Планета Правда - Р Подольный

Ничтожное, слабое, но за нас были годы тренировок - и природные способности, которые и привели именно нашу тройку на борт первого звездолета. Мы выживем.

В вечном изгнании. Потому что никогда, никогда не удастся в таких условиях создать нужную для обратного полета концентрацию все-поля.

А здешний разум? Как он может существовать при такой малой напряженности все-поля? Как местные разумные вступают в контакт друг с другом? Как возник социум из существ, друг друга не понимающих?

Капитан представил себе лицо ведущего антрополога Синфы. Это лицо, такое знакомое, тут же всплыло и перед Штурманом и Механиком. Они вызвали из памяти любимую мысль их общего наставника:

Только случайная мутация, давшая первобытному свирепому дикарю орган для генерации все-поля и прямой связи от мозга к мозгу, позволила нашим предкам создать общество, спаянное взаимным пониманием. Пониманием, которого были лишены, как лишены и поныне, все остальные твари на Синфе.

Да, так учила синфянская aнтpoпология, так учили нас троих, так было, и есть, и должно быть всюду, где эволюции удается вырастить разум.

- Может быть, здесь для общения достаточно и такого ничтожного уровня? - Механик был оптимистом. Капитан усомнился. Я же был так потрясен нашим открытием, что воспринимал их мысли слабо, они скользили у самого края моего сознания. А мое второе "я", вернее же - первое, земное, с удивлением смотрело на лица Капитана и Механика. Совсем, совсем человеческие, земные и в то же время неподвижные, словно у статуй, брови не поднимаются, не искривляются, улыбка не раздвигает губы. Ну да, нам, землянам, нужна мимика как спутник беседы, она дополняет речь, обогащает оттенками - к чему же это нам, синфянам, и без того понимающим друг друга.

3

О, мы научились улыбаться, морщить лоб, двигать бровями. Как научились и говорить. В конце концов, Всего лишь двести тысяч синфянских лет назад наши предки это умели. Воздействие на собеседника через все-поле приходилось применять лишь изредка. Иначе от нас потребовалось бы слишком большое напряжение, слишком пристальное внимание к этой стороне дела, а у нас ведь были и другие задачи.

Да, земляне, как наши далекие предки, пользовались словами для передачи мыслей. И это у них называется передачей мыслей!

Землянин говорит другому землянину: "Здравствуйте", но это всего лишь следование древнему обычаю, а не осмысленное пожелание победы над болезнями. На вопрос же "Как поживаете?" никто и не ждет сколько-нибудь вразумительного ответа. Но хуже другое. Земляне так часто думают одно, говорят другое, делают...

Тут я-землянин сообщил своему синфянскому "я", что оно может не продолжать - у меня хорошая память и на Земле я живу несколько дольше него.

Что происходило дальше? Ужас пришельцев перед открывшейся им чудовищной ситуацией был смягчен жалостью к землянам, а потом и оттеснен ею. Слишком людьми, пусть обделенными судьбой, были хозяева планеты, чтобы гости решились предоставить землян той горькой участи, на которую обрекли братьев по разуму случайности эволюции. Земле надо помочь!

Все-поле у планеты, пусть ничтожное, есть, а генерировать его могут только разумные существа. Значит, в зачатке земные люди этой способностью обладают и даже, неведомо для себя, пользуются. А всякую способность можно развить, как развили в себе сами Синфяне владение земной речью.

Понадобятся многие годы и отчаянные усилия? Но эти годы у нас есть, а сил ради такой цели не жалко. Мы обязаны сделать планету лжи планетой Правды.

Конечно, на каждого из прилетевших синфян приходится примерно по полтора с лишним миллиарда будущих учеников. Многовато... Но тем более гордились мы трое своим решением. Надо разработать только систему обучения, затем наши собственные ученики сами станут учителями; законы геометрической прогрессии сократят сроки решения задачи... Земля будет спасена! И, по древнейшему и простейшему из великих этических законов, это спасет и самих пришельцев. Возросшее все-поле даст нам возможность вернуться домой. Если доживем.

(Как я-землянин обрадовался, что синфяне приняли именно такое решение! Представил себе мир без лжи, даже невольной-словно она бывает невольной, даже во спасение - как будто ложь может что-то спасти, мир без шпионов и дипломатов, без преступников и изменников, мир открытых сердец и простых душ!..)

С чего начать? Что нужно сразу, немедленно?

Первое: контакт с учеными, причем прежде всего - с теми, кто знает, насколько разнообразны земные люди.

Второе: изучение отклонений от местной физической нормы, с тем чтобы обнаружить людей, особо активно генерирующих все-поле.

Третье: активное общение с детьми, наиболее пластичной частью всякого общества; цель - уяснение, насколько возможно усилить генерацию все-поля направленным воспитанием.

Три пути. Потому что нас трое.

Капитан, Старший, стал сотрудником научного института народоведения. Механик, Средний - врачом в больнице. Штурман, Младший - учителем. Документы? Техника, взятая с Синфы, документов не знающей, справилась с полученным заданием.

4

...Как эта женщина разговаривала со мною-врачом. И что она думала! Я уже привык за время работы к земной жестокости, и все-таки мне было не по себе. Да, ее отец долгие месяцы лежал без сознания, и она проводила возле него целые дни, с утра до вечера. Да, ей пришлось уйти с работы, "запустить" сына-школьника, она теряла друга, за которого надеялась выйти замуж.

Все это она говорила и думала-растерянная, измученная, опустившаяся. Как я пожалел бы ее,

Если бы не прочел неотвязное, повторяющееся, страшное: "Лучше бы умер".

Я ПОМНИЛ, каким был перед смертью мой отец. Он знал все, что знал я, наши горести были общими, отец ушел, зная, что я продолжаю его путь, и моя боль смягчалась тем же сознанием. Но если бы я мог продлить его жизнь!.. Какое счастье для таких людей, что они не читают мысли друг друга.

- Вы же можете ходить сюда пореже,- ответил я, опустив глаза: я ее боялся. А женщина попросила ночной пропуск в больницу. Она хотела быть рядом с отцом и ночью. Хотела? Да. Она не лгала. А раньше, только что, даже в эту самую секунду? Я же знаю, вижу... Чему тут верить? Неимоверно сложно сознание людей, лишенных светлого дара мысленного общения. Можно прийти в отчаяние, пытаясь сколько-нибудь в этом разобраться. Как они могут понимать друг друга? И самих себя?

5

Я иду вдоль стены с длинным рядом дверей, помеченных номерами и украшенных табличками. Неловко обхожу встречных. Мне не по себе. Никак не могу привыкнуть, что мои мысли и чувства никто не может услышать, если я не заставлю двигаться губы, язык и голосовые связки.