Святой закрывает дело - Лесли Чартерис

– Поищи еще веревку, Германн! – приказал Мариус.

Длинный вышел и вернулся. Ноги Роджера тоже связали.

Потом Мариус подошел к телефону.

– Междугородная?.. Бурее... – Немного подождав, тихо чертыхнулся. – Нарушена связь? Скажите, когда будет восстановлена? Это вопрос жизни и смерти... Завтра?.. Боже правый! А телеграмму сегодня доставят в Бурее?

Новая пауза.

– Да. Я хочу знать, будет ли сегодня доставлена телеграмма в Бурее... Бурее, Суффолк... Думаете, нет?.. Уверены в этом?.. Спасибо. Нет, не стану посылать.

Он повесил трубку, тут же снял снова и, на этот раз по номеру «Вестминстер», 99-99, принялся быстро отдавать распоряжения, смысл которых Роджер не понял. Похоже, это были подробные инструкции, потому что времени они заняли немало.

Но наконец Мариус с облегчением дал отбой, повернулся и пнул презрительно Роджера.

– Ты останешься здесь, свинья, как залог того, что твои друзья будут вести себя хорошо. – Потом он обратился к длинному на языке, показавшемся Роджеру сплошной тарабарщиной: – Германн, ты остаешься стеречь его. Я дам тебе пистолет. Погоди, какой тут номер телефона... – Он прочитал номер на аппарате. – Если мне что-нибудь понадобится, позвоню. Без моего разрешения отсюда не уходить... Отто, отправишься со мной. Поедем за Темплером на машине. На дороге есть мои люди, я их проинструктировал. Если они не окажутся такими же беспомощными, как вы, он живым в Бурее не попадет. Но в этом мне надо убедиться самому, поедем... Да, еще погоди. Эта лежащая на полу свинья звонила своему дружку в Мейденхед, чтобы тот приехал. Схвати его и свяжи. Смотри не ошибись, Германн!

– Ошибки не будет.

– Хорошо! Пошли, Отто!

Роджер слышал, как они ушли, а потом ревущая чернота навалилась и погасила слабую искорку его сознания.

Он потерял всякое представление о времени, и когда открыл глаза, то не мог определить, сколько времени находился без сознания – пять минут или пять дней, но тут увидел часы на стене и понял: прошло минут двадцать.

Германн сидел в кресле напротив и листал журнал. Посмотрев на Конвея, заметил, что тот пришел в сознание. Отложив журнал, он подошел к Роджеру и плюнул ему в лицо:

– Скоро, английская свинья, ты сдохнешь. И страна твоя...

Неимоверным усилием Роджер сдержал рвущиеся слова. Он обнаружил, что может дышать. Железные обручи, стягивавшие его грудь, несколько ослабели, а боль во всем теле уменьшилась. По-прежнему каждый удар пульса болезненно отдавался в голове и в спине, но все же стало немного лучше. И он не хотел усугублять положение, напрашиваться на новые неприятности – пока по крайней мере.

– Доктор – великий человек, – продолжал Германн. – Самый великий человек в мире. Ты бы видел, как он в две минуты решает самые сложные проблемы. Это потрясающе. Он – новый Наполеон. Он сделает нашу страну самой великой державой в мире. А вы, дураки, пытаетесь с ним бороться...

Речь его стала нечленораздельной, но Роджер понял достаточно, понял самое главное: человек, которому слуги так фанатично преданы, – не мелкая сошка. И еще подумал: «А есть ли у Святого шансы убедить хоть кого-нибудь, что Мариус не исповедует ни патриотизм, ни национализм, а поклоняется только своим богам – власти и деньгам».

Краска бессильного гнева схлынула с лица Роджера. Он молча лежал связанный и прокручивал в мозгу возможные действия и контрдействия. Германн, не сумевший спровоцировать его насмешками, дважды ударил Конвея по лицу, но тот не шевельнулся, тогда он снова плюнул ему в лицо.

– Я так и знал. У вас, английских собак, нет ни капли мужества. Вы храбрые только тогда, когда вас много на одного.

– Ну, кончено, – устало сказал Роджер.

Германн с ненавистью посмотрел на него:

– Если бы это ты меня ударил...

Д-з-з-з-и-н-ь...

Резкий звонок неожиданно прозвучал на всю квартиру. Германн замолчал на середине фразы и замер. На лице его появилась злобная улыбка.

– Сейчас я поприветствую твоего дружка, свинья!

Роджер тяжело вздохнул и подумал: «Наверное, я не очень осторожен. Что делать! Хитрить не умею. А может, Германн ждал бессознательно какого-то моего действия?»

– Попытаешься предупредить его, англичанин? – поинтересовался Германн и приблизился к Роджеру с пистолетом в руке.

Роджер знал: надо решаться. Если он не закричит, то потеряет единственный шанс на спасение. И Норман Кент пропадет. Если крикнет, его вырубят. Но и если не крикнет, все равно вырубят. Не такой человек Германн, чтобы тратить попусту время. Значит...

– Пошел к черту! – бесшабашно воскликнул Роджер и громко завопил.

Мгновение спустя Германн ударил его рукояткой пистолета по голове.

Роджеру полагалось бы вырубиться, но этого не случилось. Позднее он пришел к выводу, что выдержать такое мог только череп не менее двух дюймов толщиной, как у быка. Но факт оставался фактом: он был в сознании и лежал тихо, собираясь с силами, чтобы закричать снова, когда Германн откроет дверь. Тот выпрямился, испугавшись, что этот крик услышал позвонивший человек, быстро сунул пистолет в карман пиджака и не просто вышел, а скорее вывалился из комнаты, ругаясь под нос.

Когда он подскочил к входной двери, звонок повторился, и это придало ему духу. Он не мог представить, что кто-то, услышав предупреждающий крик, снова нагло позвонит в дверь. Так или иначе, но Германн оказался менее изощренным психологом, чем пришедший...

Он открыл дверь, а сам спрятался за ней, держа наготове пистолет.

Никто не вошел.

Он подождал, охваченный каким-то сверхъестественным ужасом, чувствуя, как будто ему за шиворот ледяной воды плеснули. Ничего не произошло, а ведь второй звонок только-только смолк и звонивший не мог сразу же уйти, не дождавшись ответа.

Тут Конвей снова завопил:

– Берегись, Норман!

Германн шепотом выругался, но теперь у него не было выбора. Ему ведь приказали схватить любого, кто придет. Пришедший наверняка слышал крики Конвея, нельзя упустить его.

Германн опрометчиво переступил порог и вышел на площадку. Вдруг кто-то сзади мощной рукой схватил его за горло, а другой громадной ручищей зажал руку с пистолетом. Германн оказался беспомощным, как новорожденный младенец.

Ручища под горлом повернула его к свету, и он увидел широкое розовое лицо с маленькими сонными глазками, колоннообразную шею и туловище, которое подошло бы и буйволу.

– Заходи! – приказал старший инспектор Клод Юстас Тил ровным голосом. – Возвратись туда, откуда выпрыгнул, и поведай дядюшке Тилу обо всем, что у тебя на сердце.

Глава 10

Как Саймон Темплер поехал в Бурес, а двое полицейских вовремя подоспели

Дорога из Лондона на северо-восток, с точки зрения свободы передвижения, не очень-то приятна. Целые мили трамвайных путей, тянущихся бесконечно, перекрывали движение и сводили с ума водителей машин, особенно водителя скоростной машины, который спешит.

Хотя время было уже позднее, по шоссе двигалось много машин, мешавших Святому свободно проехать расстояние более ста ярдов. И каждый раз он жал на тормоза, ждал и снова газовал, теряя при этом среднюю скорость.

Существовал и другой путь, по которому можно ехать быстрее, чем здесь. Он проходил по пустынным окраинным улицам, лишь изредка пересекая оживленные проспекты, и был гораздо длиннее, но по нему можно быстрее ехать. Однако Святой проезжал там лишь один раз днем. Сейчас, в темноте, он боялся дорогу просто не найти. Ориентиры, которые водитель автоматически примечает днем, мало ему помогут при свете, уличных фонарей. А мысль о том, что можно заблудиться, была еще более ненавистна, чем транспортные помехи. Терять минуты и мили, поехав в неверном направлении, одуревать от нелепых и противоречивых указаний случайных пешеходов и полицейских, мучиться от постоянной неуверенности – все это могло бы свести его с ума. «Игра не стоит свеч, – так он решил, прыгая в машину на Брук-стрит. – Лучше держаться главных магистралей». Он яростно гнал автомобиль по трассе, используя любую возможность для обгона и пренебрегая при этом всеми законами, правилами и традициями езды по шоссе Его Королевского Величества. Он выигрывал драгоценные секунды где мог и как мог.

Другие водители сыпали вслед проклятья, двое полицейских приказали остановиться, а когда это требование было проигнорировано, записали номер машины. Он помял переднее крыло, пытаясь протиснуться в щель, которую никто другой и не увидел бы. Трижды чудом избежал смерти, поворачивая за угол. А заносчивый водитель малолитражки, полагавший, что имеет ничуть не меньше прав ехать по этой дороге, вылетел на тротуар, чтобы избежать гибели.

Это была ни с чем не сравнимая гонка, рядом с которой езда Роджера Конвея несколько часов назад казалась невинной детской игрой, но Святой непреклонно мчался вперед, а если остальное население страны не одобряло такое поведение, то могло поступать со своим неодобрением как заблагорассудится.