Толкиен. Мир чудотворца - Никола Бональ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Презрение, с каким человек относится к животным или деревьям, которые он губит без всякого зазрения совести, пользуясь своей безграничной властью над ними и выгодой для себя, сродни его презрению к другим людям, и в этом кроется слепая жестокость, порожденная неодолимым стремлением подчинить своей воле все сущее».
В самом деле, в то время, покуда на «фабриках смерти» — скотобойнях миллионами забивают быков, коров и свиней, не худо бы вспомнить о других временах, более милосердных, когда зверье и люди жили в мире и земля являла собой не сплошное минное поле, а цветущий сад, как в воображении Екклесиаста. Ванейгем будто вторит библейскому проповеднику: земля — наш сад. Возделывать ее себе на радость, сообразно с неизменной чередой времен года, которые сродни порам жизни, — вот достойнейшее из всех дел, поскольку именно оно служит нам залогом бессмертия.
А теперь давайте проследим по тексту, начиная с Горлума, как складываются взаимоотношения людей, эльфов и хоббитов со зверями и полузверями, о которых мы упоминали вскользь. Вот как Гэндальф объясняет Фродо, почему Горлум пал так низко: он «вцепился Деагорлу в горло и задушил его. Кольцо было такое чудное и яркое. Он взял кольцо и надел его на палец».
Однако расплата за содеянное зло не заставила себя долго ждать: соплеменники прогнали Горлума, «он поднялся в горы, нашел пещеру… и червем заполз в каменную глубь, надолго исчезнув с лица земли».
Потрясенный Фродо восклицает:
«Ни за что не поверю, что Горлум сродни хоббитам. Быть этого не может!»
Гэндальф же уверяет, что это чистая правда, и в подтверждение своих слов напоминает про знаменитые загадки, которые загадывали друг другу Бильбо с Горлумом, — те самые, что, в конце концов, принесли Бильбо могущество, а с другой стороны, повлияли на судьбу всей Хоббитании.
Потом, когда трое хоббитов двинулись в путь–дорогу, им повстречался уже упоминавшийся лис:
«Лис, который случайно пробегал мимо, замер и принюхался. — Хоббиты! — сказал он сам себе. — Вот тебе на! Дела кругом, слышно, чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом — да не один, а целых три! Не–ет, тут что–то кроется».
Лис, издревле считавшийся зверем хитроумным, живо смекает, куда держат путь хоббиты, и зачем. Но о дальнейшей его судьбе, как говорится в тех же сказаниях о Граале, история умалчивает.
В дальнейшем хоббитам встречаются твари куда более страшные, и среди них — вороные кони, несущие на себе призраков, служителей Кольца. И тут нельзя не сказать про мордорский зверинец: вот когда «собаки скулят, гуси в ужасе гогочут…», «потому что кони их [Черных Всадников] выращены в Мордоре, чтобы служить вассалам Черного Властелина. Не все его подданные — бесплотные призраки. Ему подвластны и другие существа: орки и тролли, варги и волколаки, даже многие люди — короли и воины — выполняют его лиходейскую волю».
Люди и звери и здесь заодно, вот только союз их приносит одни лишь беды.
Иное дело Светозар: он состоит в другом союзе. Гэндальф, которому только и удалось его приручить и оседлать, отзывается о нем с нескрываемой гордостью: когда Боромир заявляет, что «кони их [мустангримцев] пасутся на северных пастбищах… и так же свободолюбивы, как их хозяева», Гэндальф, возражая ему, ответствует, что «тот конь, которого он себе выбрал, несравним с другими. Он неутомим и быстр как ветер, ему уступают даже кони Назгулов. Ристанийцы называют его Светозаром… днем он похож на серебристую тень, а ночью его невозможно увидеть… Легок его шаг и стремителен бег; до меня на него никто не садился, но я укротил его…»
Нет равных Светозару и в минуту опасности:
«Единственный среди вольных коней, неустрашим он был перед опасностью, и незыблем, как скала…»
В другой раз, когда тучи снова сгустились, раздался «исправный петушиный крик»:
«Он был чист и пронзителен, и не подвластен никаким чарам и невзгодам лихой поры; он приветствовал утреннюю зарю, полыхнувшую в небе, над окутанной черной мглою землей».
Здесь вольная птица символизирует мир, далекий от ужасов войны, о котором Толкиен ведет главное повествование.
Но вот братья по Кольцу замечают в поднебесье несметные птичьи стаи: зловещих воронов и соколов. Прилет их знаменует начало хаоса и потрясений, вызванных по воле Черного Властелина. Другие предвестники грядущих напастей явят себя в обличье волков, правда, не совсем обычных: сраженные стрелами Леголаса и мечами Арагорна и Боромира, они вдруг становятся бесплотными. Нежданное появление птиц и волколаков приносит бурю, что у Толкиена зачастую олицетворяет злые силы, властвующие в поднебесье и повелевающие грозовыми тучами.
