Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не понимаю, что происходит, — волновался Буш.
Низкий мыс закрывал им всю картину.
— Стреляют часто, — сказал Хорнблауэр. — Там должна быть батарея.
Он злился: флот тратит жизнь и средства на абсолютно ненужную затею. Он похлопал руками в перчатках одной о другую, пытаясь согреться, — было прохладно.
— Что это? — Буш с волнением смотрел в подзорную трубу. — Посмотрите, сэр! Он потерял мачту, клянусь Богом!
Из-за мыса появилось нечто, с первого взгляда неузнаваемое. Это был люгер, он дрейфовал, потеряв мачту и управление. Все говорило о том, что он угодил в хорошо продуманную западню.
— Они все еще по нему стреляют, — заметил Проуз.
В подзорную трубу видны были всплески от ядер вокруг люгера.
— Придется нам его спасать, — сказал Хорнблауэр, пытаясь скрыть раздражение. — Брасопьте реи на фордевинд, пожалуйста, мистер Проуз.
Его злило, что приходится подвергать опасности судно из-за чужих ошибок в деле с самого начала бессмысленном.
— Мистер Буш, приготовьте на корме буксирный конец.
— Есть, сэр.
— Коммодор сигналит, сэр. — Это Форман. — Наши позывные. «Помочь поврежденному судну».
— Подтвердите.
Чамберс приказал поднять этот сигнал, не видя, что «Отчаянный» уже двинулся на помощь.
Хорнблауэр внимательно осматривал обращенный к ним берег мыса. С той стороны не было видно ни дыма, ни каких-либо других признаков батарей. Если повезет, ему придется всего-навсего отбуксировать люгер за мыс. На шкафуте слышались голоса Буша и Уайза — они подгоняли матросов, тащивших громоздкий якорный канат. Секунды бежали быстро, как всегда в критических ситуациях. Над головой просвистело ядро. Хорнблауэр потянулся за рупором:
— Эй, на «Кузнечике». Приготовьтесь принять канат.
Кто-то на искалеченном люгере размахивал платком, показывая, что готов.
— Обстенить грот-марсель. Мистер Проуз, мы подойдем к нему.
Тут раздался взрыв, и «Кузнечик» разлетелся в куски. Это случилось прямо на глазах у Хорнблауэра, когда тот с рупором в руках перегнулся через борт. Только что тут был люгер, живые люди на палубе убирали обломки мачт, и вот он превратился в летящие обломки и столб клубящегося дыма. Должно быть, суденышко поразил артиллерийский снаряд с берега, — видимо, там установлены гаубицы или мортиры. Скорее всего, полевые гаубицы, легкие и подвижные. Снаряд попал в люгер и взорвался в пороховом погребе.
Когда дым рассеялся, Хорнблауэр увидел нос и корму люгера. Залитые водой, они плавали на поверхности. Несколько человек цеплялись за обломки. Они были еще живы.
— Спустить шлюпку! Мистер Янг, подберите их.
Это было хуже, чем обычно. Артиллерийские снаряды безумно опасны для легковоспламеняющегося деревянного судна. Хорнблауэра бесила и бессмысленная опасность, и невозможность ответить. Шлюпка была уже в пути, когда еще один снаряд просвистел над головой. Хорнблауэр понял, что свист от него не такой, как от круглого ядра, — можно было заметить это и раньше. У снаряда, пущенного из гаубицы, есть ободок, который и дает тот зловещий звук, который Хорнблауэр только что услышал.
По ним стреляла французская армия. Сражаться с французским флотом — долг «Отчаянного» и самого Хорнблауэра, но подвергать свое драгоценное судно, своих матросов обстрелу со стороны солдат, не стоящих французскому правительству почти ни гроша, — глупость, а делать это без малейшей возможности ответить — чистое безумие. Пока Янг снимал с обломков люгера пострадавших, Хорнблауэр в ярости барабанил пальцами по коечной сетке. Он взглянул на берег и увидел столб белого дыма. Это гаубица — прежде чем ветер отнес дым, Хорнблауэр приметил, что столб его направлен вверх. Максимальная дальность достигается у гаубицы при угле подъема пятьдесят градусов, а в конце траектории снаряд падает под углом шестьдесят градусов. Гаубица стреляла с низкого берега или из какого-то окопа: Хорнблауэр видел в подзорную трубу, как офицер взмахами рук командует стоящему у его ног орудию.
Снова просвистел снаряд — довольно низко над головой. Даже фонтан воды он поднимал не такой, как круглое ядро. Янг подвел шлюпку к шлюпочным талям; Буш с матросами готовы были их выбирать. Хорнблауэр наблюдал, как они это делают, и его злила каждая потерянная секунда. Спасенные по большей части были ранены, некоторые смертельно. Надо будет пойти посмотреть, чтобы им оказали надлежащую помощь, нанести визит вежливости, но не раньше, чем «Отчаянный» отойдет подальше от ненужной опасности.
— Очень хорошо, мистер Проуз. Приведите судно к ветру.
Заскрипели реи. Рулевой повернул штурвал, и «Отчаянный» начал медленно набирать скорость, оставляя позади ненавистный берег. Затем один за другим раздались громкие звуки. Хотя между первым и последним прошло не более двух секунд, каждый из них был слышен отчетливо и раздельно — свист снаряда, треск ломающейся древесины, хлопок, с которым лопнул грот-стеньги-бакштаг, глухой шлепок о коечную сетку, рядом с которой стоял Хорнблауэр, удар о палубу в трех футах от его ног. Смерть, шипящая смерть катилась к нему по палубе. Корабль накренился, и смерть застучала по доскам, описывая неправильную кривую, — ободок мешал снаряду катиться. Хорнблауэр увидел тоненькую струйку дыма — она шла от горящего запала длиной в восьмую часть дюйма. Времени на раздумья не оставалось. Он прыгнул к вставшему на ободок снаряду, потерев запал, потушил его, убедился, что искра погасла, и, прежде чем выпрямиться, еще раз потер, уже без всякой надобности. Рядом стоял морской пехотинец. Хорнблауэр махнул ему рукой:
— Выбросьте эту дрянь за борт, черт побери! — Он был в такой ярости, что даже выругался.
Потом он огляделся по сторонам. Все, стоявшие на палубе, замерли в неестественных позах, словно некая горгона Медуза обратила их в камень. Когда Хорнблауэр заговорил, они вернулись к жизни, зашевелились, расслабились, — казалось, время встало для всех, кроме Хорнблауэра. Промедление еще подхлестнуло его ярость, и он обрушился на всех без разбора:
— О чем вы думаете? Рулевой, положите руль на борт! Мистер Буш! Посмотрите на крюйс-марса-рей! Сию же минуту пошлите матросов наверх! Сплеснить бакштаг! Эй, там! Вы что, еще не свернули шлюпочные тали?! Живо, разрази вас гром!
— Есть, сэр! Есть, сэр!
Машинальный хор звучал как-то странно, и посреди суматохи Хорнблауэр увидел сначала Буша в одном ракурсе, потом Проуза в другом — оба глядели на него, и лица у них были странные.
— Что с вами?! — заорал он, и тут до него дошло.
Его поступок представился им в чудовищно искаженном свете как нечто героическое, нечто великое. Они не понимали, что ничего другого просто не оставалось, не знали, что вид запала толкнул его к действиям помимо воли. Единственное, что делало ему
