Друг моего мужа (СИ) - Лакс Айрин

— Хорошо… Итак, как вы себя чувствуете?

— Прекрасно.

— Вас не мучают головокружения, боли? Внезапная тревога, страх, апатия, нежелание контактировать с окружающими?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я теряюсь на мгновение.

— Вы засыпаете вопросами меня так настойчиво, что я не желаю контактировать с вами.

Психолог улыбается.

— Ничего страшного. Расскажите мне об аварии.

— Здесь нечего рассказывать, — отвечаю я.

30. Ирина

Мой язык начинает жечь так сильно, что я спешу сказать как можно быстрее и избавиться от неприятных ощущений.

— Я была за рулём и не справилась с управлением. Мои родители погибли. Я пролежала в больнице больше двух месяцев.

— Сильные травмы?

— В медицинской карте должно быть отмечено. Перелом ноги, ушибы, сотрясение мозга.

— Да. Здесь отмечено, что перелом ноги был зафиксирован до аварии.

— Должно быть, перепутали. Я не ломала ногу до аварии, — спокойно отвечаю я.

— Возможно. Человеческий фактор имеет место быть. Если вы уверены…

— Абсолютно, — отрезаю я. — Что вы ещё хотели узнать?

— Сейчас вы водите машину?

— Нет. Не вожу.

— Почему? — улыбается психолог.

— Причины вполне ясны, разве не так? — злюсь.

— Для вас они ясны. Для меня нет.

— После аварии я не сажусь за руль автомобиля.

— Ни разу?

— Ни разу.

— Но до этого водили?

— Да.

— Хорошо? Уверенно управляли автомобилем или были какие-то сложности?

Почему-то я не могу ответить на этот простой вопрос. Он зябким мутным пятном повисает где-то внутри.

— Так же, как все. Не лучше и не хуже, — вру я, чтобы поскорее избавиться от назойливого психолога, в услугах которого я не нуждаюсь.

— Но водительские права у вас до сих пор есть. Срок действия водительских прав ещё не закончился. Или вы от них избавились?

— Нет.

— Они у вас при себе?

Я раздражённо встаю, открывая кошелёк. В нём немного налички, карточка на моё имя, фотография родителей и Серёжи. Пальцы зависают над пустым окошком.

— Нет. Сегодня у меня нет с собой водительских прав. Сумку собирал муж. Наверное, он решил, что в них нет необходимости, — отвечаю я.

А сама думаю о том, что моя сумочка и кошелёк оставались в машине у похитителей, а сегодня оказались у меня.

Выходит, Серёжа нашёл мою сумочку вчера и ничего не сказал мне? Нашёл похитителей?

— Что стало с машиной? Машина принадлежала вам?

Я глупо смотрю на психолога. Перед глазами встаёт смазанная картинка из прошлого.

Ливень. Раскаты грома. Лобовое стекло заливает потоками дождевой воды.

Дороги почти не видно.

Удар и скрежет. Тишина.

А потом я очнулась в больнице, узнав, что пока я лежала без сознания, моих родителей уже похоронили. Рядом был только Серёжа.

— Вопрос с разбитой машиной решал муж. Я не интересовалась. Мне было неприятно.

Я вижу по лицу психолога, что она хочет задать ещё один вопрос. Но я резко встаю.

— Извините, но я не хочу с вами больше разговаривать. Мне нужно позвонить своему мужу.

— Сергею? — зачем-то уточняет психолог.

— Да. Мне нужно позвонить Сергею, — отвечаю я, демонстративно утыкаясь в телефон.

— Хорошо. Не буду вас утомлять. Всего хорошего, Ирина.

— До свидания! — прощаюсь я.

Через несколько минут я выхожу из палаты, спускаясь на первый этаж. В холле вижу психолога, Наталью Андреевну. Она разговаривает со Стасом.

Эта картина заставляет меня шагнуть назад. Я разворачиваюсь и бегом поднимаюсь по ступенькам обратно.

— Извините! — обращаюсь я к дежурной медсестре на посту. — Я хотела бы поговорить со штатным психологом, Изотовой Натальей Андреевной.

