Возьми мое сердце - Мэри Кларк

— Таких приятных молодых людей надо бы еще поискать, — искренне уверяла она суд охрипшим от волнения голосом. — Он просто пылинки сдувал со своей матери. Она очень болела, и он всегда о ней заботился. Помню, однажды зимой у нас в доме отключили электричество, так Грег обошел все двадцать квартир, он стучался к соседям и раздавал свечки, чтобы люди не сидели в темноте. Вдобавок он спрашивал, не замерзает ли кто. Его мать на следующий день призналась мне, что Грег снял одеяло с собственной постели и отнес этажом ниже, к миссис Шеллхорн, потому что ее покрывало было совсем тоненьким.

Одна из бывших нянечек Кейти заявила суду, что в жизни не встречала более преданного отца, чем Грег Олдрич.

— Большинство полных семей — и те не посвящают детям столько времени и любви, сколько отдавал мистер Грег своей Кейти.

Эта няня работала у Олдрича четыре из пяти лет, что он был женат на Натали Райнс.

— Натали была для Кейти скорее подружкой, чем мамой. Если она вечером оказывалась дома, то разрешала девочке играть перед сном дольше, чем обычно, а если помогала Кейти с домашним заданием, то просто подсказывала ей ответы, а не учила ее саму думать над задачкой. Грег не раз просил ее так не делать, но и сердиться на нее не мог.

Неожиданным свидетелем со стороны защиты явился Лео Кернс, новый импресарио Натaли, которому актриса накануне гибели предложила представлять ее интересы. Керне фигурировал в свидетельском списке среди прочих, но Эмили даже не предполагала, что Мур его вызовет. По мнению Кернса, их с Олдричем воззрения на дальнейшее продвижение Натали Райнс диаметрально различались.

— Натали к тому моменту исполнилось тридцать семь лет, — напомнил Кернс. — Она была номинирована на приз Киноакадемии как лучшая актриса, но это было за три года до событий. На пьесы Теннесси Уильямса ходит не так много публики, чтобы Натали могла оставаться на пике славы. Ей необходимо было сняться в нескольких крупнобюджетных остросюжетных фильмах, тогда, я уверен, вокруг нее снова поднялась бы шумиха. Она была выдающейся актрисой, но, думаю, ни для кого не секрет, что сороковой юбилей означает в шоу-бизнесе начало конца — если, конечно, к тому времени ты как следует не раскрутишься.

— Принимая во внимание, что вы на должности импресарио Натали Райнс заменили Грега Олдрича, проявлял ли он какую-либо враждебность по отношению к вам? — спроси, защитник.

— Нет, никогда. Единственное несогласие нас с Грегом состояло в том, каким путем должна развиваться карьера Натали.

— Случалось ли вам в прошлом соперничать из-за клиентов?

— Как-то двое из моих клиентов перешли к нему, потом один переметнулся от него ко мне. Но мы оба понимали: таковы правила игры. Грег — профессионал высочайшего уровня.

Далее выступила Луиза Пауэлл — секретарша Олдрича. Она рассказала, что даже в самых напряженных ситуациях, которые порой складывались в офисе, Грег никогда не позволял себе выплескивать раздражение.

— Да я вообще ни разу не слышала, чтобы он просто повысил голос, — заверила она суд.

Показания Луизы Пауэлл коснулись и отношений ее начальника с супругой.

— Грег безумно любил ее. Действительно, он часто звонил ей, когда они разъехались, но он вел себя так же и пока они жили вместе. Натали как-то призналась мне, что ей приятно такое участие с его стороны. Возможно, своими звонками Грег пытался дать ей понять, что заботится о ней, как и прежде. Натали обожала находиться в центре внимания, и Грег прекрасно об этом знал.

В десять минут первого, когда Луиза Пауэлл покинула место на трибуне, судья Стивенс осведомился у защитника, будут ли еще свидетели с его стороны.

— Ваша честь, моим следующим и последним свидетелем выступит мистер Грег Олдрич.

— В таком случае объявляется перерыв; в час тридцать мы продолжим заседание, — постановил судья.

Эмили пришла к выводу, что все свидетели показали себя неплохо.

В перерыве на обед она принесла кофе и сэндвич к себе в кабинет и закрылась там одна, с удивлением ощутив неожиданный эмоциональный спад. «Я сама затравила его и вот теперь жалею свою жертву, — призналась себе Эмили. — Заботливый сын, отец-одиночка, мужчина, делающий новую попытку обрести семейное счастье, — и вдруг все это разом рушится».

«А его старания подогнать свой рабочий график под нужды подрастающей дочери? Это совершенно не вяжется с образом антрепренера-плейбоя, — размышляла Эмили. — Если бы только мы с Марком успели родить дочь, смотрела бы она на меня с таким же обожанием, как Кейти на своего отца? Она-то знает его лучше всех людей на свете...»

