Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер

Копия письма вице-адмирала сэра Уильяма Корнваллиса сэру Эвану Непину, баронету, составленного на борту К. Е. В. «Ирландия» 2 января сего года.

Дальше письмо Корнваллиса.

Сэр!

Сим передаю их сиятельствам копии писем, полученных мною от капитанов Чамберса К. Е. В. «Наяда» и Хорнблауэра К. Е. В. «Отчаянный», извещающих меня о захвате французского фрегата «Клоринда» и отражении предпринятой французами попытки выйти из Бреста с крупным войсковым подразделением. Поведение обоих офицеров представляется мне заслуживающим всяческого одобрения. Прилагаю также копию письма, полученного мною от капитана Смита К. Е. В. «Дорида».

Честь имею, с глубочайшим уважением

Ваш покорный слуга У. Корнваллис

Потом шел отчет Чамберса. «Наяда» перехватила «Клоринду» у Молэна и за сорок минут взяла в плен. Очевидно, другой французский фрегат, вышедший вместе с транспортными судами, ускользнул через Ра-дю-Сен и пойман не был.

Вот наконец-то и его собственный отчет. Хорнблауэр почувствовал прилив волнения, которое испытывал всякий раз, видя свои слова в печати. Он по-новому изучил их и нехотя остался доволен. Просто и без прикрас излагались голые факты: как три транспортных судна сели на мель в Гуле и как, атакуя четвертый, «Отчаянный» вступил в бой с французским фрегатом и потерял фок-мачту. Ни слова о том, что он спас Ирландию от вторжения, полфразы о темноте, снеге и навигационных опасностях, но те, кто может понять, поймут.

Письмо Смита с «Дориды» тоже было лаконичным. После встречи с «Отчаянным» он взял курс на Брест и нашел французский фрегат, вооруженный en flute, на мели возле Трепье. Береговые лодки снимали с него солдат. Под огнем батарей Смит послал свои шлюпки, и они подожгли фрегат.

— В этой «Хронике» тебя еще кое-что может заинтересовать, дорогая, — сказал Хорнблауэр. Он протянул ей журнал, пальцем показывая, где читать.

— Еще одно твое письмо, дорогой! — воскликнула Мария. — Как ты должен радоваться!

Она быстро прочла письмо.

— У меня не было времени прочесть его прежде, — сказала она. — Маленький Горацио так капризничал. И… и… я никогда не понимаю этих писем, дорогой. Я надеюсь, ты гордишься тем, что ты сделал. То есть я уверена, конечно.

К счастью, тут маленький Горацио снова поднял крик, и Хорнблауэру не пришлось отвечать. Мария успокоила ребенка и продолжила:

— Все торговцы к завтрашнему дню прочтут и будут со мной об этом говорить.

Открылась дверь, и вошла миссис Мейсон, стуча башмаками на толстой деревянной подошве. На ее шали блестели капли дождя. Пока она снимала верхнюю одежду, они с Хорнблауэром обменялись приветствиями.

— Дай мне ребенка, — сказала миссис Мейсон дочери.

— У Горри еще одно письмо напечатали в «Хронике», — попробовала отвлечь ее Мария.

— Правда?

Миссис Мейсон села у огня напротив Хорнблауэра и принялась изучать страницу куда тщательнее, чем Мария, понимая, впрочем, возможно, еще меньше.

— Адмирал пишет, что ваше поведение «заслуживает всяческого одобрения», — сказала она, поднимая голову.

— Да.

— Тогда почему он не сделает вас настоящим капитаном?

— Он не вправе этого сделать, — сказал Хорнблауэр. — И я сомневаюсь, что сделал бы в любом случае.

— Разве адмирал не может назначать капитанов?

— Только не у английского побережья.

Божественным правом производить повышения свободно пользовались адмиралы вдалеке от Англии, но оно не распространялось на главнокомандующего здесь, где можно обратиться в Адмиралтейство.

— А как насчет призовых денег?

— «Отчаянному» ничего не положено.

— Но эта… как ее… «Клоринда» была захвачена?

— Да, миссис Мейсон. Но призовые деньги распределяются только между теми, кто был в пределах видимости. За исключением флаг-офицеров.

— А вы не флаг-офицер?

— Нет. Флаг-офицер значит адмирал, миссис Мейсон.

Миссис Мейсон фыркнула:

— Очень странно. Значит, никакого прока вам от этого письма не будет?

— Нет, миссис Мейсон. — По крайней мере, не в том смысле, которой имела в виду миссис Мейсон.

— Пора вам зарабатывать призовые деньги. Я только и слышу, что какие-то капитаны получают тысячи. Мария живет на восемь фунтов в месяц, а ведь у нее ребенок. — Миссис Мейсон посмотрела на дочь. — Говяжья шейка стоит три пенса за фунт! Все так дорого, что я просто отказываюсь понимать.

— Да, мама. Я уверена, Горри дает мне все, что может.

Как капитан судна ниже шестого класса, Хорнблауэр получал двенадцать фунтов в месяц, а ведь он так и не купил себе новой формы. Цены в военное время росли быстро, а Адмиралтейство, несмотря на постоянные обещания, все еще не увеличило жалованье флотским офицерам.

— Некоторые капитаны получают больше чем достаточно, — сказала миссис Мейсон.

Призовые деньги и возможность их заработать — вот что в самых невыносимых условиях удерживало флот от беспорядков. Со страшных мятежей в Спитхеде и Hope прошло менее десяти лет. Но Хорнблауэр чувствовал, что, если миссис Мейсон и дальше будет продолжать в том же роде, ему придется защищать систему призовых денег. К счастью, вошла хозяйка и стала накрывать к ужину. Разговор тут же перешел на другие темы. Ни миссис Мейсон, ни Мария не стали бы обсуждать при посторонних такую низменную материю, как деньги. Они заговорили о чем-то несущественном. Все сели за стол. Хозяйка внесла дымящуюся супницу.

— Перловка на дне, Горацио, — сказала миссис Мейсон, внимательно наблюдая, как он раскладывает еду.

— Да, миссис Мейсон.

— Эту отбивную отдайте Марии. Вам предназначена вон та.

— Да, миссис Мейсон.

Молча сносить несправедливость Хорнблауэр научился, когда служил лейтенантом на «Славе» под командованием капитана Сойера, но сейчас он уже почти забыл эти уроки и вынужден был мучительно их вспоминать. Он вступил в брак добровольно, он мог сказать «нет» у алтаря. Если он поссорится с тещей, станет только хуже. Какая жалость, что «Отчаянный» оказался в доке как раз тогда, когда миссис Мейсон приехала помогать дочке, но едва ли такие совпадения будут часто повторяться в будущем — в бесконечном будущем.

Тушеное мясо, перловка, картошка и капуста. Ужин мог бы быть приятным, если бы не тяжелая атмосфера — и в прямом, и в переносном смысле. Топили углем, и в комнате было нестерпимо жарко. Из-за дождя выстиранное белье не вешали на улице, и Хорнблауэр сомневался, можно ли вообще вешать белье в окрестностях Драйверз-аллеи. Поэтому на стойке в другом конце комнаты висели одежки маленького Горацио, а все, что маленький Горацио носил, приходилось стирать по несколько раз на дню. Там висели длинные вышитые платьица, длинные фланелевые платьица, обшитые по подолу фестонами, фланелевые распашонки, длинные фланелевые свивальники и бесчисленные подгузники, подобно арьергарду, жертвующие собой для защиты всего остального. Мокрый дождевик Хорнблауэра и мокрая шаль миссис Мейсон добавляли свое к разнообразию запахов, а Хорнблауэр подозревал, что и