— Наверное, вы неправильно запомнили имя врача. Нашего специалиста зовут Ирина Николаевна, почти ваша тёзка. Вас что-нибудь беспокоит? — вежливо улыбается медсестра. — Пригласить вас на беседу к нему?

Я отказываюсь, вымученно улыбаясь. Возвращаюсь в палату и звоню мужу. Хочу услышать его низкий, глубокий голос и наполнить себя мужской, непоколебимой уверенностью.

— Серёж? Зачем ты ко мне стороннего врача подослал? Психолога? — спрашиваю я сразу. — Я себя хорошо чувствую!

— Извини, Ир. Я просто беспокоюсь. Как всё прошло? Нормально?

— Нормально. Просто мне не нравится, когда спрашивают об аварии, считая, что имеют право копаться в моём прошлом. Ты же знаешь, как я этого не люблю, Серёжа!

— Знаю-знаю. Не переживай. Всё хорошо, Ир.

Его голос баюкает мои взвинченные нервы, усмиряет едва начавшийся шторм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда ты меня отсюда заберёшь?

— Скоро, — легко обещает муж.

— Хочу погулять по городу, — внезапно говорю я. — И навестить Брауна. Как он?

— Браун пока в лечебнице. Глаз спасти не удалось, — с сожалением отвечает муж.

Я смахиваю слёзы с глаз. Браун дорог мне и мужу — тоже. Я знаю, как он любит этого породистого пса.

— Мы сможем его забрать?

— Конечно, родная. Мы его заберём. Сейчас его немного подлечат, и мы его обязательно заберём.

Я тепло прощаюсь с мужем, веря в его слова о том, что завтра всё изменится, а он заберёт меня из больницы, в которой, уверена, мне нет никакой необходимости лежать.

31. Ирина

На следующий день я посещаю гинеколога. Анализы у меня хорошие, воспалений и заболеваний у меня нет.

Но меня гораздо больше волнует графа в медицинской карте, увиденная мной.

Медсестра быстро заполняла карту, переписывая сведения, написав в одной из строчек: «выкидыш на раннем сроке».

— В карточке написано о выкидыше? — ломким голосом спрашиваю я.

— Да, в вашей карте занесены сведения о выкидыше.

Медсестра называет дату. Она совпадает с датой аварии. В моей голове — сумбур и хаос из самых разных мыслей.

У меня был выкидыш? Муж скрыл его от меня? Чтобы не травмировать ещё больше? Почему он молчит? Почему?

Я брожу по палате, полная мрачных раздумий. А потом появляется мой муж и поцелуями разгоняет хмурые мысли.

У меня почему-то язык не поворачивается спросить его о событиях прошлого. Он иногда меня так бережёт, что не позволяет даже хмуриться.

Наверное, Сергей просто не хотел меня травмировать сразу после аварии.

Но я просто не помню себя беременной.

— Не думай о плохом, Ир. Я тебя безумно сильно люблю. Давай прогуляемся?

Я уступаю зову в его тёмных глазах и требовательному мужскому напору, несгибаемой воле и брутальному обаянию.

Мои мысли о плохом тают, как сахарная вата на языке, от пристального внимания мужа и радости от того, что он забрал меня из больницы.

— Я зря тревожился. С тобой всё в полном порядке. Но теперь я полностью спокоен…

Я позволила ему себя увлечь.

Мы спокойно под руку прогуливались по городу. Моя рука лежала на локте Сергея.

Я разглядывала его суровый мужской профиль. Короткие тёмные волосы, стриженые ёжиком и постоянная, колкая щетина.

— Что? Ты так странно на меня смотришь, — забеспокоился муж, нахмурившись.

— Ничего. Любуюсь тобой, — выдохнула я, потянувшись, чтобы обнять его и успокоить лаской.

— Скоро поедем домой, да? — спросила я.

— Если ты этого хочешь.

— Хочу. И тебя хочу, — призналась я, дыша сбивчиво и часто.

— Ты соблазняешь меня вспомнить, насколько комфортен мой внедорожник, — тёмные глаза заблестели огоньком сексуального интереса.

Он хотел меня и тоже был голоден по мне. Это читалось в его прикосновениях и наклоне головы, в движениях губ и скупых, но уверенных мужских жестах.

— Давай вспомним, насколько он комфортный, — попросила я. — Прямо сейчас.