудачный момент: я не могу гулять допоздна, иначе завтра просто не проснусь утром.

– Ну, хорошо, на сей раз я дам тебе выиграть.

Наконец-то!

– Но пообещай мне, – продолжает она, – в эти выходные мы увидимся!

– Клянусь. С субботы я вся твоя!

Девятую емкость с раствором красного тициановского оттенка тоже можно выбросить: я поднесла фрагмент цвета к кожуре граната – даже близко не подходит. И я смиряюсь с тем, что придется начинать все сначала, но меня отвлекает шум за спиной. Кто-то зашел с центрального входа и поднимается по мраморной лестнице. Это явно мужские шаги, но был момент, когда я вздрогнула при мысли о том, что это Гайя решила устроить сюрприз. Я слезаю со стремянки, стараясь не споткнуться о чашечки с краской, которые валяются вперемешку на защитном полотне, закрывающем пол.

Входная дверь открылась, и на пороге возникла щуплая фигура Якопо Брандолини – владельца палаццо и моего заказчика.

– Добрый вечер, – здороваюсь с натянутой улыбкой.

– Добрый вечер, Элена, – улыбается он в ответ. – Как продвигается работа? – Он опускает глаза на разбросанные чашки с раствором, повязывая рукава накинутого на плечи свитера (наверняка он из кашемира).

– Очень хорошо, – вру и сама удивляюсь своей непосредственности, но у меня нет желания объяснять ему детали, которые он все равно не поймет. (И надо бы добавить что-то сугубо профессиональное.) – Как раз вчера я закончила очистку и с сегодняшнего дня могу заняться цветом.

– Отлично. Я очень на вас надеюсь, все в ваших руках. – Он переводит взгляд с пола на меня, его маленькие голубые глазки похожи на трещины во льду. – Как вы знаете, я очень дорожу этой фреской и хотел бы, чтобы она проявилась в лучшем виде. Хоть она и не подписана, в ней сразу видна рука мастера.

– Ее, без сомнения, написал настоящий гений, – киваю я.

Брандолини улыбается с удовлетворением. Ему сорок лет, но выглядит он чуть старше. У него старинная фамилия – он потомок одной из самых знаменитых аристократических семей Венеции, – да и сам Якопо выглядит антично. Худой, с белоснежной кожей, нервное угловатое лицо, пепельно-белые волосы. Но Якопо одевается как старик. Вернее, одежда на нем приобретает странный вид, будто становится ретро. Например, сейчас на нем джинсы «Levi’s» и голубая рубашка с коротким рукавом, но он в них тонет, настолько он худой. В нем самом есть что-то старомодное – это не объяснишь. Хотя говорят, что он пользуется успехом у женщин. Мне кажется, просто потому, что он очень богат, – другого объяснения я не нахожу.

– Ну как вы здесь устроились? – спрашивает он, осматриваясь вокруг, чтобы проверить, все ли на своих местах.

– Очень хорошо, – я стягиваю бандану, потому что понимаю, что вид у меня совсем непрезентабельный.

– Если вам что-нибудь понадобится – что угодно, – спросите у Франко. Можете даже отправить его за необходимым материалом.

Франко – это смотритель палаццо, приземистый и очень симпатичный человек, он тихий и тактичный. За десять дней работы я пересеклась с ним всего дважды: в саду внутреннего дворика, когда он поливал агапантус, и у входной двери, где он собирался полировать латунную ручку. Он никогда не заходит в палаццо, работает всегда снаружи и около двух часов после полудня уходит. Его присутствие действует на меня успокаивающе.

– Я прекрасно справляюсь сама, спасибо, – с опозданием понимаю, что мой ответ звучит слишком резко, и прикусываю язык.

Брандолини поднимает руки, делая вид, что сдается.

– Ну, так вот, – он прочищает горло, – я зашел, чтобы сообщить, что с завтрашнего дня в палаццо будет новый постоялец.

– Постоялец?

Нет. Это невозможно. Я не привыкла работать в обстановке, когда вокруг меня кто-то ходит и отвлекает.

– Его зовут Леонардо Ферранте, это знаменитый сицилийский шеф-повар, – самодовольно поясняет он. – Он прилетит напрямую из Нью-Йорка для открытия нашего нового ресторана в Сан-Паоло [5]. Открытие через три недели.

Вместе с отцом граф Брандолини управляет двумя ресторанами в Венеции. Один – за площадью Сан-Марко [6], а второй, поменьше, – рядом с мостом Риальто [7]. У семьи Брандолини есть еще ресторан в Лос-Анджелесе, а также два частных клуба, кафе и арендуемая резиденция. В прошлом году они открыли заведения в Абу-Даби и Стамбуле. Проще говоря, их фотографии часто появляются на страницах желтой прессы, которая так нравится Гайе. Мне же абсолютно наплевать на всю эту светскость, и меньше всего мне нужна какая бы то ни было отвлекающая персона в пространстве, где я работаю.

– Мы из сил выбились, чтобы подготовить все как можно быстрее. Вы же знаете, что венецианская логистика нам совсем не в помощь, – продолжает он, не замечая моего недовольства. – Но видите ли, когда очень чего-то хочешь, никакие усилия не в тягость.

Теперь он меня еще и жизни будет учить! Механически киваю головой; мысль о том, что придется работать, пока по палаццо гуляет неизвестно кто, меня сильно раздражает. Ну как же Брандолини не понимает, насколько у меня деликатная работа?! Малейшее вмешательство нарушает необходимую концентрацию.

Мысль о том, что придется работать, пока по палаццо гуляет неизвестно кто, меня сильно раздражает. Ну как же Брандолини не понимает, насколько у меня деликатная работа?!

– Вот увидите, вы прекрасно поладите с Леонардо, он очень приятный.

– Да, я не сомневаюсь, проблема в том, что здесь…

Он не дает мне закончить.

– Понимаете, я же не мог разместить его в безжизненном номере отеля, – продолжает он с уверенностью тех, кто никогда и ни у кого не спрашивает разрешения. – Леонардо – свободный художник, здесь он будет чувствовать себя как дома. Сможет готовить, когда ему захочется, завтракать поздней ночью и обедать вечером, читать книгу в саду и наслаждаться видом Гранд-канала [8]с балкона.

Я-то как раз хотела обратить его внимание, что парадный вход соединен с остальными зонами палаццо и нет никакой возможности его обойти. Значит, этот тип в любом случае будет ходить мимо меня по сто раз за день. Но Брандолини и так это прекрасно знает, и, похоже, ему нет до этого никакого дела. Боже, у меня сейчас будет истерика!

– И сколько он здесь пробудет, этот шеф-повар? – спрашиваю в надежде получить ободряющий ответ.

– Как минимум два месяца.

– Два месяца? – эхом отзываюсь я, уже не беспокоясь о том, чтобы скрыть раздражение.

– Да, два месяца, может, больше: до тех пор, пока ресторан не начнет работать самостоятельно. – Граф опять поправляет свитер на плечах и решительно смотрит на меня. – Я надеюсь, для вас это не проблема? – спрашивает он, явно намекая, что «либо так, либо никак».

– Ну, если других вариантов нет… – теперь моя очередь выразить ему «мне это совсем не нравится, но придется смириться».

– Вот и прекрасно, тогда мне остается только пожелать вам хорошей работы, – он подает мне на прощание изящную руку. – До свидания, Элена.

– До свидания, граф.

– Пожалуйста, зовите меня Якопо.

Пытается подсластить пилюлю, сокращая дистанцию между нами? Я натянуто улыбаюсь.