Глубина (сборник) - Сергей Лукьяненко

Что-то я перебарщиваю… После попадания из гранатомета услышать что-нибудь затруднительно. Но фигура Стрелка уже окружена мистическим ореолом, и мои слова о гранатомете списывают на обычные оправдания неудачника.

– Сотым будешь, – говорит квадратно-подбородковый. – Я – Толик.

– Я – Леня.

– Сто человек уложил, зараза! – с восхищением и ненавистью сообщает Толик. – Откуда он взялся… Знакомься – Жан, Дамир, Катька… Он нас всех на девятом уровне сделал.

Не помню, честно говоря. Там шумно было… предпоследняя попытка игроков организоваться и толпой уложить наглого Стрелка.

– А меня на пятнадцатом! – говорю я. – Я так шел, а он…

– Слышали? – кричит Толик. – Стрелок на пятнадцатый пошел!

Толпа отвечает возбужденным гулом.

Я безнадежно машу рукой и направляюсь к выходу.

– Эй! – кричит Толик. – А дожидаться его не будешь?

– У меня карман не резиновый! – отвечаю я. – Сами морду ему намылите…

– Это да, – кивает Толик. – Если сможем узнать.

Он все-таки подозревает меня, но подтвердить подозрения не в силах. Я киваю, делаю еще шаг. И вижу Алекса.

Моя первая жертва стоит чуть в стороне, молча, с интересом вслушиваясь в диалог.

И вмешиваться, похоже, не собирается. Вендетта. Один на один.

Меня это устраивает. Иду мимо… еще пара секунд, и я выйду из зала на улицу Диптауна.

– Стрелок! – окликают меня сзади, и сотня человек выдыхает разом.

Оборачиваюсь. Голос был слишком настойчив, валять дурака дальше бесполезно.

Это не Алекс. Это Гильермо.

– Стрелок! – Он подходит ближе. – Извините, что задерживаю… Вы установили восемь рекордов уровней, да?

Наверное. Смотрю не на Гильермо – на сотню своих недавних жертв. Их взгляды не сулят ничего хорошего.

– Руководство решило сообщить вам, что вы не вправе претендовать на объявленные призы… да? Поскольку работаете по контракту с нами.

Слава богу, он хоть теперь говорит тихо, и нас не слышат.

– И не собирался, – пьянея от злости, сообщаю я.

Гильермо, похоже, понимает, что вступил в беседу не вовремя. Но ему приказали.

– Однако мы хотим выплатить вам небольшую премию… двести долларов… в благодарность за интенсивную работу. Вы сделали очень хорошую рекламу «Лабиринту»… мы едва справляемся с потоком новых игроков.

Он делает паузу, оглядывает зал и говорит извиняющимся тоном:

– Вы можете зайти за деньгами сейчас, вместе со мной. В нашем офисе много выходов.

Спасибо. Вот чего не люблю, это когда меня толкают в болото, а потом сердечно протягивают руку помощи.

– Я зайду при случае.

Гильермо вздыхает, разводит руками – мол, я человек подневольный, велели передать… Уходит в глубину зала, к каким-то служебным коридорам.

На меня смотрят девяносто девять пар глаз.

– Я – Стрелок, – говорю я.

Девяносто девять пар ног отрываются от пола. Нет, девяносто восемь.

Алекс стоит на месте, лишь выхватывает из-за пазухи сверкающий длинный пистолет и кричит:

– Беги, козел!

Имя мне не нравится, но совет дельный. Каждый из обиженных, кроме разве что Алекса, втайне понимает, что его убили абсолютно честно. Но вслух говорится совсем иное. И потому все готовы мстить за невинно пострадавших товарищей, забыв, что еще недавно они были соперниками.

Бегу.

За спиной несколько раз щелкают выстрелы – Алекс отчаянно пытается задержать преследователей, потом кричит вслед:

– Я тебя сам сде…

Крик обрывается. Не только у него есть вирусное оружие, пригодное для улиц Диптауна. А может быть, вмешалась служба безопасности «Лабиринта».

Бегу.

Чего мне не хватало, так это растворяться в воздухе. Если обиженные игроки поймут, что я еще и дайвер – охота перерастет в травлю.

А спать так хочется…

Переулок, другой, третий. Снижаю детализацию, чтобы ускорить бег. И едва не проскакиваю мимо здания с надписью «Всякие забавы» на четырех основных языках Диптауна.

К счастью, надписи очень крупные, и я вовремя понимаю их смысл. Равно как вспоминаю рассказ Маньяка о системах безопасности виртуальных борделей.

Выбор несложен, и я врываюсь в вертящиеся стеклянные двери.

11

Здесь в моде стиль «ретро». Массивная мягкая мебель, широкие столы с пузатыми графинами, блюда с фруктами. Бородатый молчаливый мужчина в углу смотрится деталью меблировки. Бог его знает, может, и впрямь сторожевая программа…

А по деревянной лестнице со второго этажа спускается темноволосая женщина в длинном платье. Ей за тридцать, и лицо настолько детализировано, что я едва удерживаюсь от искуса вынырнуть из глубины и посмотреть на нее нормальным образом. Чтобы понять, как удалось добиться такого неординарного человеческого облика.

Женщина подходит ближе. И я наконец понимаю смысл выражения «зрелая красота».

Действительно, очень зрелая. Ничего в ней нет от той молодости, что царит на улицах Диптауна. И уж тем более мысли не возникает о невинности или чистоте. И слава богу, что не возникает. Ей это не нужно.

Женщина молчит, улыбаясь. Я чувствую, что пауза затягивается, и бормочу:

– Здравствуйте…

Она кивает:

– Добрый вечер.

– Мне кажется, что уже ночь, – говорю я.

– У нас всегда вечер.

Что ж, будем знать.

– Зовите меня Мадам, – продолжает женщина.

– Я…

– Не надо имени. Это вовсе не обязательно.

– Я – Стрелок.

Она кивает.

– Хорошо. Вы зашли к нам по делу… – Улыбка. – Или просто скрываетесь от надоедливых друзей?

Непроизвольно гляжу на стеклянную дверь. За ней – тишина и пустота.

– Не беспокойтесь. Входящие к нам не видят друг друга. Никогда.

– Во втором случае, очевидно, мне придется уйти? – интересуюсь я.

– Нет. Мы всегда рады гостям. Вы можете просто посидеть, выпить кофе или вина.

– Кофе, – решаю я.

Молчаливый охранник ныряет в дверь. Я прохожу к диванчикам, сажусь. Мадам с улыбкой устраивается напротив.

– Неужели вас не разоряют такие вот случайные гости? – спрашиваю я.

– Нет ничего полезнее случайностей. К тому же у нас есть правило – гость должен хотя бы пролистать альбомы.

Недоуменно смотрю на нее.

– Фотографии девочек.

– Ах да, фотографии… – До меня доходит. – Конечно. С удовольствием.

Охранник приносит кофе в маленькой турке, Мадам аккуратно разливает его по чашечкам.

Кладу чуть-чуть сахара, делаю глоток. Кофе крепкий и ароматный, обжигающе горячий. Даже сон проходит, словно и впрямь кофеину принял.

– Вам показать все альбомы? – спрашивает Мадам.

Кажется, что в слово все она вкладывает двойной смысл.

Но голова еще соображает плохо, и я киваю. Мадам плавно пересекает зал, достает из шкафа несколько толстых альбомов в обтянутых разноцветным бархатом переплетах, опускает на стол передо мной.

– Я вернусь к себе, если вы не против, Стрелок. Если вдруг… – улыбка, – вас что-то заинтересует – позовите меня.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Уже с лестницы Мадам, словно спохватывается, и добавляет:

– Да… если вам понравится фотография и захочется разглядеть ее детальнее – потрите изображение пальцем.

Киваю. Пью кофе, посматривая на альбомы.

Интересно, есть ли здесь резервные выходы? Наверняка.

Впрочем, можно еще сделать вид, что у меня сработал таймер, и раствориться в воздухе.

В любом случае я спасся. Утер нос сотне разъяренных думеров, завоевал сомнительную славу и на четырнадцать этапов приблизился к Неудачнику. Быть может, его все равно вытащат раньше, но я старался как мог.

Кофе допит. Заглядываю в джезву… гляди-ка, опять полна! Волшебный кувшинчик из «Тысячи и одной ночи». Наливаю вторую чашку, придвигаю к себе альбом в черном бархате. Тут, видимо, негритянки?

Оказывается, что нет.

На первой странице – фотография женщины, прикованной к стулу. За ее спиной глухая кирпичная стена, голова запрокинута и лица не видно, но полуобнаженное тело обещает многое. Цепи блестящие, с нарочито крупными звеньями. Под ногами женщины, на полу, лежит кожаная плетка.

Так.

Закрываю альбом, отодвигаю к углу стола. Пусть дожидается садистов-мазохистов.

И впрямь «Всякие забавы».

Смотрю на радугу переплетов. Попробуем угадать. Например, голубая обложка.

Гляди-ка, угадал! С первой фотографии жизнерадостно улыбается голливудский киноактер, уже третий год слывущий секс-символом. Одет он в кожаную куртку, сапоги и кружевное белье. Э, дружок, повезло же тебе.

Разумеется, подписи под фотографией нет. Даже если несчастный красавчик, никогда не страдавший гомосексуальностью, предъявит борделю иск, доказать что-либо будет сложно. Фотография на самом деле слегка искажена, и никто не сочтет ее уликой. Кроме тех, конечно, кто бывал в глубине и знает, как домысливает образы взбудораженный дип-программой мозг. Но те, кто знает виртуальность не понаслышке, знает и ее закон. Самый главный.

Свобода.

Во всем и для всех.