Последний довод королей - Джо Аберкромби

«Вид у него совсем не веселый».

Хофф дождался, пока дверь закроется, прежде чем заговорить.

— Вообразите мое удивление, — отрывисто произнес он, — когда я услышал о вашей недавней женитьбе.

— Очень быстрая и скромная церемония. — Глокта показал лорд-камергеру обломки передних зубов. — Новая любовь, вы понимаете, не терпит промедления. Я не прислал вам приглашение на свадьбу и прошу простить меня, если это вас обидело.

— Приглашение на свадьбу? — зло проговорил Хофф. — Нет! Мы обсуждали не это.

— Обсуждали? Похоже, мы не поняли друг друга. Наш общий друг, — Глокта со значением взглянул на пустое тринадцатое кресло в дальнем конце стола, — оставил меня за главного. Меня. Никого другого. Он счел необходимым, чтобы закрытый совет говорил только одним голосом. Отныне и впредь это будет мой голос.

Розовощекое лицо Хоффа побледнело.

— Конечно, но…

— Полагаю, вы знаете, что два года я провел в мучениях. Два года в аду, чтобы сейчас я смог стоять перед вами. Или склониться перед вами, как старый древесный корень. Хромой урод, жалкая насмешка над человеком. Не так ли, лорд Хофф? Будем честны друг с другом. Иногда я не способен совладать со своими ногами. Со своими глазами. Со своим лицом. — Он усмехнулся. — Если это можно назвать лицом. Мои внутренности тоже не всегда слушаются меня, и я просыпаюсь в собственном дерьме. Я постоянно чувствую боль, и воспоминания обо всем, что я потерял, беспрестанно терзают меня.

Он почувствовал, как его левый глаз задергался. «Пусть дергается».

— Я безуспешно пытаюсь быть жизнерадостным, и вы можете себе представить, как я презираю этот мир и все, что в нем есть, а более всего — самого себя. Весьма прискорбное положение дел, от которого нет лекарства.

Лорд-камергер неуверенно облизнул губы.

— Я сочувствую вам, но не вижу связи.

Глокта неожиданно подступил к нему очень близко, не обращая внимания на судорогу в ноге, и прижал Хоффа спиной к столу.

— Ваше сочувствие ничего не стоит, а связь вот какая. Вы знаете, кто я, что я вытерпел и что мне приходится терпеть до сих пор. Как по-вашему, меня можно чем-то напугать? Что нужно со мной сделать, чтобы я съежился от страха? То, что для других будет невыносимой болью, для меня — лишь небольшое раздражение.

Глокта придвинулся еще ближе, чтобы во всей красе показать свои разрушенные зубы, дрожащее от судорог лицо и слезящиеся глаза.

— Вы знаете все это… так неужели вы считаете мудрым… для человека вашего положения… угрожать мне? Угрожать моей жене? Угрожать моему нерожденному ребенку?

— Конечно, я не думал угрожать. Конечно, я бы никогда…

— Ничего не выйдет, лорд Хофф! Просто не получится. При малейшем намеке на насилие… Нет, вам лучше даже не представлять себе, каким жестоким и бесчеловечным будет мой ответ.

Он подошел еще ближе. Так близко, что брызги его слюны летели на дрожащие щеки Хоффа.

— Я запрещаю это обсуждать. Навсегда. Я не могу позволить, чтобы просочился малейший слух о теме нашей беседы. Никогда. Это просто невозможно, лорд Хофф. Иначе ваше кресло в закрытом совете займет кусок мяса без языка, без лица, без пальцев и без члена.

Глокта отступил, усмехаясь самой отвратительной своей усмешкой.

— Кто же тогда, лорд-камергер, выпьет ваше вино?

В Адуе стоял прекрасный осенний день. Солнце радостно светило сквозь ветви благоухающих фруктовых деревьев, покрывая пятнами теней траву. Приятный ветерок овевал сад, шевелил малиновую мантию короля, величественно вышагивавшего вокруг лужайки, и белоснежный плащ архилектора, упорно хромавшего сзади, опираясь на трость, на почтительном расстоянии. Птицы щебетали на деревьях, зеркально отполированные сапоги его величества скрипели по гравию, и эти звуки сливались, отражаясь эхом от белых стен дворца.

Из-за высокой ограды доносился едва различимый шум строительных работ. Бряцали молотки и кирки, скрипела земля, стучали камни. Перекликались плотники и каменщики. Это были самые приятные для уха Джезаля звуки. Звуки возрождения.

— Потребуется время, конечно, — говорил он.

— Конечно.

— Возможно, годы. Но большая часть завалов расчищена. Уже начался ремонт уцелевших зданий. Агрионт станет еще прекраснее, чем прежде. Это главная моя задача.

Глокта ниже наклонил голову.

— Значит, и моя, и вашего закрытого совета. Могу ли я осведомиться, — пробормотал он, — как у вас обстоят дела с вашей супругой, королевой?

Джезаль на миг замялся. Ему меньше всего хотелось обсуждать личные дела с этим человеком, но он не мог отрицать — что бы ни говорил калека, — в этой области произошли самое впечатляющие перемены к лучшему.

— Значительно лучше. — Джезаль покачал головой. — Теперь я вижу, что она — женщина почти… ненасытная.

— Я рад, что мои просьбы возымели действие.

— О да, это верно, но все-таки… — Джезаль взмахнул рукой, подыскивая подходящее слово. — Она печальна. Иногда я слышу, как она плачет по ночам. Стоит у открытого окна и рыдает, порой часами.

— Плачет, ваше величество? Возможно, ее мучает тоска по дому. Я всегда подозревав что сердце у нее нежнее, чем кажется.

— Да так и есть! Так и есть. Нежное сердце. — Джезаль задумался. — Похоже, вы правы. Она тоскует по дому.

Некий план возник у него в голове.

— А если нам кое-что устроить в саду, чтобы придать ему талинский дух? Можно, например, изменить русло ручья, сделать что-то вроде каналов.

Глокта растянул губы в беззубой улыбке.

— Впечатляющая идея. Я переговорю с королевским садовником. А если мне еще раз перемолвиться словечком с ее величеством? Посмотрим, смогу ли я осушить ее слезы.

— Я высоко ценю все, что вы делаете. А как ваша жена? — бросил Джезаль через плечо, чтобы сменить тему, и тут же понял, что эта тема не легче.

Но Глокта еще раз просиял беззубой улыбкой.

— Она невероятно утешает меня и помогает мне, ваше величество. Не понимаю, как я справлялся без нее.

Они прошли несколько шагов в неловком молчании, потом Джезаль откашлялся.

— Я все обдумываю, Глокта, тот мой план. Помните, налоги на банки? Это даст средства на новый госпиталь около порта. Для тех, кто не может позволить себе врача. Простые люди были добры к нам. Они помогли нам прийти к власти и страдали ради нас. Мы должны что-то предложить всем этим людям, как вы считаете? Чем больше униженных и несчастных, тем сильнее они нуждаются в нашей помощи. Мне кажется, богатство короля определяется состоянием беднейшего из его подданных. Не могли бы вы поручить верховному судье поработать над этим? Пусть продумает начало, а мы продолжим. Может быть, расселить тех, кто остался без крова. Мы должны решить…