Единственная для темного эльфа 3 (СИ) - Мазарин Ан

Мое искушение — жестокий противник. Безжалостная усыпляла бдительность, лишала рассудка и… я больше так не смог. Отныне я ношу артефакт, кулон, сдерживающий мою приобретенную силу и блокирующий нашу способность зачать. Я могу обратиться и расправить крылья только когда снимаю его. Я больше не могу рисковать ею. И без ласк ее тоже не могу. Когда-нибудь она простит… но страсти нашей это не мешает.

Желая защитить, я обучаю детей и жену боевому искусству. И если Марк и Илай обучаться должны были априори, с Аей это оказалось непростым решением. Способная защититься лишь драконьей магией, имея печальный опыт за плечами, когда эта магия была неподвластна или заблокирована, она подвела меня к этой тяжкой мысли.

И я не пожалел. Она не позволила пожалеть.

— Фаль, смотри! У меня получается! — восклицает она в моих воспоминаниях и ахает, попадая в мои объятия со спины.

— Еще раз.

— Фух… — взгляд сосредоточенный, вид усталый, но целеустремленный. На руках железные когти нэнодэ, «лапы арры», с которыми она уже неплохо научилась справляться.

Подсечка под колено — и она опрокинута на траву. Хватит. Вымоталась, но такая молодец. Грудь вздымается от тяжелого дыхания, сбивая меня с мыслей.

— По глазам же вижу, похвали меня вслух, — смеется, а после нежно обнимает мое лицо, чтобы подтянуть поближе к себе и прижаться к губам.

— Keito arani taiko in’te haco erte la derte… — неопределенно повел головой я, нависая над ней, на что получил в ответ заливистый смех. — Yen na ikai.

— Элте ла дерте? — повторяет она с очаровательным акцентом, но безошибочно определив мою подначку. — Элте ла дерте? Я тебе сейчас покажу живую и шуструю, как икай! Тоже мне тут воробья нашел! — отбрыкивается и шутливо дерется. — Аран Фаль ми он’нэ!

Нам нравится тренироваться в лесу, где никто не станет свидетелем наших тайн. Где все скроют кроны деревьев и свист ветра. Где у окраины стоит наш дом, полный счастья и любви.

— О чем задумался? — носом утыкается мне в шею, а следом задает еще вопрос, не оставляя шанса ответить на первый: — Дорогой, всегда было интересно, а на каком языке ты думаешь? Ты одинаково хорошо говоришь и на родном, и на общем.

Погладив нежную спину, осторожно убрал сорванный бутон цветка у нее из волос. Такая маленькая и хрупкая, а такое большое сердце. Как славно, что для меня в нем нашлось место. Ни за что его не покину.

— Когда как, — ответил спустя паузу. — А что?

— Ты знаешь, что у тебя диалект меняется? — улыбается она шире и подбирается повыше, чтобы носом потереться о мою скулу. — Темноэльфиский более мелодичный. Мне кажется, когда ты думаешь на родном языке, а вслух разговариваешь на общем, твой общий как песня звучит.

Я улыбаюсь.

— Не замечал.

Теперь все хорошо. Наша жизнь больше не пестрит приключениями, она размеренна и спокойна. Поволноваться периодически заставляет разве что неспокойный нрав Илай, но пока еще нам удается держать ее в узде. Порой я с облегчением размышляю о том, что после она будет в заботливых руках Ша-Энга, пусть и сама еще об этом не знает. Этими мыслями я делюсь лишь с Аей, она их разделяет. Главное, чтобы не узнал сам Ша-Энг…

Я все-таки пристроил к дому сооружение, где Ая хранит теперь свой мудреный инвентарь и принимает пациентов и гостей. Малышка теперь опытная травница и на пару с Лилой ведет свое дело в селении. К нам приезжают из близ расположенных городов, прознав про косметические средства и мази, что девушки поставили на регулярный сбыт. Моей жене это нравится. Еще в начале пути она поделилась премудростями собственного мира, направленными на сферу продвижения собственной продукции. Многое пришлось узнавать в процессе, но я рад видеть ее счастливой каждый день.

Мое же дело осталось прежним. Как хранителя леса, в селении меня больше не боятся, но уважение лишь растет. Я рад, что соседи не боятся моего присутствия и приняли детей подобно своим. Илай безошибочно похожа на дроу, Маркус же, будучи вампиром, слывет добрым и сдержанным юношей. Признаться, я беспокоился о том, как их примут, но все тревоги оказались зря. Уже много лет мы живем на месте, ставшем домом, и давно стали частью этого общества.

Днями, порой ночами, я ухожу в лес на осмотр, спасение попавших в ловушку и для оберега заблудившихся людей. Как и сказал некогда, храню покой леса и жителей селения. И, без прикрас, я нашел в этом вкус. Такая жизнь умиротворяет.

И по возвращению меня всегда встречает она. Как и сейчас.

— Привет, — отзывается родная, сидя на краю постели в уютной тьме нашей комнаты.

Желая прокрасться тихо, пока все спят, не учел, что мое искушение, похоже, даже не ложилось. Ее черные омуты манят, парализуют меня у входа, отчего я не сразу нахожу силы закрыть дверь нашей обители.

В легком красном одеянии с вырезом на груди легко просматриваются сладкие очертания. Улыбается так нежно, заставляет меня болезненно сглотнуть, делая осторожный шаг ближе — под платьем ни намека на иную одежду.

— Думаешь, я железный? — голос предательски хрипит, но я приближаюсь, завороженный.

Родная улыбается хитрее, откидываясь на мягкую кровать. Ножки стройные поднимает с пола, отчего алый подол медленно скользит по гладкой коже…

— Я безумен, Ая, не дразни меня, — предупреждаю? Молю. Знает же, что при образе ее теряю рассудок. Спустя столько лет, живу ею и люблю.

И бороться с ней сил нет. Руки сами избавляют от одежды на пути к ней. Заранее проигрываю, наблюдая, как ножек нежных объятия встречают меня ласково и долгожданно.

Не напьюсь из ее источника. Дорожки влажные оставляю на ее коже, руками разрывая ненавистную ткань:

— Одежда только скрывает твою красоту…

Она не может ответить. В немом крике задыхается, впиваясь острыми коготками мне в спину. Эта боль лишь обостряет ощущения. И я тоже растворяюсь, опьяненный. Прихожу в себя лишь, когда собственные крылья раскидываются за спиной, а на руках расцветает татуировок рисунок…

— Что… — замираю, в страхе шелохнуться.

Лукавая улыбка на счастливо утомленном лице становится шире. Отрывается от простыней, чтобы ладонью нежно коснуться моего лица, а язычком любовно огладить мои губы.

— Люблю тебя, — выдыхает она, падая обратно. Во второй ее руке сжат мой сорванный кулон…

Мир не стоит на месте, все меняется. Неизменной остается лишь любовь в нашей семье. Мне уже много лет, Верея стала куда более родной, чем мир, откуда я пришла, ведь я живу здесь гораздо дольше. Дом там, где твои любимые люди? У меня два дома.

Я благодарю богов за то, что они подарили мне Фаля. Страшно представить, как могла бы обернуться моя жизнь, не встреть я его. Мы созданы друг для друга, и я не устаю каждый день купаться в его внимании и заботе. Всей душой хочу платить ему тем же. То, что он мне подарил — бесценно.

Мы с мужем все гадали, какой же будет Илай, когда вырастет, а теперь не можем налюбоваться. Выше меня больше, чем на полголовы, она уступает в росте представительницам дроусского народа, и выглядит изящно хрупкой рядом с Фалем. Наблюдая его трепет перед нашей девочкой, я вновь благодарю богов, что все получилось так, как вышло, и они свели нас вместе.

Ша-Энг давно покинул нашу семью, но Илай не поняла его поступка. Позже, она все поймет позже, а пока мы видим то, как она молча скучает по нему. Нашему другу будет непросто вновь завоевать ее доверие, но мы верим, что у него все получится.

К тому же, у нашей красавицы уже хватает поклонников. Дерзкая, холодная внешне, одним взглядом способна разбить чье-либо сердце. Пусть ее кожа светлее кожи Фаля, но дроусская кровь берет свое. Только пепел волос, в которых запуталось сиреневое сияние, остается для нас загадкой, и рисунки на лице с возрастом так и не исчезли. Истинная дочь своего отца — магия крови с легкостью подчиняется ей с пеленок.

Маркус же с детства тяготел к наукам. Регулярные занятия с оружием ему не так нравились, как возможность создавать что-то новое. Все началось с трав в моей пристройке, после подключились алхимия и зельеварение, а затем случилось знакомство с Саверием.