День на Каллисто (антология) - Ярослав Вейс

— В деле, о котором вы просите, нет нужды слишком много взвешивать или обдумывать. Ваш сослуживец убил или, выражаясь деликатнее, устранил своего коллегу, сумевшего получить уникальные в своем роде сведения, которые могли бы оказать большую пользу человечеству, а ему самому приобрести огромный научный авторитет. Да ведь вы сами прекрасно понимаете, господин доктор, — прокурор Классен выпустил облачко дыма, — что, рассуждая о терминах, весах и справедливости, мы могли бы полемизировать до бесконечности.

— Совершенно верно, господин прокурор, — согласился доктор Бергсон. — Однако к чему вам весы, если под рукой у вас нет подходящих гирек? Ведь вы собираетесь взвешивать с помощью лишь тех гирь, которые имелись у вас раньше. А я хотел бы предоставить вам новые возможности, или, если угодно, гири. Ведь вы считаете, что наш сотрудник Хольцман просто позавидовал результатам, полученным его коллегой, и совершил убийство, так сказать, из научной ревности.

— Но ведь он сам признался в содеянном.

— Если не возражаете, я хотел бы вам напомнить, что, согласно законам, в которых я, по правде говоря, не слишком-то разбираюсь, признание в совершении уголовного преступления вовсе не является решающим обстоятельством для суда. Вы же прекрасно знаете, что установить чью-либо вину можно только с помощью доказательств. Что же касается нашего института, господин прокурор, — тут доктор Бергсон гордо выпрямился в кресле, — то могу вам твердо сказать, что после обстоятельного обсуждения мы решили скрыть все, что могло бы повредить нашему сотруднику Хольцману, причем руководствуясь лишь стремлением к справедливости. Мы даже обзавелись адвокатом, хотя на процессе он выступать не будет: просто он научит нас, как вести себя в суде и какие давать показания. К сожалению, мы не обладаем той популярностью, какой пользуетесь вы, господин прокурор, и потому я здесь.

— Стало быть, вы пришли сюда от имени доктора Хольцмана и остальных ваших сотрудников? — с легкой улыбкой осведомился хозяин кабинета.

— Я тут, собственно говоря, — распрямился в кресле посетитель, — от имени всех людей на свете, а тем самым и от своего имени и от имени моих коллег. Кстати, это означает также и от вашего имени, господин прокурор, хотя в данный момент вы думаете совсем подругому.

— Погодите, — возразил прокурор Классен, — давайте не будем обобщать. Но раз уж вы сюда явились, изложите мне коротко суть вашего дела. Иначе вам просто нет смысла здесь оставаться.

— Хорошо, — согласился Бергсон. — Слышали вы когда-нибудь название антиментон? Уверен, что нет. Так вот, антиментон — это и есть тот препарат, который создал мой коллега Траммер. А вы, господин прокурор, прекрасно знаете, — тут доктор Бергсон многозначительно поднял палец, — что наш институт является общепризнанным лидером на международной арене в области получения новых психофармацевтических средств. Сейчас мы подошли к самым границам человеческого сознания, что позволяет с помощью разработанных нами химических препаратов существенно изменять психическое состояние человека.

— Вообще-то, обо всем этом я уже слыхал прежде, — прервал его прокурор Классен. — В свое время об этих вещах много писали в газетах.

— Знаете, в наших газетах часто пишут о том, что врачи или ученые еще только собираются сделать, причем даже раньше, чем об этом заговорят на страницах медицинских журналов, — заметил Бергсон.

— Тогда почему же вы сами не выступили в прессе? — поинтересовался прокурор Классен.

— Иногда этого просто не следует делать, — чуть помедлив, произнес Бергсон, — ведь исследования продолжаются обычно несколько лет. Но не это главное — так всегда было и будет. Правда, об антиментоне начали шуметь в печати еще тогда, когда наша группа была где-то на полпути к успеху.

— Что касается моей точки зрения на это дело, — прокурор впервые взглянул на своего посетителя без тени иронии, — то, насколько я понимаю, сотрудник вашего исследовательского отдела по фамилии Траммер обнаружил, что одно из химических соединений, анализом которых вы занимались, при определенных обстоятельствах может оказывать на человека весьма своеобразное транквилизирующее действие. Траммер решил назвать препарат антиментоном. Состав вещества был известен ему одному, точно так же как и условия, при которых оно действует наиболее эффективно. По существу это означало для него признание научных заслуг, громкую известность и, разумеется, весьма приличное вознаграждение. При этом он склонялся к тому, чтобы широко разрекламировать свое открытие и, насколько мне известно, собирался выступить с подробным докладом об антиментоне на заседании соответствующей секции медицинского общества, куда были приглашены также журналисты. Однако утром этого дня его нашли мертвым в своей лаборатории. Причиной смерти, согласно заключению судебного эксперта, явилось отравление чрезмерной дозой сильнодействующего снотворного, которое он выпил вместе с кофе. В конце того же дня в компетентные органы обратился другой ваш сотрудник Хольцман, который сообщил, будто бы именно он подменил снотворное Траммеру, сделав это единственно из чувства зависти к его возможному успеху, связанному с антиментоном.

— К сожалению, все было совсем не так, — недовольно вздохнул доктор Бергсон. — Хольцман просто вынужден был пойти на это, потому что на него пал жребий. О том, что это не был несчастный случай, никто бы и не догадался. Траммер был человеком нервным, с расшатанной психикой, помногу пил кофе, в лаборатории у него хранился целый ряд опасных веществ. Кроме того, перед докладом он сильно волновался — видимо, под впечатлением наших споров. Поэтому все должно было пройти гладко. Однако Хольцман, проделав все, о чем мы заранее договорились, вдруг решил, что как человек и особенно как врач он не имеет права безнаказанно лишать жизни другого человека, даже если речь идет о восстановлении справедливости. Поэтому он решил явиться с повинной. А чтобы не подвести нас, он и придумал всю эту глупость о научной зависти. Смею вас заверить, господин прокурор, что на суде мы будем показывать совершенно другое, а именно, что Хольцман, находясь под впечатлением неожиданной смерти Траммера, впал в глубокую депрессию и что его сообщение или, если вам будет угодно, признание, является всего лишь результатом внезапного помутнения рассудка, а все, что он там наговорил — сплошной вымысел. Поэтому на суде, господин прокурор, мы постараемся сделать все, чтобы спасти нашего коллегу Хольцмана от тяжкого наказания.

— Даже ценой нарушения закона? — поинтересовался прокурор.