Сэндвич казался Эмили картонным на вкус. Неужели вся тюремная пища такого качества? Вчера после того, как Джимми Истона увезли обратно в тюрьму, охранник доложил ей, что арестованный попросил добавочную порцию кофе и соленый огурчик, если его снова вызовут на слушание дела.

«Свидетель из него получился отменный, — думала теперь Эмили, — но до чего же ершистый!» Когда Джимми заикнулся о том скрипучем ящике, Грег Олдрич едва не лишился чувств. Это признание стало ключевым в свидетельских показаниях Истона и забило первый гвоздь в крышку гроба обвиняемого — фактически решило его судьбу до конца дней.

Эмили никак не давал покоя нелепый вопрос: почему вдруг Грег Олдрич так жутко побледнел при упоминании о том столике? Может, он просто понял, что теперь точно обречен? Или просто не мог взять в толк, как Джимми Истон умудрился запомнить такую незначительную деталь?

«А я сама запомнила бы?» — спросила у себя Эмили, представив Истона посреди гостиной на Парк-авеню, уже согласившегося на совершение убийства и алчно ожидающего пять тысяч долларов, которые вот-вот окажутся в его руках.

Досадливо отмахнувшись от этих бесполезных мыслей, Эмили собрала со стола материалы, нужные ей для перекрестного допроса Грега Олдрича, и поспешила обратно в зал суда.

25

Ричард Мур постепенно провел своего клиента через всю его жизнь, шаг за шагом — от детства и юности в Джерси-Сити к переезду на Манхэттен после смерти матери, от успеха в качестве театрального агента к первому браку, от смерти первой супруги до свадьбы с Натали.

— Вы с Натали были женаты четыре года? — уточнил Мур.

— По сути, почти пять. Мы разъехались, но пока не разводились. Натали погибла через год после того, как выселилась из нашей квартиры.

— Как бы вы описали ваши отношения с бывшей супругой?

— Как очень счастливые.

— Тогда почему вы разъехались?

— Так Натали решила, не я, — ровным голосом сообщил Грег Олдрич, держась при этом спокойно и вполне уверенно. — Она сочла, что наш брак изжил себя.

— Почему она сделала такой вывод?

— За время нашей совместной жизни Натали трижды соглашалась на такие роли в кино и в театре, которые требовали выезда на натурные съемки или на гастроли. Ни в коем случае не стану отрицать, меня огорчали наши расставания, хотя я часто навещал ее, летал к ней самолетом. Пару раз я брал с собой Кейти, если были школьные каникулы или лето.

Олдрич открыто посмотрел на присяжных и продолжил:

— По профессии я театральный агент, и мне известно, как никому другому, что успешной актрисе необходимо отлучаться из дома на значительные периоды времени. И если я отговаривал Натали от роли, которая сорвала бы ее в дорогу, то только по той причине, что считал эту роль неподходящей, а не потому, что я, вопреки ее желанию, мечтал засадить ее дома на кухне. Это ее собственная трактовка, но никак не моя.

«Еще бы! А разве в то время ее карьерные предложения не были достаточно заманчивыми, ведь она вышла за вас, уже будучи звездой?» — подумала про себя Эмили, наскоро записывая вопрос, который собиралась задать Олдричу, когда подойдет ее очередь.

— Все это создавало напряжение в семейной жизни? — поинтересовался Мур у своего клиента.

— Да, создавало, но причину этого мы с Натали понимали по-разному. Я повторюсь: когда я критиковал качество сценария, она считала, что я ищу повод удержать ее дома. Скучал ли я по ней в ее отсутствие? Конечно, ведь я был ей и мужем, и импресарио, и самым преданным поклонником. Тем не менее я сознавал, что женат на известной актрисе. Тоска по ней в разлуке вовсе не объясняла моих возражений по поводу тех или иных контрактов, которые ей так хотелось подписать.

— Вы пытались объяснить это супруге?

— Вот здесь и начинались трудности. Натали понимала, насколько разлука с ней мучительна для меня и для Кейти, поэтому пришла к выводу, что избавит нас всех от страданий, если съедет с квартиры, и мы останемся лишь друзьями.

— Правда ли, что вначале, сразу после вашего расставания, Натали не планировала отказываться от ваших услуг как агента?

— Да, правда. Я искренне верю, что Натали любила меня ничуть не меньше, чем я ее, и очень хотела сохранить тесные отношения и со мной, и с Кейти. Полагаю, ей тоже было очень грустно после нашего разрыва, но, пока я оставался ее импресарио, мы вынуждены были по-прежнему встречаться, обсуждать деловые вопросы, а затем снова расходиться в разные стороны, словно чужие. Скоро эта ситуация стала тяготить нас обоих.