Гарри Поттер и Долги Совести - Лицо в ночи

Кстати о Бэгмене, он исчез бесследно. После произошедшего все заинтересованые стороны сошлись в одном: искать козла отпущения им не надо, он и без того есть. Потому его искали очень многие, и не только мракоборцы, но никто о нем ничего не слышал, во всяком случае, официально, а это могло означать три вещи:

— Либо он, проявив вовсе ему не свойственную хитрость и смекалку, сумел надежно укрыться ото всех, и теперь живет где–то под вымышленным именем.

— Либо, что куда более вероятно, гоблины его быстро настигли, и жил он теперь в их трудовых лагерях, о которых ходили разные слухи. Судьба вообще–то незавидная…

— Или третий вариант, до него могли первыми добраться охотники за головами, ибо по слухам Жан — Поль Делякур назначил за голову человека, ответственного за судьбу его дочерей, очень и очень солидную награду.

Когда Барти Крауч–младший был опознан, основываясь на показаниях Гарри (тот довольно быстро изобрел прадоподобный рассказ о том, как он неоднократно видел на Карте Мародеров — пришлось её показать — некоего Барти в кабинете ЗОТИ недалеко от Грюма, который оттуда ни ногой). Ну так вот, когда злодея опознали, мракоборцы, не теряя времени, вломились на дом к его отцу, где обнаружили его тело и следы того, что кто–то оттуда шустро удрал. Фадж и его люди не замедлили с созданием версии, согласно которой Сириус Блэк и Барти Крауч–младший действовали–злодействовали вместе, чтобы погубить Гарри Поттера…

Возвращаясь к вопросу о сестрах Делякур… с ними все шло более–менее нормально. Дамблдор (оправившись от разноса, что он получил от миссис Уизли) вместе с мадам Максим и графиней Делякур проделали титаническую работу, и всего за два дня перевели обеих в Хогвартс, ибо отлучать их от Гарри было противопоказано, а директор и слышать не хотел о том, чтобы отпустить Гарри из своей школы. Флер предстояло закончить свой седьмой год здесь, особых осложнений это не вызывало, ибо факт её участия в Турнире приравнивался к успешной сдаче французского аналога ЖАБА.

Габриэль до этого времени училась дома с репетиторами, ибо с внешностью десятилетней девочки в школе ей было явно не место. Теперь она вместе с Гарри шла на четвертый курс, ясное дело, обе поступили в Гриффиндор, хотя с их собственными апартаментами это было и не столь критично…

Гарри мало–помалу привыкал к тому, что спят они отныне вместе, хотя вторую и третью ночь почти не сомкнул глаз, будучи настолько красным, что даже Рон бы в свои лучшие (или худшие, это как посмотреть) дни бы позавидовал. Но потом это прошло — пообвыкся, да и сестренки сумели ему… помочь. Потому он приспособился… как и все они.

Довольно странным образом его отношения с Флер не претерпели таких уж существенных изменений, хотя, конечно, было очевидно, что девушка, которой он до этого нравился, возможно, даже очень нравился, теперь была от него, что называется, без ума. Эта ситуация осложнялась наличием–присутствием Габриэль, с которой он только познакомился, но которая от него так же была без ума. Слава Мерлину, что между сестрами не возникло ревности и конкуренции… Гарри даже представить себе боялся, что было бы, вздумай они подраться из–за него.

Другое его опасение так же оказалось ложным — ни у Флер, ни у Габриэль не появилось привычки падать ниц и звать его «maitre'ом». Вероятно, тогда, у Озера, это было прежде всего последствием шока, и, возможно, того, что эта их «связь» только–только установилась, а потому вела себя несколько странно. Они выделывали такие штучки лишь иногда, наедине, просто чтобы его маленько подразнить…

А так их отношения оставались чисто платоническими (хотя теперь на счету Гарри было куда больше поцелуев, и не только с Флер). Девушки, и прежде всего старшая, явно были не прочь пойти дальше, но и одновременно не хотели толкать Гарри куда–либо. Сам же Гарри не то что никуда не спешил, а наоборот, упирался всеми конечностями… Это и потому, что сам он ни о чем подобном еще даже думать не начинал, а тут нате вам… Но в общем… где наша не пропадала!

И еще одна интересная деталь: обе они очень быстро начали говорить на английском безо всякого акцента. Что было, по меньшей мере странно, особенно для Габриэль, котороя этим языком раньше и вовсе не владела.

