Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

видно из этого суждения, ученики Конфуция стремились к тому, чтобы поскорее занять ту или иную престижную должность в управлении государством, и именно в этом они видели конечный смысл Учения Конфуция.

Судя по тексту, это суждение тоже возникло по какому-то конкретному случаю. Конфуций не объясняет конечную цель проповедуемого им Пути, – так, чтобы облегчить собеседнику понимание всего Учения в целом. Он прекрасно видит, что по самой природе человека у ученика возникает подсознательный соблазн поскорее получить искомый результат, соблазн достичь этой цели – для того чтобы «обрадовать» Учителя, или просто из-за «страстного желания», а значит, не потому, что цель действительно достигнута. В монашестве такой духовный обман называется «прелестью», и он возможен только потому, что любой монах изначально имеет четкое представление о том, что́ конкретно его ожидает в случае положительного завершения «монашеского делания».

Конфуций, как Учитель, поступает мудро: он не дает в руки своих учеников «Добротолюбие» (ни Лунь юй, ни Евангелия не относятся к духовным «инструкциям» подобного рода). Он говорит ученику о том особом «знании», которое тот должен найти, и которое во всех духовных учениях имело свое особое наименование: «гно́сис», «ве́да», «ма́нда». И уже само такое «знание» должно будет научить ученика всему тому, о чем Конфуций не любит открыто разглагольствовать. А иначе обязательно найдутся такие ученики, которые вдруг вполне искренне закричат: «Я вижу дух Вэнь-вана! Я вижу шэнь Вэнь-вана!».

В этом суждении дважды повторяется иероглиф «знание», «знать» (чжи), но как уже ясно читателю, этот иероглиф имеет разные значения. В первом случае он означает привычное для всех нас «знание чего-то» или «знание кого-то». Ученик сокрушается, что «никто его не знает», т. е. что он еще не приобрел известность среди окружающих людей. Для чего? – Для того чтобы приобщить этих людей ко всему тому, что он услышал от Конфуция. Однако все эти люди слушать ученика не хотят. Возможно, тем самым ученик как бы оправдывается перед своим Учителем в том, что у него никак не получается выполнить «заданный урок». Но при этом сам ученик не понимает того, что причиной такого положения дел явялется отсутствие у него «знания» уже другого рода. Для Конфуция необходимо, чтобы ученики стали соответствовать именно этому знанию. Только от такого знания человек наполняется «реками воды живой», которые делают его известным.

Из этого суждения очевидно следует, что тот ученик, который обращается к Конфуцию с подобным вопросом, такое «знание» на момент разговора еще не получил. И именно по этой причине Конфуций совершенно справедливо указывает ему на то, что обладание должностью – а значит, властью и деньгами – это тот искус, который останавливает на Пути даже тех, кто прежде по этому Пути успешно продвигался. Более того, этот ученик пребывает в таком духовном состоянии, которое пока еще очень далеко от подлинного знания. И именно по этой причине Конфуций говорит ему не о самом знании, а о том, что надо соответствовать этому знанию. А это и есть главный предмет «учебы», которую Конфуций ведет со своими учениками.

В идеале искать должность может только Цзюнь цзы. Тема этого суждения для нас не нова, и уже встречалась ранее, из чего следует, что вопрос признания со стороны окружения был для учеников Конфуция достаточно актуальным и болезненным.

Суждение 4.15

Это суждение относится к самым важным для понимания всего Учения Конфуция в целом. Но в то же самое время это такое суждение, которое с самого начала понималось всеми неправильно. Для предварительного рассмотрения целесообразно привести один из его традиционных переводов и задать себе несколько вопросов.

Учитель сказал: «Шэнь! Мое учение пронизано одной идеей». Цзэн-цзы сказал: «Истинно так!» Когда учитель ушел, ученики спросили: «Что это значит?». Цзэн-цзы ответил: «Основные принципы учителя – преданность [государю] и забота [о людях], больше ничего» (пер. В. А. Кривцова).

Для неосведомленного читателя скажем, что В. А. Кривцов – это один из лучших знатоков Лунь юя в нашей стране, – человек действительно обширнейших познаний в интересующей нас области. Его перевод мы рассматриваем только как пример стандартного представления о содержании этого суждения.

Анализ суждения начнем с самого первого иероглифа в речи Учителя – шэнь. По традиционным китайским представлениям шэнь – это подлинное имя одного из лучших учеников Конфуция, Цзэн-цзы, и именно этого ученика мы видим в суждении в качестве собеседника Конфуция. То есть его подлинное имя – Цзэн-шэнь, но за особые достоинства Конфуций стал именовать его высоким словом «учитель», добавив к его первому имени (Цзэн) тот же самый иероглиф цзы, который входит в имя Конфуция (Кун-цзы или просто цзы). Можно попробовать объяснить это и несколько иначе. Учитывая тот факт, что слово цзы многозначно, вполне вероятно, что Конфуций включил этот иероглиф в состав имени ученика, имея в виду самое первое значение этого знака – «сын», «ребенок», т. е. для указания на свои достаточно близкие отношения к этому ученику. А отсюда следует, что произнося имя шэнь, Конфуций обращается к своему лучшему ученику Цзэн-цзы, тем самым как бы продолжая начатый ранее разговор, оставшийся за скобками этого суждения.

Однако возражения против такого «именного» прочтения иероглифа шэнь следующие. Если это действительно имя, в таком случае для нас остается непонятным, что́ конкретно хотел сказать Конфуций, и чем он руководствовался, когда вдруг назвал своего ученика этим совершенно несвойственным для их совместного общения именем? Ведь не просто же так мы в разговоре вдруг называем своих близких какими-то «экзотическими» именами? Для этого должна быть какая-то веская причина, а здесь мы такой причины не видим. Этим необычным словом шэнь Цзэн-цзы назван – во всем обширном тексте Лунь юй! – только один раз. В этом суждении – и больше нигде.

Иероглиф – шэнь достаточно редкий, и в тексте он встречается еще один раз, причем, не в качестве имени, а как существительное (это суждение 15.6). И было бы логичным предположить, что в этих двух случаях значения этого редкого иероглифа должны совпадать. По крайней мере, очень маловероятно, что в одном случае – он передает прозвище или имя главного ученика Конфуция, а в другом – редкое существительное, не имеющее отношения к этому имени.

Не разобравшись в общем смысле суждения, первые комментаторы естественно предположили, что шэнь – это и есть имя ученика. Причем, опирались они в своем выборе значения иероглифа на порядок следования слов в этом суждении.

В пользу нашего предположения об ином понимании этого иероглифа свидетельствует также тот знак ху, который поставлен в тексте