Вхождение во Врата Мории — мгновение не менее ужасное:
«Фродо кто–то ухватил за ногу, и он, болезненно вскрикнув, упал… Одна змея… впрочем, нет, не змея, а змеистое, слизистое, зеленое щупальце с пальцами на конце уже выбралось на берег, подкралось к Фродо и, схватив его за ногу, потащило в зловонную пузыристую воду. Сэм, не раздумывая, выхватил меч, рубанул светящееся щупальце, и оно, потускнев, бессильно замерло».
Подобную же тварь, с виду — осьминога, в свое время описал Виктор Гюго в «Тружениках моря». У Толкиена, нежданно–негаданно явившаяся тварь словно предоставляет недремлющему Сэму возможность в очередной раз прийти на выручку своему хозяину.
Однако на этом злоключения братьев по Кольцу не заканчиваются:
«Внезапно… путники увидели исполинскую тень, окутанную космато клубящейся тучей, в ней угадывалась свирепая мощь, внушающая ужас всему живому. У расселины туча на миг замерла, и багровое пламя сейчас же поблекло, будто придушенное завесой дыма. А потом чудовищный союзник орков легко перемахнул раскаленную трещину, и поблекшие было языки пламени приветливо взметнулись вверх, радужно расцветив косматую тучу, сгусток тьмы в туче уплотнился и обрел очертания громадного человека с клинком пламени в правой руке и длинным огненным хлыстом в левой».
То был барлог, увлекший Гэндальфа в черную бездну Мории, к ужасу его спутников (барлог столь же непостижим, как и осьминогоподобная тварь, схватившая за ногу Фродо), — одно из самых омерзительных чудовищ в бестиарии Толкиена. Эти проклятые чудища обречены вечно скитаться в глубоких подземельях, угрожая бедным путникам. То было последнее грозное явление в первой книге «Властелина Колец». Хотя для отважных братьев по Кольцу напасти на этом не заканчиваются.
В начале 2–го тома Арагорн, Леголас и Гимли осматривают убитых орков.
«Среди мертвецов простерлись четыре крупных гоблина — смуглые, косоглазые, толстоногие, большерукие».
Гоблины служили Саруману, предавшему не только Гэндальфа, но и самого Черного Властелина. Со временем братья поймут, что птицы шпионили за ними с самого начала. Как позднее объяснил хоббитам онт Брегалад, ему тоже не раз случалось сталкиваться с птицами:
«Я люблю птиц, хоть они и болтушки, а уж ягод им хватало с избытком. Однако птицы почему–то стали грубые, злые и жадные, они терзали деревья, отклевывали грозди и разбрасывали никому не нужные ягоды. Явились орки с топорами и срубили мои рябины».
Вот уж, действительно, прямо как у Хичкока: там, где объявились птицы, непременно жди беды. К счастью, после всех мытарств Гэндальф, восставший из бездны, встречается со Светозаром: «Теперь поскачем вместе и уж более не разлучимся до конца дней!»
Таким вот чудесным образом складываются отношения у мага с животным. Они, в конце концов, становятся единым целым: резвый и умный скакун вполне под стать своему хозяину — мудрому и доброму волшебнику.
Между тем Сэм и Фродо, предоставленные самим себе, встречают коварного Горлума, который может запросто уложить их одной лапищей и даже проглотить. Но не тут–то было — чудище вмиг становится как шелковое. При этом оно кажется жалким и омерзительно угодливым, потому что мысль о заветном «сокровище» сводит его с ума, хотя говорить о себе оно будет от третьего лица, впрочем, как обычно:
«Не надо нас обижать! Не позволяй им нас обижать, прелесть! Они ведь нас не обидят, маленькие добренькие хоббитцы?»
Укрощенный Горлум, заметив, что к нему прониклись доверием и воспринимают его всерьез, начинает вести себя по–другому:
«С этой минуты… шипеть и хныкать он стал реже и обращался к спутникам, а не к себе и своей прелести… он был приветлив и жалко угодлив».
Второе важное событие в жизни Горлума (после убийства Деагорла, который был ему единственным другом) случилось чуть погодя. Вернувшись к двум спящим хоббитам, он «бережно коснулся колена Фродо — так бережно, словно погладил». При этом Толкиен замечает:
«Если бы спящие могли его видеть, в этот миг он показался бы им старым–престарым хоббитом, который заждался смерти, потерял всех друзей и близких и едва–едва помнил свежие луга и звонкие ручьи своей юности, — измученным, жалким, несчастным старцем».
