Дорога к себе - Александр Бромов

— А если я сорвусь? — страшным шепотом возопил император. — Вдруг я первый раз в жизни в окно лезу?

— Быть не может? — недоверчиво округлил глаза Мишель. — Не расстраивайся — подхватим и забросим обратно, — он придирчиво осмотрел друга, напоследок поправил воротник и отбежал к зрителям, выглядывающим из дверей гостиной.

Окна спальни, которую выбрала Элерин для добровольного заточения, удачно выходили во двор с бассейном и цветочными кустами, среди которых демоны при параде и с гитарами смотрелись особенно колоритно.

— Если что, то она розы пожалеет, и не будет тебя выкидывать из окна, — подбадривали императора приятели-злодеи. — Уже немаловажный плюс. Цени.

Сантилли плюс ценить категорически отказывался, горестно вздыхал и порывался сгинуть в пучинах вод, имперских интриг, военных действий или пасть жертвой стихийного бедствия, но каждый раз его бездушно возвращали назад. В самый последний момент Сах вспомнил собственно о самом окне, наглухо закрытом по случаю плохого настроения Элерин. Пока он раздвигал створки при помощи магии, можно было бы воспользоваться случаем и сбежать, но ашурт уже смирился с неизбежным и покорно ждал начала казни. Есть ли смысл скрываться, если два далеко не слабых мага легко достанут его даже из-под земли, один из них — так точно?

Роза пристроена, шнуровки затянуты или распущены, рубахи заправлены, волосы приглажены, гитары настроены, горла прочищены. Демон выдернут из кустов, а Ласайента, увидевшая очередной непорядок на муже, отловлена и возвращена в гостиную.

Сантилли провел по лицу ладонями, что-то тихо сказал сыновьям и, коротко взглянув на зрителей, пробежался по струнам.

— Это не та песня! — чуть не взвыла демонесса.

— Тихо! — шикнул на нее Сах. — Поздно.

— Мстит, гад демонический, — прошептал Мишель, яростно наглаживая кота. — Видят боги — мстит.

Жаль, но боги не видели и не слышали, как император проникновенно пел о своей любви к женщине, не бросившей его в трудную минуту, о ее терпении и красоте, о своей слепоте и о позднем прозрении. Он, опустившись на колено, признавался в своих чувствах и просил прощение у любимой за свою холодность и бессердечность.

— Это что — экспромт? — Сах Ир подергал Ласайенту за пояс шортиков. — Я не знаю такой песни.

— Отвали, зеленоглазый, — отмахнулась демонесса, — не видишь — я пишу.

Ийет хмыкнул, однако поправлять ее не стал: видео настойчиво мигало на паузе после двух секунд записи, а жена не сводила зачарованных глаз с мужа. Потом по воспоминаниям все можно будет восстановить, а так как склеротиков среди них не было, то за судьбу новорожденной песни маг не опасался.

Рядом тихо всхлипнула Сьюзен, и Сах, не глядя, сунул ей платок. Вряд ли ее собственный еще сухой, да и вообще пригодится на будущее. Французы такие сентиментальные.

— Пошел, пошел, — зашептал Мишель, и зрители осторожно высунули наружу носы.

Сантилли без разбега перемахнул через кусты и легко запрыгнул на стену.

— Демоническая белочка, — прокомментировал Сах и вдруг громко зашипел. — Роза, кретины! Розу забыли!

Тьенси спохватился, рванув цветок из шнуровки, но было поздно — отец уже сидел на подоконнике. Еще мгновение и он скрылся в спальне. И почти сразу Эрри толкнул к дому брата, восторженно застывшего с открытым ртом.

— Все-таки отец шикарно целуется! — восхищенно воскликнул тот, когда музыканты ввалились в гостиную.

— Мама плакала, — грустно произнес Даэрри и отвесил Тьенси подзатыльник, — а тебе весело.

— Да ну, женщины всегда плачут, — возразил ашурт и кивнул на рыдающую Сьюзен. — Наглядный пример в действии. Малышка, хочешь, я тебе спою что-нибудь веселое и ты успокоишься?

Но девушка замотала головой и убежала на кухню доплакивать романс у плиты.

— Дурак ты, — поморщился Мишель и, хлопнув, удовлетворенно потер руки. — Все, там сейчас нацелуются всласть, помирятся и прочее и прочее, а я — спать. Всем пока.

— Про игру не забудь! — крикнула ему вслед Ласайента.

Сантилли появился спустя часа два, когда у всех уже почти кончилось терпение. Заговорщики, вытащив на середину террасы кресла, усиленно пили кофе и травили байки.

— Что так долго? — проворчал Сах, массажирую глаза. — Много ли времени надо? Мы тут чуть не умерли от переживаний, а у них совести….

— Не брюзжи, — император не поленился дойти до стола, чтобы взять из вазы яблоко и метко запустить им в ийет. — Рино сильно переживала, и потом, — он вернулся к дверному проему, — быстро только кошки с мышками, а я люблю со вкусом, — ашурт прислонился к косяку и скрестил руки на груди, многозначительно добавив. — И без обсуждений с некоторыми недалекими личностями.

— Не слушай его — он плохой сегодня, — посоветовала мужу Ласайента, забирая у мага яблоко и впиваясь в него зубами.

— Но я же переживаю, — обиделся Сах. — Сильно плакала?

Ашурт мотнул головой и хитро улыбнулся.

— Ой-ой, какие мы довольные! — развеселился ийет. — Блестим и сияем, как начищенный золотой.

— Заткнись, — беззлобно посоветовал ему Сантилли и перегнулся назад, заглядывая в гостиную. — Ты бы тоже сиял на моем месте, — он оторвался от косяка, подмигнул другу и раздвинул шнуры штор, протянув руку ладонью вверх.

Друзья удивленно переглянулись и замерли.

— Ну, где ты? — ашурт нетерпеливо пощелкал пальцами. — Меня сейчас порвут.

Гостиная ответила тишиной и полумраком, тогда Сантилли шагнул в нее и вытянул на свет смущенную Элерин.

— Мама?! — в один голос выдохнули сыновья, а Ласайента остро пожалела, что не может сменить ипостась.

Не было больше статс-дамы, как за глаза называл ее Марк: открытое цветастое платье с пышными юбками не скрывало стройных ножек, исчезла строгая прическа, в ушах капельками сверкали сережки, играл искрами маленький кулон в ложбинке между грудей, яркими изумрудами сияли глаза.

— Эле, — Сах медленно подошел к сестре и взял за руки, — ты — чудо! Санти, как ты смог вытряхнуть ее из тех тряпок?

— Он их выбросил, — с обидой пожаловалась Элерин. — Пока я в душе мылась, он все выбросил!

— Давно надо было это сделать! — горячо поддержал отца Тьенси и насупился под укоризненным взглядом матери. — Что опять? Эрри, скажи им!

После обеда заявился выспавшийся Мишель с котом на плече, держа под ручку Джес, и заливистым свистом оценил перемены.

— Миледи, — он поцеловал пальчики Элерин, но отпускать не торопился, — вы уверены, что не хотите поменять мужа? Зачем Вам этот никчемный шкафоподобный демон, когда есть такой прекрасный я?