Аластор Грюм таки стал профессором Грюмом, и оставшийся семестр изводил учащихся так, что ученики всех курсов и факультетов, проявив редкое единодушие, взвыли как волки на луну. Либо коварный Крауч при всем своем актерском мастерстве не сумел передать всей глубины паранойи отставного мракоборца, либо — что более вероятно — несколько месяцев вынужденного отпуска на дне собственного чемодана довели того до ручки. Но от его вопля: «Постоянная Бдительность!» дрожали стекла в окнах, а ученики все время сидели на самом краешке стульев, ибо у преподавателя появилась милейшая манера без предупреждения шпарить по ним разными проклятиями. Это он так их бдительность проверял, количество пациентов у мадам Помфри резко возросло, причем не только от нервных срывов…

Сам Гарри гордился тем, что его самого туда ни разу не отправили. Более того, после одного из первых уроков Грюм задержал его после урока и сделал что–то очень отдаленно напоминающее комплимент, ибо не каждый по тем очень ограниченным уликам (согласно рассказанной им версии) смог бы раскусить негодяя.

Долго ли, коротко ли, но учебный год подошел к концу… и, конечно же, возникли новые сложности. Гарри никому этого не говорил, но он уже совсем настроился на то, что лето он проведет в гостях у Делякуров, которые сами это и предложили. Перспектива провести летние каникуды с людьми, кто впоследствии наверняка станут для него членами семьи — о свадьбе разговор никто пока не заводил, но додуматься до этого было нетрудно — весьма радовала Гарри. Тем более, что альтернативой было возвращение к дорогим и любящим дядюшке с тетушкой, которые, как известно, всегда были рады его видеть…

И вот за неделю до отъезда неожиданно обнаружилось, что его радужные планы под угрозой, ибо профессор Дамблдор мало что не открытым текстом заявил, что костьми ляжет, но добьется того, чтобы Гарри провел хотя бы часть лета у Дурслей. Похоже было, что директор и думать забыл о такой мелочи, как место жительства Гарри на период летних каникул, или просто ему по какой–то причине не приходила в голову даже возможность того, что он отправится куда–то еще… А когда ему об этом напомнили… или до него как–то дошли слухи о планах Гарри — не важно — в общем он тут же встал на дыбы. По какой–то причине ему было ОЧЕНЬ нужно, чтобы Гарри погостил у родственников. И поскольку разумных аргументов у него, похоже, не нашлось, он начал действовать методом жесткого давления.

И заключалось это в том, что он вечерком пригласил Гарри к себе в кабинет, долго смотрел на него своими добрыми и мудрыми глазами и рассуждал о том, что ему все–таки следует провести какое–то время у дяди с тетей… Гарри, которого с некоторых пор от этих добрых глаз в упор так и тянуло спрятаться под стол, отважно просидел все это время, сохраняя вежливое и внимательное выражение лица. А едва все кончилось, побежал делиться новостями с Флер и Габриэль. Те немедленно наябедничали родителям, которые на следующий же день снова заявились в школу.

К сожалению, беседа проходила в кабинете директора и без свидетелей, потому Гарри так никогда и не узнал, как прошла эта встреча «стенка на стенку». Но по её окончанию явно не особо довольные мистер и миссис Делякур заявили детям, что Гарри и правда имеет смысл провести недели три на Тисовой улице…

Гарри такого поворота событий, вообще говоря, не ожидал, а в контратаку тут же пошла Габриэль — он уже давно заметил, что из двоих сестер именно она была самой решительной и зачастую играла роль заводилы. Ну так вот, младшенькая безаппеляционно заявила, что в таком случае они с Флер отправятся вместе с Гарри — Флер словно бы и не спрашивали, но, видимо, она не возражала. Мистер Делякур тут же сообщил им, что, вообще–то, связывающие их узы давно уже успели стабилизироваться, и по словам профессора Дамблдора, им вовсе не обязательно сопровождать его… и тут он им самым многозначительным образом подмигнул…

Гарри это подмигивание ничего не говорило, но, видимо, это был какой–то сигнал, и девочки его прекрасно поняли. Ибо они тут же повысили голоса, в результате чего и старшее и младшее поколение с подозрительной быстротой и… охотой?.. устроили ссору, которую поспешили вывести за пределы замка. Гарри — мало что понявший, но догадавшийся, что все хотят поговорить подальше от стен школы, стен, у которых вполне могут иметься уши — посчитал за благо сделать вид, что его увлекли за собой…

И в более интимной обстановке — правда, неподеку от Озера, которое навевало не самые радужные воспоминания — Делякуры стали более разговорчивыми. Оказалось, Дамблдор их долго уламывал, и лишь убедившись, что так просто они не уступят, наконец, снизошел до объяснений. Оказывается, на доме на Тисовой улице была какая–то хитрая защита, которую директор установил там, отдав Гарри Дурслям на воспитание. И защита эта: