"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Сиалана Анастасия

Когда я закончила петь эту матросскую песню, все вокруг дружно возликовали. Если честно, я очень переживала, поскольку даже не представляла, что за похабщину буду петь в этот раз. Но, похоже, матриархальным гоблинам такой сюжет пришелся по вкусу. И все бы ничего, мне осталось только быстренько уйти, но весь ужас состоял в том, что кто-то, кого я неистово захотела тут же убить, выкрикнул одно простое, но увы, очень значительное слово: «цынцырг», в переводе «песня».

Естественно, этого олуха поддержали, и крик подхватило еще десятка три голосов. Ни о каком уходе речи и быть не могло. Такое ликование — признак уважения, и его мне нельзя игнорировать. Я и так не из их племени. Но Всезнающие, что же мне делать? Палан ясно дал понять, что дважды его Ласкан к себе не подпустит. А только с его смертью я могу петь во всеуслышание, пусть и не высокопарный слог у этих песен.

И тут удача решила задеть меня своим хвостом. А именно, Ласкан умудрился пробегать не далеко от меня, унося ноги от вороного жеребца, скалящего зубы в предвкушающей укус улыбке. Недолго думая, стянула с себя туфлю на высоком каблуке, при этом быстренько ныряя в тень каменной колонны, что были вырезаны по всему периметру Уртшанга, и одним прицельным броском впечатываю ее в физиономию ошарашенному фениксу.

— Есть попадание! — выкрикнула я, подпрыгивая на месте, и скоренько вышла из своего укрытия, чтобы начать снова петь.

— Светлого эльфа дочь Лес любила неимоверно. Но случилось занемочь Эльфийке этой скверно. Бедный отче руки ломит. В бессильной злобе он Лекарями вампиров кормит. Лишь верными окружен. Дочурку в лес отнес отец. Только добрый дух поможет. Он трижды был уже вдовец. Вина его невыносимо гложет. Но потерять еще и дочь Лорд не мог себе позволить. Дух леса вызвался помочь Светлой муки обезболить. Но неведома была отцу Тайна двух влюбленных. Что происходило в лесу Меж двух супругов незаконных. Когда отдал дух дочь ему. У той довесок знатный был И не расскажешь никому. Лучше б сам позор забыл. Но внука дед любил, Поглаживал по голове детенка. И лишний раз не злил Черненького демоненка. Не ведал эльф того, Что ядовитым сильно Был милый внук его, Слюнявящий деда обильно. Мораль сей песни не нова: Чем жен как лошадей менять Знай, чем забита голова У дочери. А так, лишь на себя пенять.

И снова песня понравилась народу. Просто отлично! Пока пела, прошлась вдоль колонн и столов, что часто стояли. Меня интересовали предметы поувесистей, поскольку не известно, сколько еще раз народ будет требовать песню. Ласкан же очень быстро сообразил, что на его пернатую тушку ведется охота, и стал прятаться за спинами гоблинов. Бедный, неужели он думает, что так спасется? Не спорю, я его там не достану. А вот Палан сможет. И что же ты выберешь? Удар сковородой, блюдом и кружкой, или когти кельпи. Ответ пришел незамедлительно, когда феникс с криками «Это произвол! Я очень редкий, охраняемый вид!» выскочил из-за спин горных гоблинов и ломанулся через круг. Сковорода настигла его всего за шаг до вожделенной толпы. И снова песня, крики, восторги. И опять этим зеленокожим мало! За этот ват я почувствовала себя игроком в выбивала, только вместо мяча летала всякая кухонная утварь, а выбиваемый был всего один. Гоблины не понимали, почему Первая сестра так хочет прикончить розововолосого пришельца, но они всячески решили ей помочь, подставляя подножки или загораживая проход фениксу. На песне десятой у меня запершило горло, да и Ласкана уже жалко было. Но когда эти изверги затребовали еще, мне захотелось расплакаться.

— Давай вместе?

Шепот на ухо был настолько неожиданным, что я отскочила в сторону и упала бы на землю, не подхвати меня под руку Ласкан. И как только успел здесь оказаться?

— Ты о чем?

— Поцелуй меня в щеку.

— Зачем?

— За песней, — хохотнул феникс, — просто чуть сильнее прижмись к щеке, чем обычно, и я снова сгорю. А ты, так и быть, получишь свою заключительную песню.

— Ладно, — и я потянулась губами к бледной щеке Ласкана, чувствуя легкую прохладу нежной кожи. Она у него тоже, наверное, от мамы нимфы.

Сгорая в розовом пламени, феникс улыбнулся и запел:

— Песнь сия подобна ветру, Что зовет гулять во степь. К многоцветному шатру Ты пойдешь со мной, ответь?

Я кивнула, взяла Ласкана за руку, и он тут же осыпался пеплом. Мгновение, и я начала петь, но это было совершенно иначе. Теперь мы пели вместе. Я четко слышала голос феникса где-то внутри себя.

— Тебя отправили в лихие степи Послом короны в дальний край. И ты, смиренно смежив веки, Свой долг сыновний королю отдай. Жара приводит в исступленье. Кровь обжигает вены, как огонь. И ты мечтаешь о забвенье, Но смерти ты кричишь «Не тронь!». И вдруг прохлада накрывает Твой беспокойный страшный сон, Где лихорадка ум одолевает. Но он отныне побежден. Помощь пришла оттуда, Откуда меньше всего ждал. О ком ты думал только худо, Сегодня жизнь твою спасал. В степи гуляет легкий ветер. Он задевает ткань шатров. И день сей необычно светел. Он покрывает тысячи голов. Дивит богатство разных шкур. Их нити шерсти увивают. И странные изыски тех гравюр, Что на столбах стоянку окружают. Так странен жизни их уклад, В степях живут, кочуют много. Но за любого в племени собрата Жизнь отдадут, накажут строго. Их женщины домашней красотой Прекрасны. Притягательны, добры. Встречают дни пред яркою зарей, А засыпают с уханьем совы. Приданья прошлого известны Всем до единого в степи. Свое приданое невесты Хранят с глубокой старины. И клык медведя на груди Сокровище ценнее даже, Чем изумрудное колье, Сокрытое за сотенною стражей. Им ценен дар природы. Духи предков их оберегают. И заговоры от непогоды Жизни племени спасают. Ты не войдешь в их мир, Злость в сердце затая. Не станет вождь терпеть задир. Ты там не проживешь и дня. Но если дух твой тих, Наполнен благородством, силой, Не встретишь ты помех, И шаг твой будет смелый. Шаман прочтет твою судьбу, Заглянет в сердце, открывая, И травами осыплет голову, Защиту духов призывая. И в стане злобных орков Найдешь приют своей душе. Среди степных кочевников Ты станешь атташе.