Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далинар ощутил укол ужаса. Сам он обнаружил почти то же самое, но из уст Садеаса все звучало хуже не придумаешь.
— И с какой целью... — начал Далинар.
Садеас вскинул руку:
— Пожалуйста, великий князь. Сперва вы требуете моего отчета, а потом перебиваете?
Далинар застыл. Вокруг них собиралось все больше и больше светлоглазых. Он ощущал их напряжение.
— Но когда ее перерезали? — продолжил Садеас, вновь обращаясь к толпе зрителей. У него и впрямь была склонность к театральности. — Это же ключевой момент, понимаете? Я взял на себя смелость допросить множество людей из тех, что участвовали в охоте. Никто ничего особенного не видел, хотя все припомнили одну странную вещь. Тот момент, когда светлорд Далинар и его величество помчались наперегонки к скале. Момент, когда они остались наедине.
Позади кто-то начал шептаться.
— Была одна проблема, — продолжил Садеас. — Та, которую подметил сам Далинар. Зачем перерезать подпругу на седле осколочника? Глупый поступок. Падение с лошади не причинило бы вреда человеку в осколочном доспехе.
Поодаль вновь появился слуга, которого Садеас услал прочь. С ним был парнишка с волосами песочного цвета, в которых виднелось несколько черных прядей.
Садеас вытащил что-то из кошеля на поясе и поднял, чтобы видели все. Большой сапфир. Не заряженный. Вообще-то, приглядевшись, Далинар заметил, что камень треснул, — он теперь не мог удерживать буресвет.
— Этот вопрос вынудил меня как следует изучить осколочный доспех короля. Восемь из десяти сапфиров, что использовались для его зарядки, треснули после той охоты.
— Такое случается, — проговорил Адолин, подойдя к отцу и держа руку на мече. — Осколочники теряют несколько самосветов в каждой битве.
— Но восемь? — спросил Садеас. — Один или два — это нормально. Юный Холин, вы теряли когда-нибудь восемь штук за одну битву?
Адолин смог лишь сердито посмотреть в ответ.
Садеас спрятал самосвет и кивнул мальчику, которого привел его слуга:
— Вот один из конюхов на службе короля. Фин, верно?
— Д-да, светлорд, — ответил мальчишка, заикаясь. Ему было не больше двенадцати.
— Фин, о чем ты мне рассказал раньше? Пожалуйста, скажи еще раз, чтобы все услышали.
Темноглазый съежился, вид у него сделался больной.
— Ну, светлорд, сэр, все было просто вот так: все говорили, что седло проверили в лагере светлорда Далинара. И наверное, так оно и было, это да. Но я готовил лошадь его величества перед тем, как ее увели люди светлорда Далинара. И я старался, вот честное слово, старался. Надел его любимое седло и все такое. Вот только...
Сердце Далинара заколотилось. Он едва сдерживался, чтобы не призвать клинок.
— Вот только — что? — спросил Садеас у Фина.
— Когда главные конюшие короля повели лошадь в лагерь великого князя Далинара, на ней было другое седло. Я клянусь.
Нескольких стоявших вокруг это заявление смутило.
— Ага! — воскликнул Адолин. — Но это случилось в королевском дворце!
— Именно, — согласился Садеас, вскинув бровь. — Как проницательно, юный Холин. Это открытие в совокупности с треснувшими самосветами кое-что меняет. Я подозреваю, что тот, кто посягнул на жизнь короля, поместил в его осколочный доспех бракованные самосветы, которые должны были треснуть от малейшей нагрузки и утратить весь буресвет. Потом этот кто-то ослабил подпругу аккуратным разрезом. Он надеялся, что его величество упадет во время сражения с большепанцирником и тот атакует. Самосветы треснут, доспех сломается — король станет жертвой «несчастного случая» на охоте.
Толпа снова начала шептаться, и Садеас вскинул палец:
— Однако важно понять, что эти события — замена седла и размещение самосветов — явно произошли до того, как его величество встретился с великим князем Холином. Я считаю, что Далинар — крайне маловероятный подозреваемый. Фактически, моя догадка состоит в том, что виновник — кто-то из тех, кого светлорд Далинар оскорбил, и этот кто-то хотел, чтобы мы посчитали, будто великий князь Холин замешан в случившемся. Возможно, все это затеяли не ради убийства его величества, но ради того, чтобы подозрение пало на Далинара.
На острове воцарилась тишина, умолкли даже шепоты.
Далинар стоял, потрясенный.
«Я... я был прав!»
Адолин наконец-то нарушил молчание:
— Что?!
— Адолин, все улики указывают на то, что твой отец невиновен. — Садеас страдальчески поморщился. — Удивлен?
— Нет, но... — Адолин нахмурился.
В толпе светлоглазых раздались разочарованные возгласы, и она постепенно рассеялась. Офицеры Далинара по-прежнему держались позади него, словно ожидая внезапного нападения.
«Кровь отцов моих... — подумал Далинар. — Что все это значит?»
Садеас взмахом руки велел своим людям увести конюха, потом кивнул Элокару и удалился в направлении подносов с графинами подогретого вина и поджаренным хлебом. Далинар догнал великого князя, когда тот уже наполнял тарелку, и взял его под руку. Одеяние Садеаса на ощупь было мягким.
Садеас посмотрел на него, вскинув бровь.
— Спасибо, — негромко сказал Далинар, — что не стал упорствовать.
Позади них вновь заиграла флейтистка.
— Не стал упорствовать в чем? — спросил Садеас, откладывая тарелку и отцепляя пальцы Далинара. — Я надеялся устроить это представление после того, как разыщу более весомые доказательства твоей невиновности. К несчастью, на меня надавили, и лучшее, что я мог сделать, — это указать, что ты, скорее всего, не замешан. Но, боюсь, слухи все равно будут ходить.
— Погоди-ка. Ты хотел доказать мою... невиновность?
Садеас нахмурился и снова взял свою тарелочку:
— Далинар, знаешь, в чем твоя проблема? Почему все вдруг стали считать тебя таким надоедливым?
Далинар не ответил.
— Самонадеянность. Ты сделался до отвращения самодовольным. Да, я попросил Элокара об этом титуле, чтобы доказать твою невиновность. Неужели, забери тебя буря, так трудно предположить, что в этой армии есть и другие люди, способные на честные поступки?
— Я... — начал Далинар.
— Ну разумеется, трудно, — продолжил Садеас. — Ты глядел на всех нас свысока, будто ступил на лист бумаги, и вообразил, что можешь видеть на многие мили вокруг. Ну а я вот считаю эту Гавиларову книгу кремом, а Заповеди — ложью, которой люди как бы следуют, хотя на самом деле просто заключают сделку со своей усохшей совестью. Клянусь Преисподней, моя совесть немногим лучше. Но я не хотел, чтобы о тебе злословили из-за дурно организованной попытки убить короля. Если бы у тебя возникло желание его убить — выжег бы глаза, и дело с концом!
Садеас глотнул горячего фиолетового вина:
— Проблема в том, что Элокар знай себе долдонил про эту шквальную подпругу. И люди начали болтать — он ведь был под твоей защитой, вы вдвоем поехали на охоту, и все такое. Одному Буреотцу известно, как они могли предположить, что убить Элокара замыслил именно ты! Тебе нынче и паршенди-то прикончить непросто. — Садеас запихнул в рот небольшой кусочек поджаренного хлеба и повернулся, чтобы уйти.
Далинар снова поймал его за руку:
— Я... я тебе обязан. Я не должен был относиться к тебе так, как относился последние шесть лет.
Садеас закатил глаза и проговорил с набитым ртом:
— Да дело-то не в тебе одном. Пока все были убеждены, что за покушением стоишь ты, никто не пытался разобраться, чья это работа на самом деле. А ведь кто-то и впрямь хотел убить Элокара! Я не верю, что восемь самосветов могли просто так треснуть за одну битву. Подпруга сама по себе — нелепая попытка убийства, но вот ослабленный осколочный доспех... Не удивлюсь, если внезапное появление ущельного демона тоже было каким-то образом подстроено. Хотя и не представляю себе, как именно.
— А твои слова о том, что меня подставили?
— В основном, чтобы людям было о чем поговорить, пока я буду восстанавливать истинный ход событий. — Садеас посмотрел на руку Далинара, сжимавшую его плечо. — Может, отпустишь?
Тот разжал пальцы.
Садеас отряхнул и разгладил одежду.
— Далинар, я не разуверился в тебе. Скорее всего, ты мне еще понадобишься до того, как все это закончится. Впрочем, не могу не сказать, что в последнее время сам не понимаю, что с тобой происходит. Эти слухи о том, что ты предлагал забыть про Договор Отмщения... Сколько в них правды?
— Я упомянул об этом в доверительном разговоре с Элокаром, в качестве одного из вариантов. Так что — да, в каком-то смысле это правда, раз уж ты спросил. Я устал от этой войны. Устал от Равнин, оттого, что мы так далеко от цивилизации, и от того, сколько сил мы тратим на каждую горстку паршенди. Однако уже отказался от мыслей об отступлении. Взамен я хочу победить. Но великие князья не слушают меня! Они все опасаются, что я пытаюсь их подчинить при помощи какого-нибудь хитрого трюка.
Садеас фыркнул:
