Скандинавский детектив - Стиг Трентер

Турен в свою очередь бесконечно курил — казалось, запасы сигарет у него в карманах неисчерпаемы.

Лучше всех переносила это давящее на нервы ожидание Гунборг Юнг. Она решительно принялась подшивать бордовую юбку километровой ширины.

Палле был несказанно рад, когда Кристер, наконец, отпустил его, решив пройти самый трудный этап в одиночку.

Он держал в руке трубку, но так и не раскурил ее, и даже Хенрик Турен забыл о своей сигарете, которая потихонечку дотлела и превратилась в серый столбик пепла на краю кофейной чашки.

Кристер заговорил таким тоном, будто отсутствовал лишь несколько секунд и никакого многочасового перерыва и в помине не было:

— Почему же он был зол? Это фру Юнг его вывела из себя?

Гунборг отложила шитье. Бордовая ткань кровавой грудой лежала на ее столе.

— Да. Сначала он просил у меня совета, а когда я дала совет, пришел в ярость. Впрочем, это так типично для мужчин.

— Начните, пожалуйста, с самого начала. Когда вы пришли в ателье и когда появился он?

— Я вышла из дому без четверти семь. Ведь из-за этой истории все вверх тормашками, и кто-то должен работать сверхурочно, чтобы мы успели выполнить все заказы. Прошло совсем немного времени, и вошел Жак. Я спросила его, чего ему надо, и он сказал, что ему нужен совет, потому что он знает нечто, что следовало бы сообщить полиции, но по некоторым причинам не может обратиться к комиссару. «Что это за причины такие?» — спросила я, и тогда он наговорил массу всякой чепухи и сам в ней запутался. В жизни не слышала ничего подобного. Но когда он понял, что я вижу — он врет, бесполезно было продолжать притворяться, и тогда все это буквально выплеснулось из него. Он переживал это целую неделю, и ему необходимо было с кем-то поделиться. Но он был, разумеется, очень разочарован, поскольку я назвала его соломенной башкой и посоветовала без дальнейших разглагольствований набрать номер криминальной полиции.

— Он рассказал о своих делах с наркотиками?

— Да, немного. Примерно то же самое, что, как теперь выясняется, рассказал Ульфу.

— Он сказал, откуда получал товар?

— Я поняла, что он и какой-то его приятель провозили контрабандой большие партии таблеток каждый раз, когда возвращались из-за границы.

— Он назвал своего компаньона?

— Нет, но у меня создалось впечатление, что это какой-то очень известный артист, который всегда путешествует как особо важная персона и потому не подвергается личному досмотру на таможне.

— Как вы думаете, могла Вероника Турен быть причастна к этим незаконным махинациям?

Гунборг смутилась не меньше, чем Мария и директор Турен. Однако последний среагировал быстрее всех.

— В таком случае… если она была причастна… то, может быть, она собиралась в тот вечер не сюда, а этажом выше? Собственно, почему бы и нет? Она говорила, что должна встретиться с Жаком, а ведь мы как раз вернулись из-за границы. Может быть, именно она поставляла ему часть контрабанды, она вполне могла…

— Да уж, — мрачно оборвала его фру Гунборг. — Я вполне допускаю, что она могла попробовать провезти контрабанду, поскольку это рискованно и увлекательно. Но Жак никогда не связался бы с таким скупым компаньоном, который точно прибрал бы к рукам большую часть прибыли. Кроме того, Жак видел, куда она пошла в тот вечер, — она позвонила в дверь ателье, и ей открыли. Он был почти рядом с ней на лестнице.

Атмосфера в прокуренной комнате разом переменилась. Все понимали, что торговля наркотиками, которой занимался Жак, — дело второстепенное на фоне других, куда более серьезных преступлений. Мысли всех четверых снова завертелись вокруг убийства Вероники Турен, которое повлекло за собой убийство Жака, потому что тот совершенно случайно находился в опустевшем здании и видел.

Что?

— Кого?

Кристер понял, что последнее слово произнес вслух.

— Кто открыл дверь и впустил ее в ателье? Он это видел?

— Да, — устало выдавила Гунборг. — Но я не знаю, кто это был и когда это произошло. Жак не сказал мне, и я предпочла не знать. Он был единственным, кто знал, и его задушили. В половине десятого он еще был жив — я уходила домой, а он сказал, что посидит еще немного в ателье и постарается найти какой-то выход. В крайнем случае, сказал он, всегда можно послать анонимное письмо в полицию.

— Целую неделю! — воскликнула вдруг Мария. — Целую неделю он ходил среди нас, зная, кто же убийца. Но как он смог… как он выдержал?

— Фрекен Меландер ошибается, — возразил Кристер. — До вчерашнего дня он не знал. Вспомните, что в описании Ульфом своего разговора с Жаком фигурируют два неизвестных нам человека — помимо Вероники Турен. Жак сказал открытым текстом, что он не знает, кто из двоих убийца. Он узнал это лишь незадолго до собственной смерти, и сейчас это начинает проясняться и для нас. Один из этих двоих, судя по всему, тот человек, который открыл ей дверь. Второй — фру Гунборг Юнг.

— Как комиссар пришел к такому выводу? — любезно спросила фру Гунборг.

— Жак доверился вам вчера вечером не потому, что ему нужен был совет, а потому, что надеялся, что вы тоже отплатите ему доверием. Он хотел узнать, что вы делали в ателье в тот вечер — ровно неделю назад. Мы тоже хотели бы услышать это от вас. Что вы делали здесь тогда?

— О нет, — горячо вмешался Хенрик, — даже если она и проткнула Веронику ножницами, она не призналась бы. Ни Жаку… ни нам.

Кристер Вик его реплику оставил без внимания.

— Когда фру Юнг пришла сюда в тот вечер?

Их глаза вновь встретились, словно клинки скрестились в затяжной дуэли.

Не отводя взгляда, фру Гунборг ответила:

— Я пришла в четверть девятого… или в двадцать минут. Нужно было дошить вечерний плащ из китайского шелка. Поработав с полчаса, я пошла попить воды. С моего рабочего места в этой комнате кратчайший путь до туалета в холле — через комнату закройщицы. Я зажгла свет и увидела Веронику на столе. Это было… не самое приятное зрелище.

При этом воспоминании она поморщилась, но тут же продолжила:

— Я выскочила в холл, чтобы вызвать врача и полицию, и до смерти перепугалась, когда Ивонна принялась стучать во входную дверь и орать, как ненормальная. Она убила Веронику или нет, но мое собственное положение оставляло желать лучшего. Ведь я никогда не питала нежных чувств к покойной. Я потеряла всякое желание звонить в полицию и пришла к выводу, что если не лезть в это дело, то и выбираться не придется. В десять минут десятого я тихонько выбралась из дома через чердак. Тогда Жак как раз сам собрался уходить и заметил, как я кралась в темноте, — я не удивляюсь, что у него возникли самые черные подозрения, когда он на следующий день узнал о случившемся.

— И эти подозрения, — язвительно вставил Хенрик, — улетучились после вашего вчерашнего разговора?

— Да. Я… я думаю, что да.

К величайшей досаде Хенрика, Кристер был, похоже, удовлетворен этим, мягко говоря, бездоказательным объяснением.

— Скажите, фру Юнг, вы внимательно рассмотрели труп?

— Да-а, внимательнее некуда.

— Ножницы по-прежнему торчали в груди?

— Нет, точно нет. Иначе бы я это заметила.

Мария задрожала и спросила испуганно:

— Так вы приподнимали ткань, которой она была накрыта?

— Белую? Нет, ее тогда там не было. — Это я накрыла ее тканью, прежде чем уйти. Я вовсе не имела в виду ничего плохого — наоборот, я подумала, что саван из чистого шелка — как раз то, к чему Вероника Грен стремилась всю жизнь.

— Очень странный душевный порыв, — прошипел Хенрик.

— Хм-м… — протянул Кристер Вик. Это хмыканье прозвучало как-то странно — словно он понял и принял этот очередной выпад гордой портнихи. — Четверть девятого, — добавил он, и голос его звучал почти мечтательно. — Ибо я исхожу из того, что преступление не могло произойти в то время, когда вы, фру Юнг, сидели в соседней комнате и шили.

— Со слухом у меня всегда было в порядке.

— Итак, четверть девятого. Промежуток времени сужается, не так ли, херр Турен? В четверть восьмого ваша жена умчалась на своей машине из Лидинге, а час спустя она уже была мертва. Если теперь просуммировать кое-какие очень важные детали, то мы, возможно, приблизимся к решению этого уравнения с одним неизвестным.

Хенрик неловко сунул сигарету в рот, но прикурил только с третьей спички.

— И что же это за детали?

— Ваша ссора с женой. Тот факт, что она выскочила из машины и помчалась наверх в такой спешке, что даже оставила в машине свою сумочку. То обстоятельство, что она была убита не в холле, не в салоне, а именно в комнате закройщицы — в комнате Марии Меландер.

— Я не вижу никакой связи, — пробормотал он.

Однако по тому, как посерело лицо Марии, можно было догадаться, что она эту связь видит.