Бессонница - Стивен Кинг

Какое-то мгновение кровь продолжала течь между сомкнутых пальцев Клото, а потом остановилась. Он медленно провел ладонями вниз по руке Ральфа, и плоть, выходящая из-под его движущихся рук, была целой и невредимой, хотя ее и прорезала белая полоска широкого шрама.

[Лоис… Ло-исссс…]

Этот голос раздавался не в ее мозгу и не с подножия холма; он шел откуда-то сзади. Голос мягкий, почти льстивый. Атропос? Нет, совсем нет. Она опустила глаза и увидела, как зеленый и какой-то погруженный в себя свет струится вокруг нее — он пускал лучи между ее руками и телом, между ногами, даже между пальцами. Он обволакивал ее лежащую на земле тень, тощую и какую-то перекрученную, словно тень повешенной. Он ласкал ее холодными пальцами цвета испанского мха.

[Обернись, Ло-иссс…]

Единственное, что хотела сделать в данный момент Лоис, это обернуться и взглянуть на источник этого зеленого света.

[Обернись, Ло-иссс… увидь меня, Ло-иссс… войди в свет, Ло-иссс… войди в свет… Увидь меня и войди в свет…]

Это был не тот голос, которого можно было ослушаться. Лоис обернулась так медленно, как игрушечная балерина, у которой заржавел каркас, и в глазах ее, казалось, загорелись огни святого Эльма.

Лоис вошла в свет.

Глава 28

Клото: [Вы получили свой видимый знак, Ральф, — вы удовлетворены?]

Ральф взглянул на свою руку. Агония, поглотившая его, словно кит, когда-то поглотивший Иону, уже казалась ему сном или миражом. Он подумал, что такого же рода отстраненность позволяет женщинам иметь много детей, забывая резкую физическую боль при родах каждый раз, как только они успешно завершались. Шрам выглядел как длинная неровная белая веревка, пронизывающая бугры его вялых мышц.

[Да. Вы действовали храбро и очень быстро. Я благодарю вас обоих.]

Клото улыбнулся, но ничего не сказал.

Лахесис: [Ральф, вы готовы? Времени теперь очень мало.]

[Да, я го…]

[Ральф! Ральф!]

Это была Лоис; она стояла на вершине холма и махала ему рукой. На мгновение ему показалось, что ее аура сменила свой обычный голубовато-серый цвет на какой-то более темный, а потом это впечатление, явно вызванное шоком и усталостью, прошло. Он с трудом потащился вверх, к тому месту, где она стояла.

Взгляд Лоис был далеким и затуманенным, словно она только что услышала какое-то потрясающее, изменившее всю ее жизнь слово.

[Лоис, в чем дело? Что случилось? Это из-за моей руки? Если так, то не волнуйся. Смотри! Совсем как новенькая!]

Он вытянул ее так, чтобы она сама могла увидеть, но Лоис даже не взглянула на нее. Она смотрела на него самого, и он увидел, насколько глубоко она потрясена.

[Ральф, приходил зеленый человек.]

Зеленый человек? С тревогой он стиснул ее ладони:

[Зеленый? Ты уверена? Не Атропос и не…]

Он не закончил мысль. Ему это было не нужно.

Лоис медленно покачала головой:

[Это был зеленый человек. Если есть какие-то стороны, я не знаю, на чьей этот… это существо. Он показался мне хорошим, но я могла ошибиться. Я не могла его видеть. Его аура была слишком яркой. Он сказал, чтобы я отдала тебе вот это.]

Она вытянула руку и передала ему со своей ладони два маленьких мерцающих предмета: ее сережки. Он увидел красное пятнышко на одной из них и решил, что это кровь Атропоса. Он сжал их в ладони и вздрогнул от слабого болезненного укола.

[Ты забыла чехольчики, Лоис.]

Она говорила медленно, запинаясь, словно во сне:

[Нет, не забыла — я выкинула их. Так сказал зеленый человек. Будь осторожен. Он казался… теплым… но на самом деле я не знаю, правда? Мистер Чэсс всегда говорил, что из всех живущих я — самая доверчивая… Всегда хочу верить в лучшее в человеке. В любом человеке.]

Она медленно вытянула руки и обхватила его запястья, не отрывая серьезного взгляда от его лица. — Я просто не знаю.

Когда она высказала эту мысль вслух, она словно проснулась и растерянно заморгала. Ральф полагал, что такое возможно, хотя и маловероятно: она действительно могла уснуть и увидеть этого так называемого зеленого человека во сне. Но может, все-таки было бы разумнее просто взять сережки. Они могут и не значить ничего, но, с другой стороны, сережки Лоис в его кармане не причинят ему никакого вреда… если, конечно, он не уколется о них.

Лахесис: [Ральф, в чем дело? Что-нибудь случилось?]

Они с Клото отстали и поэтому пропустили разговор Ральфа с Лоис. Ральф покачал головой, убирая руку, чтобы спрятать от них сережки. Клото еще раньше подобрал кардиган Макговерна и стряхнул с него несколько прилипших листочков. Теперь он протягивал его Ральфу, а тот незаметно сунул сережки Лоис в один из кармашков, прежде чем снова надеть его.

Пора было идти, и полоска тепла в середине его правой руки — вдоль шрама — подсказала ему, с чего надо начать.

[Лоис?]

[Да, родной?]

[Мне нужно взять силу из твоей ауры, и мне нужно взять много. Ты понимаешь?]

[Да.]

[Ты согласна?]

[Да, конечно.]

[Держись — это не займет много времени.]

Он положил руки ей на плечи и сцепил ладони сзади нее. Она сделала то же самое, и они стали медленно сближаться, пока их лбы не соприкоснулись, а губы не оказались меньше чем в двух дюймах друг от друга. Он чувствовал все еще витающий над ней слабый запах духов, возможно, исходящий от темных нежных ямочек за ушами.

[Готова, родная?]

Ее ответ показался ему одновременно странным и успокаивающим.

[Да, Ральф. Увидь меня. Войди в свет. Войди в свет и возьми свет.]

Ральф вытянул губы и начал вдыхать. Лента яркого тумана заструилась изо рта и носа Лоис и стала всасываться в него. Его аура тут же начала становиться все ярче и ярче, пока не превратилась в окутавшую его корону ослепительного тумана. Но он все равно продолжал вдыхать чем-то, что было за пределами дыхательного аппарата, чувствуя, как шрам на его руке становится все горячее и горячее, словно электрическая нить зарывалась глубоко в его плоть. Он не смог бы остановиться, даже если бы захотел, но… Он не хотел.

Один раз она пошатнулась. Он увидел, как ее взгляд утратил резкость, а ладони, сцепленные за его шеей, на мгновение ослабли. Потом ее глаза, большие, яркие и полные доверия, заглянули в его глаза. И руки вновь окрепли. Наконец, когда этот титанический вдох стал иссякать, Ральф понял, что ее аура побледнела настолько, что он почти не видел ее. Щеки ее были молочно-белыми, а волосы снова поседели так, что чернота почти совсем исчезла. Он должен был остановиться, должен был, а не то он просто убьет ее.